unknown - Ямато-моногатари

• Название: Ямато-моногатари
• Автор: unknown
• Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1982

Один из выдающихся памятников средневековой японской литературы в жанре моногатари впервые полностью переведен на русский язык.

Статья Л. М. Ермаковой «Ямато-моногатари как литературный памятник» выкладывается отдельным файлом.

---

68

От Бива-доно[175] был отправлен посыльный в дом Тосико с просьбой прислать ветку дуба касива. Тосико приказала отломить ветку и послала со стихами:

Вага ядо-во
Ицука ва кими-га
Нарасиба-но
Нарасигахо-ни ва
Ори-ни вокосуру

Когда же ты
Так, будто это для тебя привычно,
Послал ко мне, чтобы сорвали для тебя
Лист дерева нара
У дома моего?[176]

Ответом было:

Касиваки-ни
Хамори-но ками-но
Масикэру-во
Сирадэ дзо ориси
Татари насару на

Сорвал я, не зная,
Что в дереве касива
Пребывает
Бог – листьев хранитель,
Не гневайся же на меня[177].

69

Когда Тадабун[178] был назначен военачальником провинции Мити-но куни и направлен туда, его сын[179] состоял в тайных отношениях с Гэму-но мёбу. И вот на прощание она послала ему в подарок узорчатое каригину, одеяние утики[180] и нуса[181]. Получивший это кавалер:

Ёхи ёхи-ни
Кохисиса масару
Каригоромо
Кокородзукуси-но
Моно-ни дзо арикэру

В той одежде каригину,
Что ты мне прислала
В знак сердечного вниманья,
Любовь моя к тебе будет все сильнее
С каждой ночью —

так сложил. Дама была в восхищении от стихов и заплакала.

70

Тому же человеку Гэму-но мёбу послала горный персик, и он:

Мити но-ку-но
Адати-но яма мо
Моротомо-ни
Коэба вакарэ-но
Канасикарадзи-во

Если бы вместе
Перешли мы через горы Адати
Страны Митиноку,
Не так печально
Было бы расставаться[182] —

так сказал.

И вот Гэму-но мёбу стала жить в доме у плотины. Как-то она отправила ему форель.

Камогава-но
Сэ-ни фусу аю-но
Иво торитэ
Нэдэ косо акасэ
Юмэ-ни миэцу я

Видел ли ты во сне,
Как, не смыкая глаз до рассвета,
Я ловила тебе рыбу —
Форель, живущую в стремнине
Реки Камогава?[183]

Однажды отправился этот кавалер с поручением в Митиноку. С каждой оказией он отправлял ей печальные письма, и вот узнала она, что он «заболел в пути и умер», и очень загоревала. И уже после того как она об этом известилась, со станции Синодзука вдруг с оказией приходит от него грустное письмо. Очень она опечалилась и спросила посыльного: «Когда же это написано?» Оказалось, посыльный был в пути очень долго. Тогда она:

Синодзука-но
Мумая мумая-то
Мативабиси
Кими ва мунасику
Нари дзо синикэру

В Синодзука
Не стало тебя,
Которого ждала я,
Все думая:
Вот сейчас, вот сейчас вернется[184] —

так сложила и заплакала. Этот кавалер с детства пребывал во дворце[185] – готовился к придворной службе; как исполнилось ему надлежащее число лет, он прошел обряд посвящения[186], служил при куродо[187] и потом занимался доставкой денег в столицу, посему и пришлось ему в сопровождении отца вскоре уехать.

71

Когда скончался принц Сикибугё-но мия, а было это в последний день второй луны, пышно расцвела вишня. И Цуцуми-тюнагон сложил:

Саки нихохи
Кадзэ мацу ходо-но
Ямадзакура
Хито-но ё-ёри ва
Хисасикарикэру

Цветущая и полная аромата
Горная вишня,
Что живет, пока не подул ветер,
И та оказалась долговечнее,
Чем век людской[188].

На это Правый министр третьего ранга[189] соизволил ответить:

Хару бару-но
Хана ва тиру томо
Сакинубэси
Мата ахигатаки
Хито-но ё дзо уки

Хоть и опадут цветы,
Но каждую весну
Они будут зацветать вновь.
Но до чего печальна жизнь человеческая,
[Отлетела она] – и не встретиться вновь.

72

Тот же самый принц, когда он еще был жив, жил во дворце Тэйдзи-ин. В дом к принцу хаживал Канэмори. Они вместе сидели за трапезой, разговаривали о том о сем. Вот умер принц, и с тех пор Канэмори было очень печально смотреть на этот дворец. Как-то, увидев, как великолепен дворцовый пруд, он очень затосковал и сложил:

Икэ ва наво
Мукаси нагара-но
Кагами нитэ
Кагэмиси кими-га
Наки дзо канасики

Пруд все еще,
Как и прежде,
С зеркалом схож,
Но тебя, смотревшегося в пруд,
Не стало – и как это горько![190]

73

Один человек был назначен наместником далекой провинции, и Цуцуми-тюнагон ждал его, чтобы устроить ему пышные проводы, но до заката он все не шел, и тогда Цуцуми-тюнагон послал сказать ему:

Вакарубэки
Кото мо ару моно-во
Хинэмосу ни
Мацу то тэ саэ мо
Нагэки суру кана

Расставанием с тобой
И так душа полна,
Но оттого, что весь день
Жду тебя, еще горше
Я вздыхаю —

так говорилось в послании, и тот в волнении поспешил прийти.

74

Тот же тюнагон повелел вырыть и пересадить ближе к главным палатам своего дворца росшее поодаль дерево вишни. Деревце заметно привяло, и тогда:

Ядо тикаку
Уцуситэ ухэси
Кахи мо паку
Матидохо-ни номи
Миюру хана кана

Ближе к дому
Пересадил я
Напрасно.
Верно, это цветы, что
Лишь издалека видеть можно[191] —

так он сложил.

75

И вот тот же тюнагон, когда одного человека, бывшего в чине куродо[192], назначили наместником Кага, однажды ночью очень, жалел о расставании с этим человеком и сложил:

Кими-но юку
Коси-но сираяма
Сирадзу то мо
Юки-но манимани
Ато ва тадзунэн

Хоть еще я не знаю
Той белой горы Сираяма в Коси,
Куда ты уезжаешь,
Но в снегу постепенно
По следу твоему я отыщу ее[193].

76

Принцессу Кацура навещал в ее доме Ёситанэ[194], и вот мать ее, фрейлина королевской опочивальни, прослышав об этом, однажды заперла ворота, а Ёситанэ, весь вечер простояв в мучениях, собрался домой, промолвив: «Так ей передайте», и через щель в воротах произнес:

Коёхи косо
Намида-но кава-ни
Ири тидори
Накитэ кахэру то
Кими ва сирадзу я

Знаешь ли ты,
Что весь вечер сегодня,
Как птица кулик, погрузившаяся
В реку слез,
Плакал я и вернулся домой[195].

77

Той же принцессе тот же кавалер:

Нагаки ё-во
Акаси-но ура-ни
Яку сихо-во
Кэбури ва оора-ни
Тати я ноборану

В долгие ночи
От соли, что жгут
В бухте Акаси,
Дым в небе
Стоит, не поднимаясь[196].

Так навещал он ее тайно, и вот в пятнадцатую ночь восьмой луны, когда во дворце [Тэйдзи-ин] устраивали праздник любования луной, принцессе было послано высочайшее повеление: «Приходи». Но там они никак не могли бы встретиться, и Ёситанэ удерживал ее: «Прошу тебя, не ходи туда сегодня вечером». Однако приглашение было от императора, остаться дома она не могла и спешила отправиться, тогда Ёситанэ:

Такэтори-но
Ёё ни накицуцу
Тодомэкэму
Кими ва кими-ни то
Коёхи симо юку

Когда старец Такэтори
Безудержно слезы проливал,
Удалось ему задержать [Кагуя-химэ].
Ты же к государю
Сегодня вечером уходишь[197].

78

Гэму-но мёбу во время церемонии поздравления императора с Новым годом стояла у трона, и принц в звании дансэй[198], увидев ее, внезапно в нее влюбился. Вручил ей послание, а она в ответ:

Утицукэ-ни
Мадофу кокоро-то
Кику кара ни
Нагусамэясуку
Омохоюру кана

Только взглянули на меня,
И вот я узнаю,
Что сердце ваше заплуталось.
Но потому и думается мне,
Что так же легко ему и утешиться[199].

Ответ принца тоже был, но память о нем утрачена.

79

Тому же принцу та же дама:

Коридзума-но
Ура-ни кадзукаму
Укимиру ва
Нами савагасику
Ари косо ва сэмэ

Плавучие водоросли,
Погружающиеся в воду в бухте
Коридзума...
Ведь могут
Волны забушевать над ними[200].

80

Когда у дворца императора Уда цветы были хороши необыкновенно, сыновья Нанъин-но кими[201] и другие собрались и стали слагать танка. И Мунэюки, бывший в чине укё-но ками, сложил:

Китэ мирэдо
Кокоро мо юкадзу
Фурусато-но
Мукаси нагара-но
Хана ва тирэдомо

Вот пришел и любуюсь,
Но на сердце не радостно,
Хоть у моих родных,
Как и в былые времена,
Цветы осыпаются[202].

Другие, наверно, тоже слагали стихи.

81

Когда Укон, дочь Суэнава-но сёсё[203], служила во дворце покойной императрицы[204], ныне покойный Гон-тюнагон-но кими[205] навещал ее. Они обменялись клятвами в вечной любви, и вот Укон перестала служить во дворце и поселилась у себя дома, но он к ней уже не приходил. Однажды случилось побывать у нее кому-то из дворца, и она спросила: «Как он там? Бывает во дворце?» – «Постоянно там служит», – ответствовали ей. Тогда она послала ему:

Васурэдзи то
Таномэси хито ва
Ари то кику
Ихиси кото-но ха
Идзути иникэму

«Не забуду»
Обещавший человек
Жив, узнала я.
Но слова, что он говорил,
Куда же они делись?[206] —

так написала.