Иэн Макьюэн - Невинный, или Особые отношения

• Название: Невинный, или Особые отношения
• Автор: Иэн Макьюэн
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-86712-077-5

Роман «Невинный» английского прозаика, лауреата Букеровской премии Иэна Макьюена, с трудом поддается жанровому определению. Это и детектив, и психологический триллер, и историческая драма, и – что, пожалуй, самое главное – повесть об истинной любви. Действие романа разворачивается в послевоенном Берлине, на границе между Востоком и Западом. Фоном происходящего служат действительные события, хотя в их реальность верится с трудом – настолько они похожи на жутковатый фарс.

Основная сюжетная линия связана с приключениями молодого англичанина, который против своей воли оказывается участником страшной трагедии. Роман написан лаконичным и необычайно выразительным языком и представляет собой одну из вершин как творчества самого автора, так и современной английской прозы в целом.

---

Леонард почувствовал необъяснимый прилив радости. Он взял со стола омметр. Прибор был немецкого производства, в коричневом бакелитовом футляре.

– Для низких сопротивлений мне понадобится что-нибудь поточнее. И еще вентиляция. Здесь наверняка будет мешать конденсат.

Гласе поднял бороду, точно в знак поощрения, и дружески хлопнул Леонарда по спине.

– Вот это разговор. Почаще предъявляйте свои требования. Мы все будем вас за это уважать.

Леонард поднял глаза, ожидая увидеть на лице Гласса иронию, но тот уже выключил свет и открыл дверь.

– Начнете завтра, в девять ноль-ноль. А сейчас продолжим экскурсию.

Кроме всего предыдущего, Леонарду была показана только столовая, куда доставляли горячую пищу из казарм неподалеку, кабинет самого Гласса, а под конец туалеты и душевая. Эти удобства американец тоже продемонстрировал с явным удовольствием. Он торжественно сообщил о том, как легко засоряются унитазы.

Там же, пока они стояли у писсуаров, он поведал Леонарду всю обещанную историю, дважды ловко перейдя на бессодержательную болтовню при появлении посторонних. Воздушная разведка показала, что наиболее осушенный, то есть самый подходящий для прокладки туннеля участок расположен в районе кладбища на восточной стороне. После долгих дебатов от первоначального маршрута отказались. Рано или поздно русские должны были обнаружить туннель. Известие об американцах, оскверняющих немецкие могилы, послужило бы для советской пропаганды лишним козырем. Да и прокладчики не обрадовались бы осыпающимся им на голову фобам. Поэтому туннель стали рыть к северу от кладбища, но на первом же месяце работ угодили в какую-то жижу. Инженеры заявили, что это неглубокий пласт грунтовых вод. Прокладчики сказали, идите понюхайте сами. Решив миновать кладбище, проектировщики провели туннель прямо через канализационный отстойник своей собственной станции. Было уже поздно менять курс.

– Вы не поверите, что нам пришлось одолеть, и все это было наше, а не чье-нибудь. Разложившийся труп по сравнению с этим конфетка. Послушали бы вы тогда наших ребят.

Они пообедали в столовой, просторной светлой комнате с рядами обычных пластиковых столиков и растениями в горшках у каждого окна. Гласе заказал обоим бифштексы с жареным картофелем. Такие огромные куски мяса Леонард видел разве что в магазине. Его шмат свешивался с тарелки, а челюсти болели и на следующий день. Спросив чаю, он вызвал настоящий переполох. Уже готовились поиски чайных пакетиков – повар был уверен, что они есть на складе. Леонард спас положение, соврав, что передумал. Как и его проводник, он завершил обед холодным лимонадом, выпитым прямо из бутылки.

Когда они шли обратно к машине, Леонард спросил, можно ли ему взять с собой электрические схемы магнитофонов «Ампекс». Он уже представлял себе, как ляжет на диван армейского производства и будет читать при свете торшера, пока за окном сгущаются сумерки. Они почти достигли выхода из здания.

Гласе был откровенно возмущен. Он остановился, чтобы придать больше веса своим словам.

– Вы что, рехнулись? Ни одну мелочь из этого здания ни в коем случае нельзя брать домой. Ясно вам? Ни схемы, ни записи, ни самую паршивую отвертку. Понятно, черт побери?

Леонард сморгнул в ответ на грубость. В Англии он брал работу домой, даже сидел с ней на коленях, слушая радио вместе с родителями. Он поправил на носу очки.

– Да, конечно. Извините.

Когда они вышли наружу, Гласе осмотрелся, проверяя, нет ли рядом посторонних.

– Эта операция обходится правительству, американскому правительству, в миллионы долларов. А вы, британцы, просто оказываете нам содействие, например с этим вертикальным туннелем. Лампочки тоже ваши. Но знаете что?

Они стояли по обе стороны от машины, глядя друг на друга поверх крыши. Леонард постарался придать своему лицу вопросительное выражение. Он не знал что.

Гласе еще не отпер дверцу.

– Я вам скажу. Все это политика. Думаете, мы не могли бы установить «жучки» сами? Думаете, у нас нет своих усилителей? Мы разрешили вам сотрудничать только в политических целях. Чтобы показать, что у нас с вами особые отношения, только и всего.

Они сели в машину. Леонард жаждал остаться один. Изображать вежливость было мучительно, а ответная агрессия была для него исключена.

– Это очень любезно с вашей стороны, Боб, – сказал он. – Спасибо. Его ирония пропала втуне.

– Не благодарите меня, – сказал Гласе, включая зажигание. – Просто соблюдайте правила. Думайте, что говорите, с кем водите знакомство. Помните своих земляков, Берджесса и Маклина (Гай Берджесс и Дональд Маклин – британские дипломаты, работавшие на советскую разведку; в 1951 г. бежали из Англии и в 1956-м объявились в Москве.).

Леонард отвернулся к окну. Он чувствовал, как жар гнева заливает его лицо и шею. Они миновали сторожевую будку и вывалились на открытую дорогу. Гласе заговорил о другом – о том, где можно хорошо поесть, о высоком проценте самоубийств, о последнем киднэппинге, о местном увлечении оккультизмом. Леонард отвечал угрюмо и односложно. Они проехали лачуги беженцев, новые постройки и вскоре опять вернулись к руинам и восстановительным работам. Гласе настоял на том, чтобы довезти Леонарда до самой Платаненаллее. Он хотел запомнить дорогу и осмотреть квартиру «из профессиональных и технических соображений».

Часть их пути пролегала по Курфюрстендамм. Гласе с явным удовлетворением отметил величавую элегантность новых универмагов, стоящих бок о бок с развалинами, толпы покупателей, знаменитый «Отель-ам-Цоо», неоновые вывески «Чинзано» и «Боша», которые еще не зажглись. У мемориальной церкви кайзера Вильгельма с обрубленным шпилем возникла даже небольшая пробка.

Вопреки смутным ожиданиям Леонарда Гласе не стал обыскивать квартиру и проверять, нет ли в ней подслушивающих устройств. Он только прошелся по комнатам, останавливаясь посреди каждой из них и озираясь вокруг. Леонард пожалел, что осмотру подверглась также и спальня с незаправленной постелью и его вчерашними носками на полу. Но он ничего не сказал. Он сидел в гостиной и ждал очередного инструктажа по вопросам секретности, когда Гласе наконец вернулся.

Американец развел руками.

– Поразительно. Глазам своим не верю. Вы видели, где живу я. Как паршивой мелкой сошке из Министерства почт могли достаться такие хоромы? – Гласе воззрился на Леонарда поверх бороды, словно и впрямь ожидал ответа. Леонард не знал, как реагировать на оскорбление. Подобный опыт в его взрослой жизни отсутствовал. Он был вежлив с другими, и они, как правило, бывали вежливы с ним. Его сердце сильно забилось, мешая собраться с мыслями.

– Наверное, вышла ошибка, – сказал он. Без видимых усилий меняя тему, Гласе сказал:

– В общем, я заскочу примерно в семь тридцать. Прогуляемся по здешним местам.

Он направился к выходу. Обрадованный тем, что им, скорее всего, не придется драться на кулаках, Леонард проводил своего гостя до двери с искренними, вежливыми изъявлениями благодарности за утреннюю экскурсию и предстоящий вечер.

Когда Гласе ушел, он вернулся в гостиную. В его душе боролись смутные, противоречивые чувства. Дыхание отдавало мясом, как у собаки. В животе было до сих пор тяжело, он вздулся от газов. Леонард сел и распустил галстук.

3

Двадцать минут спустя он сидел за обеденным столом, заправляя ручку чернилами. Он вытер перо тряпочкой, предназначенной специально для этой цели. Придвинул к себе лист бумаги. Теперь, когда у него появилось рабочее место, он был доволен, несмотря на трудности с Глассом. Ему хотелось привести все в порядок. Он готовился впервые в жизни составить перечень необходимых закупок. Он поразмыслил о том, что ему нужно. Думать о еде было трудно. Он совсем не испытывал голода. У него и так есть все самое главное. Работа, место, где его ждут. Ему выпишут пропуск, он стал членом коллектива, одним из посвященных. Вошел в тайную элиту, в те глассовские пять-десять тысяч, которые придавали смысл существованию этого города. Он написал «Salz». Он много раз видел, с какой легкостью составляет подобные списки его мать. Она брала лист почтовой бумаги «базилдон-бонд» и писала: фарш – 1 ф, морк. – 2 ф, карт. – 5 ф. Такой примитивный код не годился для члена разведывательной организации, участника операции «Золото» с допуском третьей степени. Да и готовить он не умел. Он вспомнил о том, как устроен быт Гласса, зачеркнул «Salz» и написал «Kaffee und Zucker». Слово, означающее сухое молоко, – Milchpulver – пришлось отыскать в словаре. Теперь писать стало проще. По мере удлинения списка он точно изобретал и определял самого себя. Ему не нужны продукты в доме – вся эта возня, обывательщина. При курсе двенадцать дойчмарок за фунт он может позволить себе по вечерам есть в закусочной, а днем – в столовой Альтглинике. Он снова заглянул в словарь и написал: Tee, Zigaretten, Streichholzer (Спички), Schokolade. Последний предназначался для того, чтобы повышать уровень сахара в крови, если придется работать по ночам. Встав из-за стола, он перечел список. Он чувствовал себя именно тем человеком, образ которого сквозил за этими строчками: свободным, мужественным, серьезным.