Иэн Макьюэн - Невинный, или Особые отношения

• Название: Невинный, или Особые отношения
• Автор: Иэн Макьюэн
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-86712-077-5

Роман «Невинный» английского прозаика, лауреата Букеровской премии Иэна Макьюена, с трудом поддается жанровому определению. Это и детектив, и психологический триллер, и историческая драма, и – что, пожалуй, самое главное – повесть об истинной любви. Действие романа разворачивается в послевоенном Берлине, на границе между Востоком и Западом. Фоном происходящего служат действительные события, хотя в их реальность верится с трудом – настолько они похожи на жутковатый фарс.

Основная сюжетная линия связана с приключениями молодого англичанина, который против своей воли оказывается участником страшной трагедии. Роман написан лаконичным и необычайно выразительным языком и представляет собой одну из вершин как творчества самого автора, так и современной английской прозы в целом.

---

Он прогулялся до Райхсканцлерплац и нашел несколько магазинов на одной из улиц близ закусочной, где вчера ужинал. Дома, стоявшие некогда вплотную к мостовой, были снесены, и за ними, футах в шестидесяти, обнажился второй ряд строений, полуразрушенные верхние этажи которых были открыты взору. В воздухе парили комнаты о трех стенах, с нетронутыми каминами, обоями, выключателями. В одной стояла ржавая кровать, дверь другой была распахнута в пустоту. От следующей комнаты осталась единственная стена, гигантская почтовая марка из попорченных непогодой цветастых обоев на куске штукатурки, торчащем над мокрой кладкой. Дальше виднелся островок из кафельной плитки, иссеченный шрамами канализационных труб. На последней стене был пилообразный след лестницы, зигзагами поднимающейся на пять этажей. Лучше всего сохранились сквозные дымоходы – они перечеркивали комнаты, создавая единое сообщество каминов, каждый из которых раньше претендовал на уникальность.

Заняты были только первые этажи. У обочины на высоких шестах красовалась афиша с тщательно выписанными названиями всех магазинов. Утоптанные тропы вились меж грудами камней и ровными кирпичными штабелями ко входам, прячущимся под висячими комнатами. Торговые залы были ярко освещены и выглядели почти богато – выбор здесь оказался не хуже, чем в любом небольшом универмаге Тотнема. В каждом магазине стояла маленькая очередь. Не было только растворимого кофе. Ему предложили молотый. Продавщица из Lebensmittelladen (Продовольственный магазин) могла отпустить ему лишь двести граммов. Она объяснила почему, и Леонард кивнул, сделав вид, что понял.

По пути домой он купил в уличном киоске Bockwurst (Горячая сарделька) и кока-колу. Когда он ждал лифта в своем доме на Платаненаллее, двое мужчин в белых комбинезонах прошли мимо него и стали подниматься по лестнице. У них были ведра с краской, стремянки и кисти. Он встретился с ними взглядом; когда он пропускал их, прижавшись к стене, произошел обмен невнятными Guten Tag'ами. Он уже стоял перед своей дверью, нашаривая ключ, когда услыхал разговор этих мужчин на площадке внизу. Голоса были искажены бетонными ступенями и гладкими стенами лестничного колодца. Слов Леонард не разобрал, но ритм, звучание были определенно английскими, лондонскими.

Леонард оставил покупки у двери и крикнул вниз: «Эй!» Только услышав собственный голос, он осознал, насколько одиноким себя чувствовал. Один из мужчин опустил на пол стремянку и поглядел вверх: «Да-да?»

– Так вы англичане, – сказал Леонард, спускаясь.

Второй мужчина появился из квартиры, расположенной прямо под Леонардовой.

– Мы думали, вы немчура, – объяснил он.

– А я думал, вы. – Теперь, стоя перед этими людьми, Леонард не очень хорошо понимал, чего ему, собственно, было надо. Они смотрели на него без дружелюбия, но и без враждебности.

Первый снова поднял стремянку и внес ее в квартиру.

– Живете здесь, стало быть? – спросил он через плечо. Последовать за ним казалось естественным.

– Только что приехал, – ответил Леонард.

Эта квартира была гораздо больше, чем его. Потолки здесь были выше, а холл, широкий и просторный, ничем не напоминал тесную Леонардову прихожую. Второй мужчина вошел следом с ворохом простынь в руках.

– Обычно они дают подряды своим. Но эту мы делаем сами.

Леонард ступил за ними в большую гостиную без мебели. Он наблюдал, как они расстилают простыни на полированном деревянном полу. Казалось, им приятно рассказывать о себе. Они были призваны по закону о воинской повинности, служили в корпусе связи, но теперь не торопились возвращаться домой. Им нравилось пиво с сосисками, и девушки тоже. Разговаривая с Леонардом, они взялись за работу: начали чистить дерево шкуркой, обернутой вокруг кусков резины.

Первый мужчина, который был из Уолтемстоу, сказал:

– Этим девочкам вполне хватает того, что вы не русский. Его друг из Льюишема согласился с ним.

– Русских они ненавидят. Когда те пришли сюда, в мае сорок пятого, они тут так зверствовали, страшное дело. А у этих девчонок, у них у всех есть старшие сестры, или мамаши, или бабки даже, которых изнасиловали или зарезали, – они все кого-нибудь знают, все помнят.

Первый мужчина опустился на колени у плинтуса.

– Наши приятели были здесь в пятьдесят третьем, дежурили на Потедамерплац, когда те начали палить в толпу, прямо по женщинам с детишками. – Он поднял глаза на Леонарда и дружелюбно сказал: – Чистые подонки, что говорить. – И добавил: – Так вы не из армии.

Леонард сказал, что он инженер из Министерства почт, присланный сюда для наладки внутренних армейских линий. В первый раз ему довелось воспользоваться легендой, согласованной с Доллис-хилл. Он почувствовал себя неловко перед этими людьми: ведь они были вполне откровенны. Он с удовольствием рассказал бы им, как вносит свою лепту в борьбу с русскими. После обмена еще несколькими репликами соседи повернулись к нему спиной и их внимание поглотила работа.

Они распрощались, затем Леонард пошел наверх и внес в квартиру свои покупки. Раскладывать их по полкам было приятно; у него поднялось настроение. Он заварил себе чай и уселся отдыхать в мягкое кресло. Если бы рядом был журнал, он полистал бы его. Чтением книг он никогда особенно не увлекался. Он заснул, сидя в кресле, и проснулся всего за полчаса до выхода, к которому еще надо было успеть подготовиться.

4

Когда Леонард в сопровождении Боба Гласса спустился на мостовую, он увидел в «жуке», на переднем сиденье для пассажира, еще одного человека. Его фамилия была Рассел, и он, должно быть, заметил их в зеркальце, потому что выскочил, когда они подходили к машине сзади, и энергично потряс Леонарду руку. Он сказал, что работает диктором на «Голосе Америки» и составляет сводки для РИАС, западноберлинской радиостанции. На нем была вызывающе красная спортивная куртка с золотыми пуговицами, кремовые брюки с отутюженными стрелками и туфли с кисточками, но без шнурков. После взаимных представлений Рассел потянул за рычажок, чтобы сложить сиденье, и жестом пригласил Леонарда забираться назад. Как и у Гласса, сорочка у Рассела была расстегнута, и под ней виднелась белая нижняя рубашка, доходящая до самой шеи. Когда они отъезжали, Леонард нащупал в темноте узел своего галстука. Он решил, что не стоит снимать его, поскольку американцы могли уже обратить на него внимание.

Видимо, Рассел считал своим долгом сообщить Леонарду как можно больше информации. Он говорил с профессиональной гладкостью, четко произнося все слоги, без пауз между предложениями и ни разу не повторившись. Он делал свою работу, называя улицы, по которым они проезжали, отмечая степень повреждений в результате бомбежек и недостроенные служебные здания.

– Район Тиргартен. Вам стоит заглянуть сюда при дневном свете. Вряд ли увидите тут хоть одно дерево. Те, что уцелели при бомбежках, сожгли сами берлинцы – отапливали подвесную дорогу. Гитлер называл ее «осью Восток – Запад». Теперь это улица Семнадцатого июня, в честь восстания в позапрошлом году. Там, впереди, памятник русским солдатам, которые взяли город, а название вон того знаменитого здания вам наверняка известно…

Гласе сбросил скорость, когда они ехали мимо контрольного пункта западноберлинской полиции и таможни. Дальше стояли человек пять восточных полицейских. Один из них осветил фонариком номерной знак машины и махнул рукой, пропуская их в русский сектор. Они миновали Бранденбургские ворота. Здесь было гораздо темнее. Другие автомобили вообще перестали попадаться. Однако чувствовать воодушевление было трудно, так как Рассел продолжал свою лекцию и не споткнулся, даже когда машину тряхнуло на колдобине.

– Эта пустынная улица когда-то была нервом города, одним из самых известных проспектов в Европе. Унтер-ден-Линден… А там штаб-квартира истинного правительства Германской Демократической Республики, советское посольство. Раньше на этом месте был отель «Бристоль», когда-то один из самых модных…

Гласе до сих пор не подавал голоса. Теперь он вежливо вмешался:

– Извини, Рассел. Леонард, мы с вами начинаем с Востока, чтобы потом вы смогли оценить контраст. Сейчас едем в гостиницу «Нева»…

Это вдохновило Рассела на новые комментарии.

– Прежде она была отелем «Нордланд», второразрядным заведением. Теперь там еще хуже, но все равно это лучшая гостиница во всем Восточном Берлине.

– Рассел, – сказал Гласе, – тебе срочно надо выпить.

Было так темно, что они видели в дальнем конце улицы свет, косо падающий на мостовую из вестибюля «Невы». Выйдя из машины, они обнаружили, что рядом есть и другой источник света – голубая неоновая вывеска кооперативного ресторана напротив гостиницы, «Деликатесы». Только его запотевшие окна говорили о том, что он не окончательно покинут людьми. Когда они вошли в «Неву», швейцар в коричневой ливрее молча проводил их к лифту, где еле хватило места для них троих. Они поднимались медленно, стоя под тусклой лампочкой; их лица находились чересчур близко друг к другу, и это мешало продолжать беседу.