Александр Крон - Дом и корабль

• Название: Дом и корабль
• Автор: Александр Крон
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Публицистика
• Год: 1980
• ISBN: 4-7020-1020-0

Действие романа «Дом и корабль» развертывается в осажденном Ленинграде в блокадную зиму 1941 - 1942 годов.

---

- Даже если…

- Даже. Представьте себе простейший случай. Мы выходим в атаку на какую-нибудь самоходную баржу и отправляем ее на дно. На нас накидываются катеришки, и мы отправляемся вслед за ней. Спортивный баланс ничейный - один - один. Бухгалтерский баланс в пользу противника; подводные лодки стоят дорого. Но попробуйте рассуждать иначе. Представьте себе противника, который добросовестно потрудился, чтоб закупорить бутылку, именуемую Финским заливом, скинул нас со счетов и мнит себя хозяином Балтики. И вдруг какая-то неизвестно откуда взявшаяся лодка топит посудину, которой в мирное время грош цена, но она - эта посудина - везла руду или чугунные чушки, а их ждали, на них рассчитывали. Выходит, что рассматривать Балтику как свое внутреннее море - ошибка. А это влечет за собой кучу всяких последствий - военных, экономических, дипломатических… Оказывается, надо ходить караванами, под конвоем военных кораблей и под крылышком авиации. Или, наоборот, пробираться поодиночке на фоне берега, видеть в каждом бурунчике подстерегающий глаз перископа, ждать темных ночей, чтобы пересечь опасные квадраты. А сколько забот командованию! Надо вперед учитывать потери в грузах, а там, глядишь, приходится отказаться от идеи посылать морем войска в Хельсинки, а там нейтральная Швеция вдруг становится тугой и несговорчивой… Так вот, я первым выйду в Балтику. Я знаю: есть люди, которые думают, что пройти нельзя, а если пройдешь, то не вернешься. Я пройду и вернусь.

- А пошлют?

- Почему же не послать командира, если он подготовлен и вдобавок сам просится? Жаль, что вы не были на моем сообщении в штабе - я пытался извлечь кое-какие уроки из наших плутаний.

- Как это было принято? («Ага, вот о чем говорил Селянин…»)

- По-разному. Те, кто всерьез готовится идти в море, слушали с интересом. Кое-кому мои рассуждения показались скучными и даже сомнительными: все это, дескать, вилами на воде писано, боевого успеха настоящего нет, вот он и рассусоливает. Комдив не сказал мне тогда ни слова, а теперь при случае подпускает шпильки. А я совершенно искренне считаю, что приобретенный опыт ценнее той коробки, которую мы грохнули. Но за опыт, конечно, не награждают. Награждают за тоннаж.

Горбунов помолчал.

- Так вот, возвращаюсь к вашему вопросу. Подводный флот создан для войны и должен воевать во всех случаях. Наша лодка - очень хорошая лодка, но через десять лет ее разрубят на патефонные иголки, и не потому, что она износится, а потому, что техника уйдет вперед. Беречь ее - бесхозяйственность. - Он понял, что сказал неловко, и успокоительно добавил: - Но мы пройдем, штурман. Пройдем, потому что побьем свои собственные рекорды. Мы будем действовать быстрее и более скрытно, чем в сорок первом, быстрее погружаться…

- Каким образом?

- Что - каким образом?

- Ну, к примеру, быстрее погружаться. Лодка имеет определенные тактико-технические данные, и вы из них не выскочите.

- Время погружения, как вам известно, зависит от скорости, с какой поступает забортная вода в балластные цистерны, и от угла, под которым лодка уходит на глубину. Почему бы не увеличить этот угол?

- Прольется электролит в аккумуляторных батареях.

- Возражение толковое, но я его предвидел. Не обязательно доливать электролит до верхней отметки.

- Допустим. А как вы увеличите скорость поступления забортной воды?

- Обкорнаю патрубки вентиляции, расширю кингстоны. - Горбунов оживился, Митя видел, что ему доставляет удовольствие парировать все возражения.

- Но позвольте, - почти закричал Митя, - все это, согласен, можно проделать, но ведь тогда лодка камнем пойдет вниз, и вы рискуете провалиться ниже предельной глубины.

- Ага, вот вы и подошли к самому существенному. Во-первых, предельная глубина нам не указ. Наши отечественные лодки построены по-русски, с большим запасом прочности. У нас в походе уже был случай, когда мы провалились метров на тридцать против проектной глубины, и ни одна заклепка не потекла. Но главная моя надежда - не на прочность корпуса, а на штурмана. Под его началом находятся сигнальщики и рулевые. Одни вовремя заметят врага, а другие быстро подхватят и выровняют лодку на глубине. Весь вопрос в том, будет ли у меня такой командир штурманской части.

Это было сказано совсем просто, без обычного ехидства, пожалуй, даже с грустью. Туровцев очень хотел сказать: «Он у вас будет, Виктор Иванович», но постеснялся. «Лучше будет, - подумал он, - если, не давая никаких клятв, я с завтрашнего дня начну новую жизнь. Не потому с завтрашнего, что я привык танцевать от печки, а потому, что сегодняшний уже пропал. А завтра я должен проснуться с единственной мыслью: гуроны стали на тропу войны. Эти люди сожгли за собой мосты. И я должен стать таким, как они».

Понял ли Горбунов, что происходило в душе помощника? Он помолчал, а затем с обычной для него быстротой переключений спросил:

- Что, попробуем заснуть?

Его глаза смотрели устало и ласково.

- Ложитесь. У вас сегодня был тяжелый день.

Митя усмехнулся. Горбунов понял.

- Вы правы. Пожалуй, у меня тяжелее. Но я рад, что мы поговорили.

- Странно получилось, - сказал Туровцев, укладываясь. - Мы начали один большой разговор, не кончили, начали другой…

- Ошибаетесь, - сказал Горбунов. - Это один и тот же разговор.

Глава тринадцатая

За ночь температура в отсеке скатилась до нуля, и Туровцев порядком окоченел. Спать-то он спал, но это был какой-то ненастоящий сон. Только под утро дремотное оцепенение сменилось забытьем, таким глубоким, что сквозь него не сразу пробились сотрясавшие лодку длинные звонки боевой тревоги.

- Вставайте, штурман, - услышал он голос Горбунова. - Нельзя спать, когда на корабле тревога. Это не принято.

Митя вскочил в ярости. Он нисколько не сомневался, что ни в городе, ни на рейде тревоги нет и командир объявил учебную.

- Черт бы его драл, - бормотал Митя, одеваясь. Спросонья он плохо видел и качался, как пьяный. - Сам не спит и другим не дает…

Наспех зашнуровав ботинки, он выскочил в центральный пост и увидел дежурного старшину Солнцева. Солнцев стоял у трапа, задрав вверх голову и приплясывая.

- Эй, на мостике!

Мостик не отвечал.

- Что случилось, Солнцев?

Старшина вздрогнул и обернулся.

- Да ничего, товарищ лейтенант. Что-то долго копаются.

- А как долго?

- Минуты две прошло.

- Две - это еще не край.

- Это верно, что не край. Я другого боюсь: вдруг сигнал не сработал?..

Он не договорил. С мостика приоткрылся люк - воздух в лодке заколебался. Зычный голос сигнальщика радостно завопил:

- Внизу!

- Есть, внизу! - так же радостно отозвался Солнцев.

- Порядок! Чешут сюда.

Люк со звоном захлопнулся. Митя зажмурил глаза и увидел: темная набережная, снежные дюны на месте тротуаров. Вот из-под глубокой, черной, как устье нетопленной печи, арки ворот показался первый бушлат, за ним второй, третий…

Отдаленная глухая дробь - бегут по деревянным мосткам, гулко грохнула сталь - кто-то спрыгнул на палубу. Мягко отошла крышка люка, и воздух опять качнуло, в ушах легонько хрустнуло…

- Осторожно, товарищ лейтенант!

Митя посторонился - и вовремя. Две длиннейшие матросские ноги вылетели из горловины, как снаряд из орудийного канала, и на резиновый коврик соскочил Филаретов. За ним ворвался вихрь снежинок. Следующий был Каюров, за ними посыпались остальные. Граница тоже соскользнул вниз, как по канату, не касаясь ногами перекладин, но не рассчитал и растянулся. Поднимаясь, он посмотрел на Туровцева злыми глазами.

На этот раз Горбунов даже не делал обхода, через минуту после того, как все разбежались по местам, он скомандовал отбой тревоги, а еще через тридцать секунд был дан сигнал «побудка». Таким образом выяснилось, что командир украл у Мити меньше пяти минут сна. Спать больше не хотелось, и было немножко совестно.

За чаем Горбунов сказал:

- Соловцов просится обратно на лодку. Клянется, что никогда - ну и так далее… Какие будут точки зрения?

Сказано было это нарочито безразличным тоном. «Не хочет влиять», - подумал Митя.

- Соловцов, конечно, фрукт, - Каюров вздохнул, - но я бы все-таки… А впрочем, молчу… - оборвал он сам себя, заметив, что Митя хмурится.

Все посмотрели на Туровцева. Митя продолжал хмуриться.

- У нас же нет штатных мест.

- Даю вводную, - сказал командир. - Предположим, есть.

- Не знаю, Виктор Иваныч. Не лежит душа.

- Почему?

- Какой-то он наглый, расхлябанный…

- Неверно. С наглецой, но не расхлябанный. И хороший рулевой.

- По-моему, он больше подходит для сухопутья, - проворчал Митя. - На корабле таким типам негде развернуться…

- Негде-негде, а вот поди ж ты - очень привязан к кораблю.

- Факт, - сказал доктор. - Ты видел, Василь, сколько он на себе приволок? Целый мешок консервов. Я чуть в обморок не хлопнулся, когда увидел.