Френсис Мэсон - Король абордажа

• Название: Король абордажа
• Автор: Френсис Мэсон
• Жанр: Морские приключения

Роман Френсиса ван Викка Мэсона «Король абордажа», повествующий о самом грозном и удачливом пирате XVII века Генри Моргане, выстроен в классических традициях историко-приключенческого произведения. В то же время, написанный на основе реальных фактов, он поражает своей достоверностью. Насилие, жестокость, кровь шли под руку с Гарри, как называли его собратья по ремеслу.

---

Бесшумно вошел один из свободных негров, и Дэвид вздрогнул от неожиданности.

— Донья Елена снова упала в обморок, — сказал он. — Идем скорее.

Дэвида Армитеджа, хотя он и был закоренелым еретиком и одним из ненавистных англичан, очень высоко ценили в доме де Амилеты. Наверное, причиной тому стали не только его мастерство хирурга и врача, но и присущие ему внутреннее достоинство и вежливость. Поэтому Дэвиду, единственному из рабов, было разрешено носить обувь, что страшно раздражало капитана дона Эрнандо, старшего сына судьи.

Улыбчивая темнокожая служанка открыла затейливо обитую железом дверь и впустила врача, такого чистенького в своей белой рубашке и черных свободных штанах. Рядом с ней стоял один из грейхаундов дона Андреаса с большими печальными глазами; он вначале зевнул, а потом гавкнул в знак приветствия, когда Дэвид прошел мимо него с корзинкой с травами и чемоданчиком с инструментами для пускания крови.

Дэвид никогда не переставал восхищаться красотой этого огромного благоухающего дома; пол в некоторых комнатах был выложен паркетом из красного и черного дерева; в других же — из кедра, и от половиц до сих пор исходил тончайший запах. Для улучшения вентиляции в стены между многочисленными комнатами на первом этаже были вделаны железные решетки с богатым, причудливым узором.

Сквозь открытую дверь он заметил младших членов семьи, собравшихся за ужином, состоящим из огромной золотистой подрумяненной индейки. Птица лежала на блюде среди риса с шафраном. К столу также были поданы баклажаны, маис и запеченные бананы. Все блюда подавались на серебряных тарелках, которые подносили мулаты в белых и голубых ливреях.

К счастью, дон Эрнандо, высокий и прямой, в красивом черном мундире с красной отделкой, сидел спиной к двери. Дон Фелипе, студент, сидел напротив дониселлы Инессы. Ее нежный профиль четко просматривался в свете горящих свечей.

«Вот девушка, которая всегда добьется своего, — подумал Дэвид, — Но того дурака, с которым она обручена, остается только пожалеть». Инесса была красива холодной, величественной красотой, напоминающей фрески на стенах в кафедральном соборе Панамы. Но даже самый ничтожный дровосек в Панаме знал, что дониселла выйдет замуж только за дона Карлоса де Монтемайора ради титула, который он рано или поздно унаследует.

В противоположность ей дониселла Мерседес, которой пошел шестнадцатый год, была так же естественна и жива, как золотистая птичка колибри, порхающая вокруг распустившегося цветка граната. Она единственная среди детей дона Андреаса унаследовала от матери золотистые волосы — воспоминание о германских вандалах, которые на какое-то время обосновались в Северной Испании во время миграции через Иберийский полуостров в Северную Африку.

Случайно подняв голову, она заметила проходящего Дэвида и улыбнулась ему такой теплой улыбкой, что виргинец рискнул ответить ей быстрым кивком и почувствовал, как его заливает неожиданная волна счастья.

Служанка остановилась, заслонила свечу рукой и тихо постучала в дверь.

— Войдите! — раздался голос судьи, в ответ служанка присела, повернула медную ручку двери и снова присела.

На него производила огромное впечатление роскошь жизни в Панаме, ни в какое сравнение не идущая с провинциальной примитивностью Виргинии. Например, в этой комнате сверкающий паркет красного дерева был прикрыт ковриками из невероятно мягкого меха ламы. Над огромной кроватью доньи Елены простирался балдахин из необыкновенно яркого зеленого и золотого дамаска, который привозили из Италии, а в глубокой нише слева в стене, позади кровати, две свечи из пчелиного воска освещали изящный образ Божьей Матери, высотой в фут, выточенный из слоновой кости. Маленькую фигурку украшали изумруды и жемчуг. А на грациозной готической головке скульптуры покоилась тяжелая золотая корона с бриллиантами чистейшей воды и огранки. Даже подставка для статуэтки была сделана из золота и украшена рубинами размером с мизинец на женской руке.

«У капитана Джека Морриса или Кэтфута просто слюнки бы потекли, глядя на такое богатство», — подумал Дэвид, подходя к кровати. Донья Елена тихо стонала, очевидно, у нее был обычный припадок головокружения. Рядом сидел дон Андреас и держал ее за руку.

Наверное, он собирался выходить по делам, потому что на нем был жемчужно-серый костюм с серебряными пуговицами и отделкой. На тяжелом золотистом воротнике виднелся огромный бледно-желтый бриллиант. Его острая седая бородка гармонировала с тяжелыми бровями и седыми волосами. Еще два бриллианта сверкнули в ушах судьи, когда тот перевел быстрые черные глаза на вошедшего. Виргинец согнулся в низком поклоне. С самого начала Армитедж отказался следовать обычной практике преклонения коленей перед хозяином.

— Благодарю за то, что ты так быстро пришел, Давидо. Надеюсь, что ты вернешь донье прежние силы.

Дэвид взял тонкое запястье, безвольно свисавшее из пены кружев. Пульс оказался жестким и быстрым, и Армитедж решил, что у его пациентки лихорадка.

— Горе мне, — простонала наполовину утонувшая в подушках изящная фигура. — Андреас! Врач-лютеранин пришел?

— Да, мое сердце. — На орлином лице судьи де Амилеты было написано искреннее участие.

Дэвид принял все меры против лихорадки, которые были приняты в тогдашней медицине. Он пустил кровь, шесть унций, а потом приставил к вискам доньи Елены пиявки, чтобы оттянуть застоявшуюся кровь. Потом он порылся в своей корзинке с лекарствами. Может, попробовать противолихорадочное средство, траву, которую ему указал Кумана, давным-давно, во время возвращения из Гранады?

Конечно, лучше было бы проверить эффективность эскобиллы на менее значительном пациенте, но познания Куманы оказались настолько точными и основательными, что Дэвид без колебаний развернул бумагу с листьями эскобиллы, растолок ее в ступе и размешал.

— Теперь мне нужно очень легкое Канарское вино, ваша честь. — Затем Дэвид маленьким серебряным ланцетом отделил пиявок; ни в коем случае не следовало оставлять шрамов на голове Такой классической формы. В вине растворили порошок эскобиллы, совсем немного, кучка порошка была не больше серебряного реала.

— Ваша честь не приподнимет голову вашей жены? — попросил Дэвид.

— Нет, у вас это лучше получится, — ответил дон Андреас и остался на месте, глядя на свою ослабевшую супругу. Казалось невероятным, что такая изящная женщина вышла замуж в шестнадцать лет и родила семерых детей. Бессильно откинувшаяся на руках у высокого, ясноглазого и рыжеволосого чужеземца, она была похожа на поникший цветок.

Когда Армитедж снова уложил ее на плоскую и жесткую подушку, то донья Елена слегка прикрыла веки в знак благодарности, которую у нее не было сил высказать словами.

— Когда ей станет легче? — спросил дон Андреас.

Если честно, то Дэвид не имел ни малейшего понятия, но ответил так, как веками отвечали врачи на подобные вопросы:

— Все зависит, ваша честь, от общего состояния организма вашей жены. Вы позволите мне остаться с ней? — Он хотел понаблюдать за реакцией пациентки на лекарство.

— Да, мы отойдем в дальний конец комнаты. — Отпив глоток вина, судья уселся в большое кресло у дверей спальни, предоставив рабу стоять на ногах.

— Скажи, Давидо, ты прожил в нашем доме почти год, что ты думаешь о нас, испанцах?

Армитедж заколебался.

— Ваша честь, мне кажется, что, не считая различий в языке и климате вашей страны, ваши и мои люди одинаково надеются, боятся и стремятся к одному и тому же. Конечно, в Северной Америке мы не так богаты. Например, в колонии Виргиния один-единственный серебряный соусник и несколько серебряных ложек считаются богатством.

Судья был удивлен и задумался.

— Это правда? Может, это объясняет, почему эти дьяволы… э… то есть твои соотечественники так стремятся ограбить нас.

— Прошу прощения, дон Андреас, но причина наших набегов не в этом.

Испанец медленно пригладил посеребренную сединой бороду.

— Ты меня заинтриговал. Говори же, объясни, что ты имеешь в виду.

— Истинная причина кроется в том, что ваш король и его советники пытаются удержать естественное развитие торговли. Если бы английским, Французским и голландским купцам разрешили легально торговать с Вест-Индией и Тьерра Фирме, то пираты и корсары почти мгновенно прекратили бы свое существование. И я еще раз повторю, что глупо пытаться ограничить торговлю, поскольку Испанская Америка испытывает необходимость в большем количестве товаров, чем то, которое предоставляет ей Старая Испания.

Аргументы Армитеджа настолько поразили дона Андреаса, что он продолжил расспросы, но Дэвид уже не мог откровенно ответить на большинство из них.

— Я боюсь, что мир не понимает нас, испанцев, которые обосновались в Новом Свете почти два века назад, — продолжил свою речь судья. — Мы больше не жестокие и свирепые бандиты-конкистадоры, какими были Кортес, Писарро и Педро д'Авила. Мы мелкопоместное дворянство. Это наш дом. Вы знаете, что здесь законом запрещены гонения на индейцев?