Константин Вронский - Сибирский аллюр

• Название: Сибирский аллюр
• Автор: Константин Вронский
• Издательство: Крылов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5‑9717‑0148‑7

1574-й год. Сибирь. Дикий, неизведанный край. Царь Иван Грозный повелел братьям Строгановым покорить земли сказочной Мангазеи, единовластным правителем которых был хан Кучум. Кто же сможет совладать с жестоким царем Сибирским и его многотысячным войском?!

Тысяча лихих казаков во главе с грозным атаманом Ермаком вызвалась пройти аллюром по зауральским просторам…

О великих битвах, приключениях, предательстве и любви, способной перевернуть жизнь простого донского казака, – в новой исторической книге Константина Вронского.

---

– Ты ж против душегубства! – срывал Иван голос в крике. – А мы туда идем, чтобы убивать!

– Знаю, Иван Матвеевич. Именно поэтому я пойду с вами. Я помешаю убивать тебе!

– Снова меня из седла выталкивать собираешься? – прищурился Иван.

– Ну, если другой возможности не будет, я так и сделаю, старинушка.

– И добычу мне брать не позволишь?

– Зачем тебе чужие залатанные сапоги?

– Господи, будь оно все неладно, будь оно трижды клято, это Новое Опочково! – возмущенно пробормотал Машков, сжимая кулаки.

– Поздно проклинать-то! Не вы ли его дотла пожгли, а меня при этом с собой прихватили? Ты ж меня сам добычей называл! – Марьянка звонко рассмеялась, и сердце Ивана сжалось от привычной уже боли. – Вот и таскай свою добычу за собой, Ванюша! Я у тебя как болячка, от которой уже не излечишься никогда. А любовь она и есть болячка.

– Когда-нибудь я разорву тебя в клочья, – мрачно пообещал Машков. – Вот радость будет!

– Нет, не разорвешь. Ты будешь целовать меня, ты будешь нежен со мной, – усмехнулась Марьянка и мечтательно потянулась. Грудь натянула ткань рубахи. И Иван судорожно сглотнул комок в горле.

– Когда? – прошептал он завороженно. – Когда, роза моя золотая? Когда, чертовка?

– Когда-нибудь, – отозвалась она, опуская белокурую голову набок и лукаво поглядывая на него. – Когда ты придешь ко мне из завоеванного города с пустыми руками.

25 августа 1580 года к берегу Чусовой пристали ладьи.

У строгановского воинства, несмотря на предстоящий путь по воде на лодках да без лошадей, было отличное настроение.

Присутствие Александра Григорьевича Лупина в ватаге никого не удивило: вместе с казаками Ермака в поход шла маленькая армия охотников, бродяг, строгановских приказчиков, толмачей, сведущих в причудливом лепете остяков, вогулов, татар, тагилов, рыбаков, знавших каждый изгиб местных рек, и… священников!

Духовенство пришло к Ермаку из Успенского монастыря, и отец Вакула все поглядывал на них задумчиво-недовольно. Его «коллеги» заявились с золотыми стягами, пением, словно речь шла не о покорении дикой земли, а о шествии пасхальном. Даже епископ монастыря Успенского соизволил пожаловать – не для того, конечно, чтобы в Сибирь отправляться, а чтоб благословить смельчаков, а вместе с ними и прощально голосивших баб. Он говорил о крестовом походе за веру, об изгнании «злого царя» Кучума, о том, что пора бы уж принести в земли языческие, басурманские крест православный. О соболях, лисах чернобурых, куницах, бобрах и белках сегодня никто не говорил. Любой завоевательный поход всегда стыдливо прикроется благими намерениями.

И вот ватага в тысячу человек разместилась на ладьях, с оружием, тремя пушками, пищалями, провиантом. Машков безбожно бранился, ерошил волосы и косился на Марьянку.

– Если что не по тебе, давай сбежим, уйдем на юг, – надвинула на брови неизменную шапчонку девушка.

С берега махал руками Ермак, ему срочно потребовался верный посыльный.

– Бросить Ермака? Обмануть товарищей? Да никогда! – возмущенно закричал Машков.

– Ну, тогда терпи… – хмыкнула Марьянка.

Первого сентября под нестройное пение начался легендарный поход.

– Ступайте с миром! – сказал на прощание Ермаку Никита Строганов, крепко обнимая атамана, как брата, и троекратно расцеловав его в щеки. Для Строгановых поход по-прежнему казался жутко авантюрным предприятием с минимальными шансами на успех. Сколь воинственней казался Ермак, столь неувереннее становились купцы Строгановы. Они играли ва-банк… но как же часто в те годы Строгановы все ставили на карту – и всегда выигрывали!

Но на этот раз они вели игру вслепую. С одним лишь козырем в кармане: Ермаком Тимофеевичем, не боявшимся ни Бога, ни черта.

Вот только достаточно ли этого козыря, чтобы покорить бескрайнюю Сибирь?

Прощание казаков с лошадьми было просто душераздирающим. Каждый казак подходил к своей лошади, обнимал ее за шею и горько плакал, не стыдясь своих слез. Слезы стекали на бороды, а казаки тихо шептали что-то ласковое своим верным четвероногим товарищам. Слова, которые они так и не смогли сказать ни одной женщине в мире, какой бы красивой она ни была.

И вот, наконец, ватага разместилась на лодках, священники запели очередной хорал. Весла погрузились в пенную воду Чусовой. На первой ладье плыл Ермак, на второй устроились Машков с Марьянкой.

Симеон Строганов повернул коня прочь от берега. Нахмурился: «Шалберники, орда, одно слово, даже спасибочки не сказали за хлеб-соль, мне даже не поклонились, я ли не заботился о них?»

Из-за синего бора вставало ликующее солнце. С полночных стран в небе летели гусиные и лебединые стаи. И казачьи ладьи, уплывшие вдаль, словно лебедиными крыльями белели на золотом солнечном разводье широкими парусами.

– Эх, гулены-вольницы! – покачал головой Симеон. – Хвала Господу, тихо уплыли сии буйственные люди. А может, к добру это? Кучуму не до нас будет, и его грабежники не полезут за Пояс Каменный…

Невольно оборачивался старик на реку. Паруса становились все меньше, все призрачнее… Еще немного, и они совсем растают в синей дали…

Холодный ветер хлестал их по лицам, и хоть солнце припекало, в воздухе чувствовалось дыхание грустной осени. Рядом с Ермаком сидели речной кормчий и отец Вакула. Нестройное пение тысячи глоток, мерные удары весел – воздух над рекой звенел множеством неслыханных здесь прежде звуков.

– Долго мы по этой жуткой реке плыть-то будем? – спросил Ермак у кормчего.

– Да дня через четыре доберемся до Пояса Каменного, – пожилой кормчий с пышной седой бородой обернулся на «флотилию». – Слишком уж много всего понабрали, Ермак Тимофеевич…

– Знаю, старик, – невесело отозвался Ермак, глядя на пенившуюся за бортом воду. – А еще знаю, что возврата нам не будет…

Оказавшись за пределами строгановской крепости, из дисциплинированного воинства казаки вновь превратились в дикое и необузданное «лыцарство», чтобы грабить, лошадей в общем-то и не надобно, а чтобы баб гонять, и пары ног вполне достаточно.

Впрочем, на такие забавы времени в первые три дня у них совершенно не хватало. Чусовая была речонкой опасной, с множеством водоворотов и порогов. Даже пару раз несколько ладей прочно садились на мель. Приходилось прыгать в ледяную воду, выталкивая лодчонки на глубину. С наступлением темноты разбивали на берегу лагерь, разводили костры, мясной сытный запах тяжелым облаком висел над воинством. Маленькие казачьи отряды отряжались с дозором, наталкивались на местных жителей, дружески приветствовавших незнакомцев и получавших в ответ затрещины.

Вот наконец ладьи вошли в устье речонки Сылвы, Кольцо оповестил весело:

– Кончилась тут вотчина Строгановых, а чье дальше царство – одному Богу ведомо!

И впрямь берега пошли пустынные, безмолвные. Леса придвинулись к воде угрюмые, дикие.

– Только лешему да нечисти в них и жить! – проворчал поп Вакула. – Но дышится, братцы, куда легче. Чуете? А отчего-сь? Воля! Эх, во-о-оля! – басом огласил он реку, встревожил дебри, и многократно в ответ прогудело эхо.

Вечерние зори на Сылве спускались нежданно, были синие, давящие, что-то нехорошее таилось в них.

– Будто на край света заплыли! – вздыхал Машков. – В книге «Апокалипсис», что Вакула читал, такие зори и закаты описаны для страха.

Ермак строго посмотрел на Ивана и сказал укоризненно:

– Осень близится, блекнет яр-цвет. Больше тьмы становится, чем света, а вы с Вакулой – Апокалипсис!

И тут впервые атаман подумал: «Опоздали мы с отплытием!». Но возвращаться нельзя – ватага встревожится, да и примета больно дурная…

Сылва в крутых берегах уходила, извиваясь, все дальше и дальше в темные леса. Густые туманы опускались на реку. Вдоль ущелья дул пронизывающий ветер. На воду в изобилии падали золотые листья берез и багряные – осины. Ельники потемнели, шумели совсем неприветливо.

Казачий пастырь вспомнил вдруг сказание попа строгановского о Лукоморье и захохотал, как леший в чащобе. Ермак взглянул с ужасом – не рехнулся ли часом поп?

– Ты что гогочешь, людей пугаешь? – строго спросил он.

– Вот оно, Лукоморье сказочное! Мангазея! Ага-гага! – сотрясаясь чревом, смеялся Кулаков.

На четвертый день – река становилась все уже и каменистей – они добрались до Уральских гор. Горы были и не так уж высоки, как думали они вначале, самые высокие и неприступные кряжи начинались южнее. Здесь же, в верховьях Чусовой вырастали из земли голые, причудливо изогнутые скалы. Непроходимая, каменная пустыня, по которой суждено им волочь ладьи…

Ермак, Машков, Марьянка, сотники во главе с Кольцом и священники склонились над картами, которыми снабдили их в путь Строгановы. Были эти карты составлены лучшими картографами, но все равно оказались слишком далеки от совершенства, как, впрочем, и любое знание на этой земле. Знали лишь одно – здесь вот и есть старый сибирский путь, многие годы назад протоптанный монахами да охотниками, дорога Серебрянка. Тропа просто, окруженная скалами со всех сторон, ведущая по узкому ущелью… дорога на север, к скалистым воротам на бескрайние просторы Мангазеи. И весь этот путь им предстояло проделать с ладьями на плечах!