Константин Вронский - Сибирский аллюр

• Название: Сибирский аллюр
• Автор: Константин Вронский
• Издательство: Крылов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5‑9717‑0148‑7

1574-й год. Сибирь. Дикий, неизведанный край. Царь Иван Грозный повелел братьям Строгановым покорить земли сказочной Мангазеи, единовластным правителем которых был хан Кучум. Кто же сможет совладать с жестоким царем Сибирским и его многотысячным войском?!

Тысяча лихих казаков во главе с грозным атаманом Ермаком вызвалась пройти аллюром по зауральским просторам…

О великих битвах, приключениях, предательстве и любви, способной перевернуть жизнь простого донского казака, – в новой исторической книге Константина Вронского.

---

– Саблю из ножен и с криком-гиком через деревню! – посоветовал Машков шепотом, а потом сам первым выхватил саблю из ножен. – Они тогда и дергаться не станут, коли увидят, что мы их не боимся!

Так, с диким криком пролетели они по остякской деревушке.

И никакие воины не устремились вслед за ними, никто не пустил лихую стрелу из лука, ни один человек не погрозил вслед всадникам крепко сжатым кулаком. Остяки были рады, что легко отделались. Обождали еще, не вернутся ли те ватажники, а затем спокойно взялись за свои дела.

Через четыре часа по тому же селению с двумя сменными лошадьми проехал еще один чужеземец в казачьем наряде. Седовласый старик остановил коня и устало свесился из седла. Казалось, что если он еще и держится на спине конской, то только чудом каким.

– Два казака? – с трудом выговорил он по-остякски. – Были?

– Да! – остяки показали на запад. – Два… И лошади…

Старик кивнул с благодарностью, вскинул руку с ногайкой и пустил коня в галоп.

«Я догоню их, след, вишь, взял точно, – подумал Лупин счастливо. – Вот что значит настоящим старым волком быть…»

Однако еще через пять часов все пошло уже не так гладко.

В то же самое селение наведалась шестерка казаков с десятью сменными лошадьми. Ватажники избили жителей, растащили нищие шатры, подожгли их для порядка и только тогда спросили:

– Три человека дорогой этой не проезжали?

Остяки старательно закивали головами.

– Туда! – сказали они и показали в сторону степи. Степная дорога вела в безграничные дали. Там людей точно не было, по крайней мере, никто не знал о тех, кто бы смог жить там. А вот река и лес были полны жизни…

Шесть ватажников поблагодарили селян, еще раз избив остяков для острастки, а затем погнали коней в степь, слегка удивленные тому, с чего бы это Машков не сразу к горам Уральским подался. Но кто ж его знает… Битый же казаками человек всегда всю правду как на духу, как на исповеди выложит. Так что не брешут остяки…

Когда «лыцари» заметили, что их все же провели, как желторотых сосунков, они потеряли четыре часа. С руганью вернулись ватажники к реке, обещая разобраться с любым «косоглазым», что попадется им на пути…

Машкову и Марьянке удалось оторваться от преследователей почти на сутки пути. Но что такое сутки, этот мизер, на русских просторах и ущельях уральских?

Тем временем по Тоболу плыла большая флотилия Ермака, готовясь к встрече с воинством Маметкуля. У Сибиря ждал Кучум со своими верными отрядами. Четырнадцать князей со своими людьми спешили ему на помощь. За ними лежало великое ничто, неоткрытая, неизведанная страна, огромные просторы из лесов и болот, тундра и реки столь широкие, что и берега противоположного иногда видно не было. По глади озерной целыми днями плыть можно было, на земле этой хватило бы места для всех, и каждый бы получил свой кусок земли.

Но возможно ли покорить страну такую какой-то тысяче лихих ватажников? С ружьями кремниевыми и тремя пушечками? С хоругвями и кучкой священников, что в каждом из отвоеванных мест сразу же ставили крест, да купцами, тут же начинавшими вести торг? Хватит ли у них мужества сжиться с новым этим миром?

Ермаку Тимофеевичу было не из чего выбирать. Строгановы присылали не только припасы и воинскую подмогу малую, но и письмецо. С указом царским.

«Повелеваю Ермаку, сыну Тимофееву, и его ватажному люду возвращаться в земли Пермские, чтобы нести ответ за деяния свои злые на Дону и Волге. В случае неповиновения воровского быть им повешенными!»

Вакула Васильевич прочитал послание Строгановых, передающее очередной указ безумного царя, добравшееся все-таки до флотилии на Тоболе.

– Ну, вот и вновь мы изгоями стали! – вздохнул священник невесело и отдал письмо Ермаку. – Вот она, благодарность царская! А иначе и не было никогда! Царь никогда не прощает!

– Простил же уже, так и еще раз простит! – сердито возразил Ермак. – Я Сибирь к его ногам брошу. Такого подарка еще никто своему палачу не преподносил. Вперед, Вакула, и нос не вешай! Навстречу новому миру отправляемся…

Атаман стоял под развевающимся на ветру парусом и, прищурившись недобро, поглядывал на берег тобольский. Там погоняли коней всадники Маметкулевы, стреляли, как только лодки и плоты приближались к суше.

– Мне в Россию вернуться надобно, до того как стариком древним сделаюсь. Я еще Машкова жизни лишить должен!

Глава одиннадцатая В БЕГАХ

На третий день безумной скачки Лупин догнал свою любимую дочушку.

Он уже и верить перестал, что удастся ему совершить такое чудо. Последние сто верст старик кулем висел в седле, цепляясь то за поводья, то за конскую гриву, лишь бы не упасть. Болели все кости, живого места, казалось, не было, тело сгорало изнутри, плыл перед глазами мир и исчезал вообще, но Лупин мчался вперед, зная, что никогда не сможет вновь залезть на лошадь, если уж из седла свалится.

Посланные вдогон казаки не дремали, и расстояние меж ними и преследуемыми неумолимо сокращалось. Они делали то, до чего не додумались ни Машков, ни Лупин: «лыцари» искали в каждом встречном поселении свежих лошадей, избивали жителей и спешили вперед.

Тем временем Машков с Марьянкой добрались до маленького укрепленного городка на Туре. Лошади были уже в мыле, еще немного – и падут. Взгляду беглецов открылись три деревянные хижины, окруженные крепким палисадом, и маленькая часовенка, в которой служил совсем еще молоденький священник. Работы у него в этих землях было невпроворот, он проповедовал веру Христову перед остяками и татарами, показывал им иконы со святыми, обещал язычникам жизнь вечную, – что понимали они иначе, чем церковь православная, – и рьяно крестил новообращенных, удивляясь покладистости этих людей.

О том, что остяки верили, будто, погрузившись в купель со святой водой, они обретут бессмертие, и поэтому так охотно принимали крещение в новую веру, милому священнику ни за что было не догадаться. А когда во время ледохода померли девять человек, отказавшихся креститься в православие, а все остальные, сбрызнутые святой водицей, выжили, новое учение было повсеместно принято за волшебную силу.

Машков в одиночку прискакал к воротам палисада, чтобы узнать, кто обитает в маленьком городке. Охотники разошлись по лесным заимкам, строгановским людям он был в лицо неизвестен, всего лишь казак, а потому и совершенно неинтересен, с казаками торговое дело не сладишь, по рукам с такими не ударишь. Их следует просто опасаться, иначе вообще без порток останешься.

Так что по-дружески приветствовал осторожничавшего Машкова лишь местный священник.

– Ой, а ты не Иван ли Матвеевич часом будешь? – воскликнул он, распахивая настежь двери часовенки. – Ермаков лучший товарищ? Братец, да что ж ты делаешь-то здесь? Только не говори, что ты один в живых остался!

– Да нет, за палисадом еще один дожидается, – с усмешкой ответил Машков. – Борька наш.

– Посыльный атамана? Веселый такой паренек? Как же вы сюда попали, какими судьбами?

– С тайной миссией к Строгановым мы посланы, – вздохнул Машков, который иногда выкручиваться был большой мастак. – А у Ермака все в порядке. Победу вот большую одержали, и теперь плывет воинство наше по Тоболу к Иртышу! Ну, как тебе новость моя, преподобный отец?

– Прииди на грудь мою! – священник и в самом деле растрогался до глубины души. – Здесь тоже все идет отлично! Христианство бальзам суть для душ языческих.

Машков вернулся к палисаду, дал знак Марьянке – дескать, спокойно все. Она спешилась и привела замученных лошадей к конюшне.

– Место здесь славное! – сказал Машков. – Красивых лошадушек видал я. Церкви, вестимо, принадлежат, ну, а церковь людям помогать должна, так что наши они будут! Сразу поменяем и дальше поскачем?

– Я выспаться должна, Иванушка, – прошептала Марьянка, прижимаясь к дрожащей лошадке. Глаза девушки запали. Лицо стало серым от пыли степной, маленькое, жалкое, словно у заморенного ребенка. – Два, три часа сна – не больше! Можно?

– Да, можно, – Машков приобнял Марьянку, почти что волоком волоча в домишко священника. Тот бросился навстречу «Борьке», расцеловал трижды в чумазые щеки, уверяя, что страшно рад принимать в гостях лучших друзей Ермака Тимофеевича, и, даже не подозревая, что те у него задумали коней увести, веселился от души…

– Скажи… – спросил священник, когда Машков с Марьянкой пили горячий сбитень, – как поживает там Вакула Васильевич?

– Лет эдак через двадцать в Сибири собственное воинство из кулаковских деток появится! – весело хмыкнул Машков. Сбитень, попавший в голодный желудок казака, навевал воспоминания о старых добрых казачьих временах. На мгновение позабыл Иван о Марьянке, пускаясь в рассказы о героических похождениях отца Вакулы, и слезы наворачивались на глаза от тех воспоминаний. И только когда Марьянка пребольно толкнула его ногой под столом, он всхрапнул, воровато покосился на нее и сказал со смущенной гримасой на лице: