Монах Юкинага - Повесть о доме Тайра

• Название: Повесть о доме Тайра
• Автор: Монах Юкинага
• Жанр: Прочая старинная литература

«Повесть о доме Тайра» — одно из наиболее значительных и ярких произведений японской классической литературы, отличающееся необыкновенной драматической насыщенностью.

Созданная в жанре гунки («военные эпопеи») в XIII веке, в последующие века «Повесть о доме Тайра» стала неиссякаемым источником сюжетов для новых произведений, как в прозе, так и в драме. Различные переработки и вариации «Повести» продолжают появляться и в наше время. Существует множество кино — и радиопостановок по мотивам эпопеи, повествование которой относится к одной из самых трагических страниц в истории Японии — борьбе двух враждующих кланов — Тайра и Минамото, длившейся десятилетия и закончившейся гибелью феодалов дома Тайра.

---

Владыка наш император унаследовал трон от покойного императора Такакуры и вот уже четыре года царствует, следуя мудрым путем Яо и Шуня, добродетельных правителей древности. А в это время нечестивцы и варвары с севера и востока, столкнувшись между собой, вместе вторглись в столицу. По сей причине глубока печаль юного императора и его августейшей матери, велик гнев его верных вассалов и родичей с материнской стороны. Из-за сей смуты император вынужден был в поисках спокойствия временно оставить столицу, чтобы осчастливить своим присутствием остров Кюсю. Пока император не возвратился в столицу, может ли он выпустить из августейших рук три священные регалии, символы своей власти?

Ибо сказано: «Государь — душа подданных; подданные — плоть государя. Если государь пребывает в благополучии, благоденствуют подданные. Когда благоденствуют подданные, процветает и вся страна. Если государь наверху в кручине, то и подданные внизу горюют. Если скорбит душа, плоть не вкушает радость...»[561] С той поры как в давние времена предок наш, сёгун Садамори Тайра, истребил ослушника Масакадо и покорил Восемь земель востока, внуки и правнуки его, сиречь весь наш род Тайра, следуя его завещанию, всегда замиряли смуты, истребляя врагов государя, и стояли на страже благоденствия царствующего дома. Оттого и покойный отец наш, Правитель-инок, глубоко почитая августейшую волю, не щадил собственной жизни в битвах годов Хогэн и Хэйдзи и, ничего не желая для себя лично, помышлял только о спокойствии государя. Паче же всего упомянем, что в Двенадцатую луну 1-го года Хэйдзи государь-инок неоднократно повелевал отцу нашему предать смерти этого самого Ёритомо в наказание за мятеж, поднятый его отцом Ёситомо. Он же, не помышляя о благодарности, забыв о прошлых благодеяниях, уподобился хищному зверю и с оружием в руках дерзновенно затеял беззаконную смуту. Не описать словами, сколь это преступно и безрассудно! Не далек час, когда обрушится на него небесная кара, в скором будущем постигнет его неизбежная гибель!

Недаром сказано: «Солнце и луна не станут сиять иначе ради одной-единственной живой твари; мудрый государь не изменит законов ради одного человека...»[562] Из-за одного неправедного поступка не подобает забывать о многократных благих деяниях. Один ничтожный промах не может заслонить бесчисленные заслуги! Если бы вы, государь, не забыли, как служили трону многие поколения нашего рода, если бы помнили о неоднократных подвигах покойного отца нашего, Правителя-инока, разве соизволил бы император ныне пребывать на острове Сикоку? Дабы смыть позор поражения, мы, верные ваши подданные, желаем ныне получить августейший указ, повелевающий нам возвратиться в родную столицу. В противном случае мы полны решимости удалиться отсюда куда угодно — на остров Демонов, в Корею, в Индию или в Китай. И тогда, хоть и горько об этом думать, погибнут священные сокровища нашего государства, переходившие из поколения в поколение в императорском доме, на восемьдесят первом царствовании превратятся в пустую игрушку в чужеземных краях!

Все, изложенное в этом письме, да удостоится полно и без остатка августейшего слуха!

С почтением и трепетом писал Мунэмори, вельможа младшего первого ранга.

Двадцать восьмого дня второй луны 3-го года Дзюэй». Так гласило послание.

5. Наставления преподобного Хонэна[563]

— Иначе и быть не могло! — сказал князь Сигэхира, узнав содержание ответа. — Как презирают меня, должно быть, все мои родичи! — И он раскаивался, что согласился писать им, да ведь сделанного уже не воротишь!

В самом деле, ведь он и сам знал заранее, что из жалости к нему одному невозможно расстаться с тремя священными регалиями императорского дома, но все же, пока не прибыл отказ, невольно надеялся на спасение. Теперь же, когда ответ был получен и пленника решили отправить в Камакуру на восток, в область Канто, все надежды Сигэхиры угасли, страх объял душу и нестерпимо больно было расставаться с родной столицей.

— Я хотел бы принять постриг. Но возможно ли это? — призвав Санэхиру Дои, спросил Сигэхира.

Дои сообщил Куро Ёсицунэ о желании пленника, но, когда о просьбе Сигэхиры доложили государю Го-Сиракаве, тот ответил:

— Как поступить с ним дальше, мы решим после того, как он предстанет пред Ёритомо. А сейчас нет ему моего позволения!

Князю Сигэхире сообщили о решении государя.

— В таком случае мне хотелось бы повидаться с праведным старцем, наставником, у которого я учился долгие годы, и побеседовать с ним о том, что ждет меня после смерти. Возможно ли это? — спросил он.

— Кто этот старец?

— Его зовут Хонэн, он обитает в Куротани, Черной долине.

— Ну, если это Хонэн, думаю, препятствий не будет... — сказал Дои, и вскоре разрешение на встречу было получено.

Несказанно обрадованный, Сигэхира призвал старца и со слезами на глазах молвил:

— Видно, плен мой — предначертание кармы, дабы я смог еще раз повидать вас, учитель! Скажите, что мне делать, как быть в чаянии того, что ожидает меня после кончины? Пока я жил обычной жизнью в миру, я был занят воинской службой, поглощен событиями, происходившими в государстве, я был полон высокомерия и не помышлял о превратностях, предстоящих человеку в грядущей жизни. Особливо же с тех пор, как настало смутное время и счастье отвернулось от дома Тайра, я только и делал, что сражался и воевал в различных краях и землях и все время губил людей, весь во власти одной-единственной греховной заботы — охранить собственную жизнь, чистых же помыслов не упомню... Но из всех моих прегрешений самый страшный грех — сожжение Нары, Южной столицы! Но ведь я направился в Нару чтобы смирить мятежных монахов, на то был указ государя, приказание моей потомственной военной семьи... Я не властен был ослушаться государя, не мог не повиноваться мирским законам. И вот, помимо моей воли, вышло так, что сгорели в огне все храмы — помешать этому я был бессилен! Но я был тогда старшим военачальником и, стало быть, один в ответе за все, что там случилось. Оттого, наверное, всю вину за это злодейство возложили лишь на меня... Теперь я вижу, что неслыханный позор, выпавший мне на долю, позор, о коем другому трудно даже помыслить, есть не что иное, как возмездие за мои прегрешения! Ныне у меня одно-единственное желание — обрить голову, соблюдать все заветы Будды, всеми помыслами стремиться только к служению Будде, но вы сами видите — в моем нынешнем положении я не волен следовать даже этому стремлению! Я не знаю даже, когда наступит мой смертный час — завтра или сегодня... Мысленно перебирая поступки, совершенные мною в жизни, вижу, что грехи мои превыше горы Сумэру, добрых же дел не наберется даже с пылинку... И если жизнь моя внезапно прервется, нет сомнения, что в грядущем существовании ожидает меня возмездие — мучения в Трех Сферах ада. О святой учитель, сжальтесь надо мной хотя бы из милосердия, и если есть еще путь спасения для такого, как я, злодея, — укажите мне этот путь!

Задыхаясь от слез, святой праведник долго не мог вымолвить слова, но немного погодя произнес:

— Поистине нет ничего прискорбнее, чем, однажды сподобившись редкостного счастья родиться на свет в облике человека[564], снова низвергнуться в пропасть ада! Но теперь вы презрели земную юдоль, возмечтали о Чистой райской земле, отринули дух греха, и в душе вашей родилось доброе начало... Будды всех трех миров несомненно возрадуются вашему обращению! В наше гиблое время, когда пришла в упадок святая вера, надлежит нам прежде всего возглашать имя будды Амиды обитающего в Чистой земле, обрести которую вы так стремитесь! Все деяния, все помыслы выражайте всего лишь тремя словами: «Будда Амида, славься!» — такая молитва доступна даже самому темному, неразумному человеку! Не принижайте себя, полагая, будто грех ваш чрезмерен; помните — даже повинный в Десяти грехах и Пяти ослушаниях возродится к жизни иной, если, раскаявшись, встанет на путь добра! Не отчаивайтесь, полагая, будто добродетель ваша слишком ничтожна; если будете молиться от всего сердца, будда Амида встретит вас у врат рая! Ибо сказано: «Провозглашающий от чистого сердца святое имя, обретет жизнь вечную в обители рая!» Это означает: если человек будет искренне, от всего сердца провозглашать имя Будды, он достигнет Чистой райской земли, что лежит на закате... И еще сказано: «Покайся чистосердечно!» Это означает: если человек будет постоянно призывать имя Амиды, сердце его очистится от греха... Ибо сказано: «Имя будды Амиды подобно острорежущему мечу, отсекающему все греховные страсти!» Соблюдайте эту заповедь, и демоны не посмеют приблизиться к вам! И еще сказано: «Провозглашай имя будды Амиды, и развеются все твои прегрешения!» Соблюдайте эту заповедь, и отпустятся все грехи! Простота — вот главный смысл вероучения Дзёдо — Чистой земли. Все, о чем я только что вам поведал, его главная суть. Но сподобится ли человек возрождения к новой жизни — целиком зависит от того, есть ли вера в его душе? Нужно веровать искренне и глубоко, паче же всего — не питать никаких сомнений! Уверуйте всей душой в эти главные догматы веры, постоянно помышляйте о Будде, и пусть уста ваши не забудут при этом провозглашать его благодатное имя! Призывайте его всегда, в любой час, в любом месте, при любых обстоятельствах, во всех четырех состояниях — идете или стоите, лежите или сидите; поминайте его при каждом из трех деяний — тела, уст, помыслов, — и нет ни малейших сомнений, что в час кончины вы навеки покинете мир сей, где несть предела страданиям, и вновь возродитесь к вечной жизни в обители рая, откуда уже нет возврата в мир скорби! — так поучал его святой старец.