Эд Макбейн - Красавица и чудовище

• Название: Красавица и чудовище
• Автор: Эд Макбейн
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Детектив
• Год: 1994
• ISBN: 5-7001-0179-3

Уже на первых страницах Мэттью Хоуп встречается с красавицей Мишель Харпер. Кто же окажется чудовищем, адвокат Хоуп узнает, расследовав тайну ее гибели. Облитая бензином, она была сожжена заживо на одном из пляжей Флориды. Все улики изобличают ее мужа. Он арестован, но бежит из-под стражи… Найти убийцу прекрасной Мишель пытается Мэтттью Хоуп, неповторимый герой всемирно известного американского писателя.

---

— Телестудия находится на Оулд-Редфорд, — объяснил Блум, — сразу по левой стороне увидишь белое здание с антенной-отражателем на крыше. Закончишь здесь и отправишься в Тампу. Я организую, чтобы тебя отвезли в обе студии и дождались, пока не освободишься, тебя это устроит?

— Вполне, — ответил я.

— Ты сегодня не в своей тарелке.

— Так оно и есть.

— Мне тоже не по себе. Честно говоря, Мэттью, мне очень многое не нравится в этом деле. И мне позарез надо задать Харперу еще несколько вопросов. Спросил бы его, например, как же он так свалял дурака? Понимаешь, один раз — куда ни шло. Можно объяснить. Убил человека, забыл стереть отпечатки пальцев с орудия убийства, ладно. Но дважды? Даже дрессированные блохи знают, что отпечатки пальцев следует уничтожать. Тебе не кажется все это странным, Мэттью?

— Кажется.

— Мне — тоже.

— Мы по разные стороны баррикады, Мори.

— Почему же? Я должен быть уверен, что арестован именно тот, кто нам нужен. Никогда не ловил рыбку в мутной воде, и мне совсем не хочется отправлять на электрический стул невинного человека.

— Так теперь ты думаешь, что Харпер невиновен?

— Я не говорю этого. По имеющимся у нас уликам мы должны были арестовать его и предъявить ему обвинение. Но он невиновен до тех пор, пока суд не скажет свое слово. Ведь именно так полагается по закону, Мэттью?

— В теории именно так, ты прав.

— Хотелось бы, чтобы именно так было и на практике, — сказал Блум. — А иначе получится, что я работал из рук вон плохо. Не горю желанием украсить розой петлицу фрака твоего подзащитного, если он в самом деле убил тех двух женщин. Но я тебе уже сказал: кое-что меня беспокоит. Мне надо получить от Харпера ответы на кой-какие вопросы. Постарайся сегодня вечером добиться успеха, Мэттью. Уговори его добровольно сдаться полиции.

— Попытаюсь.

— Договорились. Так ты хочешь осмотреть этот гараж?

Мы направились к дому Харпера, который как две капли воды был похож на дом Салли, расположенный неподалеку. Оба дома, наверное, строил один подрядчик, только дом Харпера был скорее серого, чем белого цвета, и участок огорожен не забором, а низкорослым кустарником, обозначавшим границы владения. Блум вытащил из кармана связку ключей.

— Пришлось писать расписку в получении, можешь представить? И это — офицеру полиции, — добавил он, покачав головой. — Забрал всю связку, потому что не знаю, какой из этих ключей от дома. У этого парня ключей больше, чем у тюремного надзирателя.

Блум перепробовал несколько ключей, пока наконец не нашел подходящего, отпер замок и потянул ручку вниз. Дверь гаража с грохотом поднялась.

Этот гараж ничем не напоминал гараж Ллойда Дэвиса в Майами, хотя они с Харпером занимались фактически одним делом. Гараж Харпера поражал царившим в нем порядком, хотя ни на полу, ни на стенах не было и дюйма свободного пространства. Все лежало на своих местах, весь товар, предназначенный для продажи. В гараже Дэвиса и на лужайке около дома в полном беспорядке валялись кучи всякого хлама. Гараж Харпера напоминал склад, в котором каждой вещи отведено свое место. На одной полке стояли радиоприемники, на другой — рамы для картин, на третьей — слесарно-водопроводная арматура, — все разложено по полочкам, не гараж, а Ноев ковчег. У одной стены — вешалки с женским платьем и верхней одеждой, каждая вещь — на своей вешалке. Рядом, у той же стены, поношенные мужские костюмы и куртки. Старые журналы сложены в картонные коробки, на которых рукой Харпера (частенько с ошибками) написаны их названия: «Нью-Йоркер», «Нэшенел график», «Ледиз хоум джорнал», «Харперз базар», «Тайм», «Плейбой». Даже личные инструменты Харпера были развешаны на доске, прибитой к стене, каждый инструмент в своем гнезде, — чтобы всем было ясно: это личные вещи хозяина, не продаются. Сразу бросалось в глаза пустое гнездо, предназначавшееся для молотка.

— Аккуратист, — сказал Блум.

— Верно, — согласился я.

— Так почему же он оставляет повсюду свои отпечатки пальцев?

На полке над верстаком выстроились в ряд разной величины банки, гвозди и шурупы, отличавшиеся по размеру и весу, разложены в разные банки, шайбы, гайки, болты, щеколды и дверные петли лежали в других банках. Отдельная полка для банок с краской и лаком, на ней же несколько банок скипидара, а дальше — пустое пространство, там, возможно, стояла канистра для бензина. Рядом с верстаком, у стены, газонокосилка, смазанная маслом и без единого пятнышка, ни единой травинки не зацепилось за ее режущие ножи. За ней, в самый угол было задвинуто что-то накрытое брезентом. Блум приподнял брезент.

Под ним оказалось несколько картин, написанных маслом. Относительно авторства одной из них не возникало ни малейших сомнений — это была работа Салли Оуэн. Нас поразил сюжет картины: на ней в страстном объятии сплелись тела черного мужчины и белой женщины. Мы с Блумом молча смотрели друг на друга. Следом за этой картиной стоял холст без рамы, плохая копия Рембрандта — «Мужчина с золотым шлемом». За ним — рыбачья лодка. И на последнем полотне художник пытался изобразить красочный закат. Кисти Салли принадлежало, очевидно, только первое полотно, другие работы были столь же беспомощны, но сильно отличались по манере письма и по сюжетам.

— Как, по-твоему, может, это Харпер с женой? — спросил Блум.

— Не похожи.

— Так они ни на кого не похожи, — возразил Блум, — просто какой-то черный целуется с белой женщиной.

— Может, Харпер хотел подарить эту картину своей жене? — предположил я.

— А может, это дар художника, — сказал Блум, вложив в слово «художник» всю силу своего критического анализа.

Блум опустил брезент, и мы, выйдя из гаража, отправились на задний двор. Там хранился лесоматериал, сложенный штабелями в полном соответствии с длиной и шириной каждой доски. Три выкрашенных зеленой краской стула расположились рядышком у задней стены гаража, возле них — еще два, ободранных. У той же стены в затылок друг другу выстроились четыре стремянки. Синяя ванна и рядом с ней — керамическая раковина того же цвета.

— Ты знаешь, — сказал Блум, — такие вот громилы, как твой Харпер, бывают страшными аккуратистами. Точно так же, если ты обращал внимание, у некоторых толстяков удивительно легкая походка. Мой дядя Макс, упокой, Господи, его душу, весил, наверное, фунтов триста, а порхал словно бабочка. Вот и твой из той же породы. Все у него на своем месте. Как в часах: для каждого винтика и пружинки свое место. И кроме того, он — тихоня. Очень тихий человек.

— Именно так мне и говорили о Харпере.

— Кто?

— Его друг. Бывший муж Салли Оуэн.

— Вот как?

— Он сказал, что Харпер переживал, если приходилось вытащить крючок из рыбы.

— Не то чтобы заживо сжечь женщину, — это ты хочешь сказать? А еще одной — размозжить череп?

— У тебя опять изменилось настроение, — заметил я.

— Просто пытаюсь понять все это, — мягко возразил Блум. — Ты закончил здесь?

— Еще одна просьба, — сказал я.

— Какая?

— Поручи своим ребятам поискать около дома тайник, где могли прятать запасные ключи.

— Сделаем завтра, — пообещал Блум.

* * *

Полицейская машина заехала за мной в нашу контору в 5.15, и мы отправились на местное телевидение. Ведущий программы новостей сказал, что до выхода в эфир меня надо загримировать. Я пытался воспротивиться, приведя в качестве аргумента слова Альфреда Хичкока из его интервью: «Как можно относиться с уважением к человеку, — говорил он, — который зарабатывает себе на жизнь, гримируя свое лицо?» Ведущий не счел достойным внимания мое высказывание, он объяснил, что мне придется загримироваться, иначе станет заметно, что загримированы все остальные участники программы. Я не очень понял его логику, но, тем не менее, послушно последовал за ним в маленькую комнатку, где пухленькая коротышка в синем перепачканном краской халате трудилась над прической блондинки, в которой я без труда узнал Предсказательницу погоды.

— Вы приглашены? — спросила меня коротышка.

— Да, — ответил я.

— Немного грима вокруг глаз и на подбородок, — вынесла она приговор, не покинув своего рабочего места.

Последний раз я брился в семь утра по местному времени в Пуэрто-Валларта. В зеркале, раму которого обвивала гирлянда электролампочек, я был похож на Ричарда Никсона, готовившегося к встрече со своим народом.

— Все в порядке, дорогая, — сказала гримерша блондинке. Та, наклонившись поближе к зеркалу, прикоснулась пальцем к уголку рта, осторожно поправила там что-то и поднялась со стула. Выходя из комнаты, она улыбнулась мне, из чего я сделал вывод, что завтра ожидается безоблачная погода. Я занял освободившийся стул. «Этот грим легко смывается», — успокоила меня коротышка.