Михаил Ахманов - Крысолов

• Название: Крысолов
• Автор: Михаил Ахманов
• Жанр: Триллер
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-004973-0

Летаргический сон, потеря памяти, тихое помешательство и прочие «прелести» ждут того, кто подвергнется воздействию этого оружия. Тот, кто им владеет, – непобедим, он настоящий сверхчеловек. Но даже сверхчеловеку неуютно постоянно находиться в кольце клыков, чувствовать неотступное внимание смерти. Дмитрий Нехорошев, завладевший тайной могущественного оружия, испытал это в полной мере. За ним охотятся очень крупные и хищные звери, так что приходится драться. Но к победе ведет много путей, и Дмитрий выбирает самый необычный…

---

Промелькнули Орехово, Сосново, Лосево, затем электричка прогрохотала по мосту над Вуоксой. Внизу ревел, ярился и стонал широкий поток; волны хищно облизывали скалы, две отважные байдарки мчались по самому стрежню с маниакальным упорством самоубийц. В течение следующих сорока минут поезд приближался к Приозерску, вагон постепенно пустел, а пейзаж за окном становился все более девственным, суровым и диковатым. Местность тут, говоря языком топографов, сильно пересеченная: овраги и буераки, холмы и скалы, ручьи и речушки, а также болота, озера и лужи. Все это – за исключением водных пространств – поросло соснами да елями, осинами да березами, все обильно увлажнено, украшено папоротником, мхами и зарослями дикой малины. Поселки тут небольшие, однако, по давней финской традиции, просторные – от дома до дома не докричишься. Отличное местечко, чтоб спрятаться, когда отоваришь пару-другую поддельных авизо.

Я вышел на станции Морозное, в одном перегоне от Приозерска. Отсюда до моей фазенды полчаса пешком: сначала по шоссе, потом по грунтовке, ведущей к совхозу «Три Сосны», потом мимо озера за холм к детскому лагерю «Солнышко», а от него – по колдобистой дорожке через лес, потом снова через лес, но уже без дорог и тропинок. Дорожка сворачивала к хутору Петровича, служившего пожарником в «Трех Соснах»; Петрович, основательный мужик в годах, его супруга Клава, их дочь, зять и малолетние внуки были самыми близкими из моих соседей. Не в смысле духовной близости, а чисто территориально.

Одолев дорогу в бодром темпе, я подошел к калитке, остановился и осмотрел свои владения поверх штакетника. Дом – небольшой бревенчатый сруб с трубой, под крашенной охрой железной крышей; слева – веранда с крыльцом и дверью, справа – дровяной навес на четырех столбах и кубометра четыре неколотых дров. Еще имелись деревянный столик со скамьей, будка – отхожее место, колодец, большая ель, десяток сосен, кусты одичавшей смородины, а также трава – в буйном и непобедимом изобилии.

Дверь на веранду была притворена, трава не примята, дым из трубы не вился, на кустах смородины алели грозди ягод, еще не оприходованных дроздами. Безлюдье, тишина, покой… Только с дровами случилось что-то непонятное – они были раскиданы, словно под навесом порезвился средних размеров носорог. Но старые, заляпанные краской лабораторные халаты, в которых я красил крышу, по-прежнему висели на вбитом в столб гвозде. Халатов было два: один – синий, другой – коричневый, и в кармане коричневого хранились запасные ключи от веранды и от двери в дом. Сергей, разумеется, знал про этот тайник.

Я окликнул его и, не получив ответа, направился к крыльцу, сшибая по дороге желтые головки одуванчиков. Тягостное чувство вдруг охватило меня; внезапно подумалось, что если звонок Сергея действительно связан с визитом кавказских родичей, то ему положено находиться тут, на моей фазенде, вместе с дочкой. А Маша была весьма непоседливым существом, достаточно шустрым и активным, чтобы крыльцо и стол, трава и каждый смородинный куст носили явный отпечаток ее присутствия. Правда, Сергей не говорил, что собирается сюда с Машуткой… Ее могли отправить в Лодейное Поле или к какой-нибудь Жанниной подружке…

«Или на Крит», – мелькнула дурацкая мысль, когда моя ладонь коснулась двери.

Она была не заперта, и ключи торчали в замке.

Веранду – почти пустую, если не считать колченогого столика с газовой плитой, двух табуретов и полки с разбросанными по ней кастрюлями, тарелками и сковородками – щедро заливал полуденный солнечный свет. Тени оконных переплетов рисовались на желтом дощатом полу четкими прямоугольниками, и в самом большом из них, скорчившись на боку, нелепо вывернув шею и выбросив правую руку за голову, лежал мой бывший сосед Сергей Арнатов. Мертвый, с черной дырой в виске, уткнувшись носом в черное пятно засохшей крови.

Лежал он здесь давно, и смрадный дух накатил на меня, заставив остановиться на пороге.

Шока, однако, не было. Я привычен к виду трупов. Нервы у меня крепкие, ростом и силой бог не обидел, и потому в скудные студенческие времена мне доводилось прирабатывать, в морге Третьей Городской. Не каждый день, но уж, во всяком случае, не реже, чем на Ленинградской товарной. На станции обычно разгружали лес, а в морге приходилось ворочать покойников, обмывать их, перекладывать с каталок на столы, где их обряжали либо вскрывали – словом, подсобничать прозектору «от и до». Не самая лучшая, но и не самая худшая из работ, какими мне приходилось заниматься; вдобавок она изгоняет мистические надежды на бессмертие, на опыте подтверждая, что из праха мы вышли и, несомненно, обратимся в прах.

Правда, в Третьей Городской я имел дело с чужими трупами, а этот, вытянувший руку будто в мольбе или для защиты, был мне хорошо знаком. Был… Это слово, отнесенное к человеку, который помнился мне здоровым и живым, резануло внезапной болью. Затем я подумал о Машутке, огляделся в поисках детских вещей, не обнаружил ничего и, осторожно обогнув Сергея, направился в дом.

Единственная комната была перерыта, но – к облегчению и счастью! – ни игрушек, ни Машиных платьев тут не наблюдалось. В шкафу и на самодельном книжном стеллаже явно что-то искали, как на веранде в разгромленной кухонной полке. Постельное белье и книги выброшены на пол, шкаф отодвинут, одеяло содрано с тахты и вместе с подушкой, матрасом и одеждой Сергея валяется в углу, пакля в бревенчатых стенах кое-где повыдергана, стол перевернут, а стулья разбиты в щепки; перед печкой-голландкой – груда золы: значит, шарили в печке и дымоходе. «Возможно, – подумал я, – искали похищенный миллион?.. Или сколько там слямзил Сергей в своем банке?.. Может, остроносый меня не обманывал?.. Насчет авизо, цветных металлов и оптических стекол?..»

Все, что я наблюдал сейчас, напоминало работу суровых подельщиков, весьма недовольных своим партнером. Компаньонов, которых надули, от коих скрылись в карельские чащи, стиснув в клювике заветный миллион. Но они, эти подельщики, шустрые парни, произвели оперативный розыск, добрались до партнера и клювика и свернули его набок вместе с шеей… А потом принялись искать.

Вот тут-то и получалась неувязка! Зачем искать, если партнер-обманщик вычислен и изловлен? Не проще ли спросить? Само собой, с пристрастием, с битьем по ребрам, резекцией ушей и поджиганием конечностей. Спросить, выпытать, забрать свое законное, а уж потом…

Я вернулся на веранду и осмотрел Сергея, не прикасаясь к нему даже кончиком пальца. Одет он был в домашнее – в тапки на босу ногу, в потертые джинсы и ковбойку. Уши целы, пятки – тоже… Никакого криминала, кроме отверстия в виске…

Конечно, я не сыщик, а крысолов, но, чтоб восстановить картину произошедшего, не требовалось состязаться ни с Шерлоком Холмсом, ни с Эркюлем Пуаро. Сержа, видимо, застали врасплох: дверь распахнулась, он обернулся и вытянул руку, стремясь защититься – возможно, что-то в ней находилось, пистолет или нож, но сейчас его ладонь была пустой и как бы повернутой к себе, словно в последний миг он изучал свою линию жизни. Наверное, его движение испугало вошедшего – тот выстрелил с порога и угодил в висок. С одной стороны, такая скорая расправа попахивала дилетантизмом, с другой – как мне, во всяком случае, казалось, – стрелял профессионал, стрелял быстро, четко и метко. И вряд ли он был один – в одиночку за миллионом не едут. Значит, целая команда: приехали, обложили дом, пристрелили Сержа и принялись за розыски…

Странная история!

Я размышлял об этом, уже шагая к лагерю, где был ближайший форпост цивилизации – иными словами, телефон. Зрительная память у меня отличная, и, прокручивая в голове печальный пейзаж смерти и хаоса, я вдруг подумал, что все это напоминает вендетту. Не добрались ли до Сержа джигиты с кавказских гор, родичи Жанны-Джаннат? Вот эти бы точно сперва пристрелили, а после начали разбираться – кровь южная, горячая… Но первая часть спектакля под названием «Месть гяуру» не стыковалась со второй, с поисками на веранде, в доме, в дровяной пристройке и, быть может, во дворе. Что им было надо, этим гипотетическим джигитам? Охальника они прикончили, чего ж искать? Скорей спалили бы они мою фазенду, и делу конец…

Добравшись до лагеря, я с боем проник в кабинет тощей и склочной директрисы, объяснил, что не шучу, что я не телефонный хулиган и что ей, директрисе, будет, если она рискнет чинить помехи правосудию. Затем, отыскав в справочнике номер Приозерского УВД, позвонил и описал ситуацию: мол, явился в выходной на дачу отдохнуть, открыл дверь, сунулся на веранду, а там – труп недельной свежести с дырой в виске. Директриса не спускала с меня бдительных глаз, но вроде бы успокоилась, заметив, что после звонка я не собираюсь убегать. Чувствуя, как спину сверлят стальным сверлом, я снова склонился над телефоном и – чудо из чудес! – смог дозвониться в Питер, остроносому майору Скуратову.