Линн Абби - Медный гамбит

• Название: Медный гамбит
• Автор: Линн Абби
• Жанр: Фэнтези

Роман имеет отношение к серии «Темное солнце» Троя Деннинга.

Хаману, король-волшебник Урика, пережил и смерть Дракона и гибель своих товарищей, тиранов других городов. В своих сверкающих доспехах он вернулся в свой город, лежавший у недалеко от вулкана Дымящаяся Корона. Когда он шагал по мерцающей в лунном свете пустыне его массивное тело, едва прикрытое одеждой, казалось телом человека-льва. Потом король поднялся на высочайшую башню Урика и обратился к своим подданным. Его слова, усиленные мощью Невидимого Пути, проникли в ум каждого человека в каждом уголке его города.

Борс Дракон мертв.

Подавляющее большинство из тех, кто слышал его громкий, раскатистый голос, даже не знали, что у Дракона есть имя.

Волшебник Раджаат мертв.

Еще меньше было тех, кто вообще когда-либо слышал имя этого древнего волшебника, и никто не знал, был ли Раджаат перед смертью им другом или врагом.

---

— Итак, каковы твои намерения? — внезапно спросил король, его личные размышления закончились и, скорее всего, он уже позабыл о них.

Павек, к которому был адресован вопрос, был слишком удивлен и напуган, чтобы отвечать. Когда шок немного прошел, на ум ему пришло единственное слово: — Йохан.

Но Йохан был не в состоянии взять на себя ответственность за все эти укрепления. Йохан погиб, и Павеку не чувствовал себя намного лучше от того, что сам он остался в живых.

— Они умерли, Павек. Они уходят не прощаясь, когда ты занят чем-нибудь другим, и ты никогда можешь вернуть их. Ты должен научиться жить с этим знанием. Думай о них как о цветах: днем они расцвели, а к ночи умерли. Ты сам умрешь как они, если будешь переживать и расстаиваться из-за этого.

Потом Король Хаману повернулся, пошел из укреплений в сторону деревьев и растаял в ночи. Акашия, не говоря ни слова, опустила голову на грудь. Колеблясь и сомневаясь — он не думал, что такие вещи ему будет хоть когда-нибудь легко делать — Павек положил руки на ее шею и начал растирать и гладить узлы мышц, которые вздувались под его ладонями.

* * *

На следующий день, после восхода солнца, Квирайт подсчитал свои потери. Больше половины взрослых, сражавшихся в заграждении, погибла. Дюжина рощ завянет, если вдруг через соль сюда не придет дюжина друидов или фермеры, которые были вполне довольны зная несколько о простых заклинаний, помогающих заботиться о зеленых полях, внезапно не почувствуют в себе желание и способности стать друидом. Большинство детей — будущее Квирайта — выжило. Акашия взяла их к себе в рощу, где они набрали диких цветов, чтобы положить их на саван тех, кто никогда больше не увидит восход солнца.

Желто-фиолетовые цветы украсили саван Йохана, около которого задумчиво стоял Павек. Друг, сказал Оелус; Йохан и был его другом. Дружба сильнее, чем цветы. Павек решил — хотя никогда раньше и не думал о подобных вещах — что мужчина, а особенно дварф, должен взять что-нибудь большее, чем цветы, с собой в землю. Он нашел стальной меч Дованны и положил его поверх цветов.

За полями фермеры выкопали общую могилу, куда, с помощью Павека, они перенесли останки мертвых квиритов. Акашия сказала простые слова о мире и памяти. Каждый выживший квирит бросил горсточку земли в глубокую яму. Павек остался с мужчинами, чтобы закончить скорбное дело. Когда они вернулись в центр деревни, уже была готова процессия, чтобы перенести Телами в ее рощу, в последний раз.

Павек сильно подозревал, что нет необходимости в полудюжине людей, чтобы нести похоронные носилки, которые они сделали из ее кровати. Она была достаточно легкой, и он сам мог бы отнести ее один. Более того, хотя она и умирала, но была еще жива. Ее ум был остр, как никогда. Он был уверен, что она могла бы без всяких проблем призвать стража и он перенес бы ее в рощу в мгновение ока.

Он услышал смех, пока эта мысль все еще крутилась в его голове.

Им нужно сделать что-нибудь важное и полезное.

Его рука, державшая носилки, невольно дернулась. Павек взглянул ей в лицо. Ее глаза были закрыты, ничего на ее лице не шевелилось. Губы не шевелились, но он был уверен, что это Телами говорила с ним при помощи Пути.

Конечно это я, Просто-Павек. Ты уже принял решение?

— Какое решение? — сказал он вслух, его товарищи удивленно взглянули на него.

О своем будушем. Лев сделал тебе очень привлекательное предложение. Я знаю; однажды, много лет назад, я приняла его. Хаману не смог бы править тысячу лет, если бы все его фавориты были как Элабон Экриссар.

Слова Телами прижались к сознанию Павека; он не мог принять их.

Его жизнь подчинялась нескольким предположениям. То, что сказала Телами, на самом деле не угрожала этих предположениям. Где-то глубоко внутри себя он понимал, что Урик не выживет, если Король Хаману не будет так же мудр, как и жесток, и если все темплары, как один, будут развращенными хищниками. Но она проложила дорогу между этими предположениями, а он не был готов идти по ней.

Тогда ты остаешься в Квирайте.

Она по прежнему читала его мысли. Он изо всех сил потряс головой, чтобы избавиться от нее, и опять на него обрушились удивленные взгляды.

Человек заслужил право на личную жизнь!

Смех, а потом: Ты не уверен, не так ли? Урик — твой дом.

Его дом. Он вспомнил, что чувствовал, когда стоял рядом с Домом Экриссара и его руки были прижаты к оштукатуренным стенам дома. Каши, конечно: ее страдания, ее желания и еще больше, чем это — внезапно возникшая сила Урика, кипящая жизнью и страстью, как глаза Короля-Льва.

Сущность древнего города. Страж.

На миг удивился даже незримо слушавший его мысли соглядатай. Оказывается было что-то такое, чего Телами не знала.

Много, много чего я не знаю. Я не знаю, к примеру, что произошло с алхимиком-халфлингом. А ты?

Он тоже не знал. Хотя хорошо помнил лицо со шрамом и наполненные ненавистью глаза. В маленькой армии Экриссара были полуэльфы, но не было халфлингов, да и сам Экриссар был один, когда Хаману нашел его. Возможно Король-Лев поглотил и воспоминания Экриссара, когда проглотил его жизненную сущность. Возможно проблема уже решена с обычной королевской основательностью.

Не уверена. Лев не замечает травы, пока она не вырастает достаточно, чтобы колоть ему в глаза.

— Я должен вернуться обратно-

Еще больше удивленных взглядов и сознание, что деревья из рощи Телами уже совсем недалеко.

Это и есть твое решение?

Мое решение? Павек сам спросил себя. Готов ли он повернуться спиной к Квирайту? К Акашии, которая, прошлой ночью, не сказав ни слова, просила его остаться. К Руари-?

И кто будет охранять его, если ты будешь не здесь? Может быть Квирайт тоже твой дом?

— Я не знаю, — прошипел Павек, а его ноги уже шли по зеленой траве рощи Телами.

Он покачнулся и чуть не упал, когда процессия неожиданно остановилась. Склонив голову в сторону, он поглядел через головы перед собой и увидел тонкую, жилистую руку и буйную копну темных волос, преградившую им путь.

Звайн, подумал он со стыдом и раскаянием, и Телами повторила его мысль. Они абсолютно забыли о своем пленнике, плохо воспитанном, преданном и потерявшемся сироте, смерть родителей которого привела к таким последствиям. И особенно Акашия, которая была во главе колонны. Павек представил себе взгляды, которыми обменялись она со Звайном прежде, чем парень убежал. С опозданием он заметил, что рубашка Звайна превратилась в лохмотья.

Не очень-то приятно было быть здесь вчера.

Процессия пошла дальше — но без Павека.

Он даже не мог себе представить, на что роща была похожа вчера, когда Телами и Экриссар сражались ночными кошмарами под темным небом. Когда Телами с извинениями — или так показалось — предложила ему взглянуть на маленький кусочек этого ужаса, он повернулся спиной к погребальной процессии.

— Он же только мальчик! Ребенок. — Он пошел назад, к деревне, не обращая внимание на кусты, обвившиеся вокруг его ног. Потом резко обернулся. — Все стояли и смотрели. Что он мог сделать? Как он мог вырасти другим? Какую ошибку он сделал, что мы все так осудили его. Маски не взяли его. Оелус не взял его. Я бросил его. Так что Экриссар подобрал его, лгал ему, предал его и не один раз. Кто сделал ошибки? Мы даже не пришли сюда сказать ему, кто победил…

Теперь Павек мог видеть всех, от Акашии во главе процессии до друида, который занял его место рядом с носилками. Ни один из них не ответил на его вопросы и не встретился с ним глазами. Никто, кроме Руари, который, как внезапно понял Павек, не имел никаких причин виновато отводить глаза и наоборот, имел много причин сердито смотреть на него.

Потом подняла голову Акашия. — Павек, вернись. Пойдем с нами до бассейна. Ты один из нас. Ты теперь друид. Не уходи, пожалуйста!

Но он именно это и сделал, повернулся и побежал к норе, в которой накануне нашел мальчика.

Звайн был именно там, сидел на траве и внимательно разглядывал свои пальцы.

— Убирайся.

— Прошу прощения, Звайн. Я только желто-мундирный регулятор третьего ранга и не умею красиво говорить. Прошу прощения, что оставил тебя здесь одного вчера. Мне очень жаль, что твоя мать умерла. Должно быть ты любил ее, а она любила тебя — поэтому ты не такой уж плохой, Звайн. Ты не заслужил ничего из этого. Я прошу прощения за все это.

Мальчик сорвал травинку и разорвал ее на куски.

Павек опустился на колени рядом с ним. На спине и на руках Звайна были отвратительные царапины, которые соответствовали дырам на его рубашке. Павек очень аккуратно обнял мальчишку своей рукой и привлек его ближе к себе.

— Прошу прощения. Никто не может забрать обратно то, что с тобой произошло, или лишить тебя воспоминаний об этом. Но мы можем сделать так, чтобы все изменилось к лучшему. Я обещаю тебе это. Весь Атхас изменяется. И мы сможем изменить его к лучшему. Здесь или в Урике. Вместе.

Звайн подул на травинку и та улетела, потом вздохнул и бросился в объятия Павека. Долгое время они молчали. Павек почувствовал, как Телами смотрит на него от деревьев, она стала частью своей рощи, навеки.