Элиетт Абекассис - Сокровище храма

• Название: Сокровище храма
• Автор: Элиетт Абекассис
• Издательство: Издательство «АСТ»
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-019196-0

…Израиль наших дней, давно уже современный и «светский», потрясен убийством знаменитого археолога — убийством, совершенным в полном соответствии с правилами ДРЕВНЕГО РЕЛИГИОЗНОГО РИТУАЛА!

Что это — дело рук маньяка, помешавшегося на иудейских текстах ДВУХТЫСЯЧЕЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ?!

Но тогда понять и отыскать убийцу может только один человек — тихий ученый, специалист по древним тайным рукописям…

---

— Джейн, — начал я, — ты говорила обо мне Эриксону, не так ли?

Не взглянув на меня, она улыбнулась.

— Я никогда не скрывала ни где ты жил, ни кем ты был… Мне просто необходимо было говорить о тебе. Ты можешь это понять?

Я улыбнулся про себя. Еще бы не понять… Сколько раз я думал о ней за эти два года. Сколько раз мне хотелось признаться — не важно кому, не важно когда, — что я полюбил ее и любил всегда. Нужно выговориться, когда чувство слишком сильно; нужно выговориться, когда слово жжет и может сжечь дотла; конечно же, говорить надо…

На полной скорости мы ехали к Иерихону по дороге, проложенной еще древними римлянами; дорога вилась по пустыне, в которой жили лишь несколько пастухов и бедуинов. Именно здесь бандиты когда-то грабили и убивали паломников, направлявшихся к Иерусалиму. Дорога все время шла вниз, и мы сперва ехали между расщелинами и скалами, потом перед нами открылся спокойный пейзаж Моавийских гор. Мертвое море осталось позади, а дорога привела нас к пальмовой роще, вечнозеленой даже в засушливый сезон благодаря природным источникам, горьковатая вода которых течет до самого моря. Здесь-то и жили самаритяне, евангельский народ. В их Пятикнижии говорится, что Адам якобы был вылеплен из пыли этой горы, где позже Авель якобы возвел первый алтарь. Они считают, что Бог выбрал это место, чтобы изложить одиннадцатую Заповедь: на горе Гаризим нужно бы воздвигнуть каменный алтарь, посвященный Господу, на котором были бы высечены все его Заповеди. Современные самаритяне, числом около шестисот душ, наследники десяти исчезнувших племен, увековечили эту Заповедь, будто всю жизнь только этим и занимались.

Мы оставили джип в нескольких метрах от стоянки и пешком дошли до самого стойбища: три десятка палаток с крышами песочного цвета, около которых играли дети.

На окраине лагеря вился дымок. Запах его проник в мои легкие, во все клеточки тела, я почти задыхался. Отчего он был таким въедливым? Не умиротворяющий, как запах изысканного блюда, не благотворный, как от свежей зеленой травы, не резкий и глубокий, как запах пряностей, не тяжелый запах серы, не опьяняющий аромат духов. Он вошел в меня подобно тайне, коварный, от него вибрировали все поры, кружилась голова, почти мутился разум.

— Что с тобой, Ари? — забеспокоилась Джейн.

— Идем же, — ответил я, не зная еще, что нас ждет впереди.

Мы подошли к главной палатке, стоявшей в центре. У входа нас встретила старуха с провалившимся беззубым ртом, одетая во все черное; она спросила, что нам надо.

— Мы хотели бы увидеться с вождем самаритян, — ответил я.

— А сам-то ты кто? — прошамкала она.

— Меня зовут Ари Коэн, я сын Давида Коэна.

Пока мы терпеливо ждали, я не мог вымолвить ни слова. Странный запах преследовал меня, и страшно хотелось убежать, пока не поздно. Но уже послышался сдавленный шепот. Вновь показалась старуха и жестом пригласила нас войти.

В палатке было сумрачно, освещалась она небольшим факелом. На полу лежал соломенный тюфяк и стояло тяжелое деревянное кресло, инкрустированное каменьями. На нем величественно сидел старик. Одет он был в длинный белый халат, перетянутый в талии богатым поясом с двенадцатью драгоценными камнями в оправе. У старика была внешность патриарха, у него были удивительно белые волосы и борода, контрастирующие с темным, прокаленным солнцем лицом. Покрытое бесчисленными глубокими морщинами, оно было для меня непроницаемым: я ничего не мог на нем прочитать. Легче расшифровать древний пергамент. Рядом с ним сидела встретившая нас старуха. Она неотрывно смотрела на меня слезящимися глазами.

— Значит, это ты, — важно произнес он.

Джейн удивленно взглянула на меня. Я не ответил и все же нарушил гнетущее молчание:

— Мы собираем сведения об одном человеке. Он археолог, профессор, его зовут Петер Эриксон.

Старик молча смотрел на меня.

— Мы стараемся побольше узнать о нем, — добавил я, — потому что он умер.

Старик промолчал.

— Этот человек приходил к вам? — настаивал я.

Старик не ответил, и я засомневался, слышит ли он меня.

Я мельком взглянул на Джейн: в ее глазах сквозило беспокойство.

— Кто эта женщина? — наконец проговорил глава самаритян.

— Друг, она привезла меня к вам.

И опять мои слова наткнулись на молчание, длившееся несколько минут; все это время я рассматривал морщинистое лицо: только тут до меня дошло, насколько он был стар, очень стар, и жил он не в нашем времени. В старости обычно наступает другое измерение и стремительный бег времени, присущий молодости, замедляется, превращаясь в маленькие шажки.

— Убийца, — не спеша, заговорил глава самаритян, — это жрец, ненормальный, Бог выдаст его на поругание врагам и смерть. Конец нечестивца, преступившего закон, будет постыдным, и горечь души и страдания будут преследовать его до самой смерти! Ибо этот человек взбунтовался против Божиих заповедей, и поэтому он будет отдан своим врагам, дабы обрушились на него ужасные болезни, учиня возмездие его плоти!

— О ком вы говорите? — не вытерпел я.

Глава самаритян встал и, опираясь на посох, смотрел на меня; губы его были полуоткрыты, глаза — полузакрыты; он вытянул в мою сторону дрожащую руку:

— Я говорю о том, кого называют лгуном и нечестивым жрецом. Он ввел в заблуждение множество людей, чтобы построить на крови город тщеславия ради собственной славы! Я говорю о нечестивце, преступнике, потрясающем земные устои, я говорю о сосуде гнева, о Разрушителе и его греховном народе, погрязшем в преступлениях, я говорю о том, кто отрекся от Господа и презирает святого Исраэля, о том, чья голова настолько больна, что нуждается в убийствах, я говорю о сыне Бед, об умалишенном, о прозорливом тиране и насмешнике, я говорю о том, кто расставляет ловушки и увлекает невинных в бездну, я говорю о ловкаче, использующем добро, дабы утолить свой дух мщения, и я говорю о его последователях, опьяненных его ложью, которые навечно посвятили себя творению зла и распространению небытия! Я говорю о том, кто отдает свою жизнь, чтобы забрать жизнь у других. Я говорю об асассине-убийце! [7]

Вождь сел и слабеющим голосом продолжил:

— А теперь выслушайте меня, ибо я открою вам глаза, дабы вы смогли увидеть и постичь волю Бога и выбрать того, кого хотел Он, чтобы следовал он путями Его, и не бродил, поддавшись дурным наклонностям и предаваясь излишнему сластолюбию. Небожители, исполины, дети Ноя нарушили заповеди и навлекли на себя гнев Бога! Тора [8], напротив, есть закон, откровение и обещание, а ты, ты есть Дитя Благодати, Посланец Бога, и я признал тебя! Придет день, и воздастся им за их преступления. Ужасом будут охвачены они, будут мучиться от судорог и боли, корчиться, как рожающая женщина.

Я бросил взгляд на Джейн, застывшую на месте, ошеломленную видом этого человека из другого времени.

— Итак, — уточнил я, — профессор Эриксон приходил к вам…

— Ты тоже, — произнес старик, — ты хочешь знать…

— Да, хочу. Раз ты меня признал, ты должен мне все рассказать.

Старик повернул ко мне голову, лицо его ничего не выражало. Голос помягчел:

— Этот человек жил среди нас, он изучал наши тексты. Мы открыли ему наш Скрипториум и священный сундук. Там он и нашел Серебряный свиток. Потом он вернулся попросить, чтобы мы его ему дали.

— Что содержится в Серебряном свитке? — нетерпеливо спросил я.

— Текст хранился в месте, известном только нам. Нам было запрещено читать его до прихода Мессии. Профессор Эриксон, вернувшись, принес нам весть!

Он ненадолго замолчал, потом продолжил:

— У нас здесь четыре закона веры. Бог: Бог Израиля. Пророк: Моисей. Верование: Тора. Святыня: гора Гаризим. Но к этому нужно добавить день Возмездия и Вознаграждения: конец Времен, когда придет пророк Тев, сын Иосифа. От профессора мы узнали, что Тев пришел!

— О чем говорится в этом свитке? — не отставал я.

— Мы не можем его прочитать. Он написан не на нашем языке. Но профессор знал этот язык. Он должен был просветить нас, но его убили, прежде чем он сделал это…

Старик замолчал, сделал женщине знак, и она взяла его под руку, чтобы вывести из палатки. Тут только мы заметили, что он был слеп.

* * *

Мы отошли от палатки, никто не обращал на нас внимания, и приблизились к небольшому жертвеннику, на котором еще дымились останки какого-то животного. Два жреца священнодействовали у алтаря в присутствии трех десятков верующих мужчин. Самаритяне только что принесли жертву. Почти черный дым, поднимавшийся к небу, распространял резкий, приторный запах, тот, который вызывал во мне дрожь. Я подошел к алтарю. Джейн осталась сзади. И я увидел: связанное животное — ноги стянуты попарно, — вскрытое горло, выпученные глаза, наполовину обуглившееся туловище, почерневшие кости. И этот запах — ужасный, вызывающий тошноту, одновременно горький и сладковатый, слащавый и солоноватый, парной и холодящий, запах текущей крови. Перед алтарем стояли двенадцать жрецов в длинных белых туниках и с венцами на головах, ноги их были босы. Жрец, совершавший жертвоприношение, стоял напротив них. На нем была льняная туника, опоясанная епитрахилью, на голове — тюрбан из той же материи. Он повернулся к алтарю, около которого один из жрецов держал другого барана; хозяин животного положил руку на голову жертвы, тогда верховный жрец поднял острый нож и перерезал барану горло.