Яков Гройсман - Вацлав Дворжецкий – династия

• Название: Вацлав Дворжецкий – династия
• Автор: Яков Гройсман
• Издательство: ДЕКОМ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-89533-023-1

Семья Дворжецких – звездная династия российского кинематографа. Глава семьи Вацлав Дворжецкий, выдающийся актер театра, человек сложной трагической судьбы, впервые появился на экране в возрасте 57 лет в фильме «Щит и меч».

Яркой, но короткой была творческая судьба старшего сына, Владислава, ставшего знаменитым сразу после своего дебюта в фильме А. Алова и В. Наумова «Бег», – всего десять лет. Младший, Евгений, – ныне также популярный актер театра и кино. В книге впервые опубликованы воспоминания близких, друзей и коллег Вацлава и Владислава Дворжецких: Р. Левите, Е. Дворжецкого, Н. Литвиненко, М. Ульянова, В. Наумова, В. Титовой, А. Панкратова-Черного, В. Пичула и других. Публикуются мемуары Вацлава Дворжецкого «Пути больших этапов» и дневниковые записи Владислава Дворжецкого «Наедине с собой».

---

Но вернемся к спектаклю «На дне». Работая, Вацлав Янович много перечитал из того, что было написано о Луке, помимо всего, что писал сам Горький. Причем Горький был великим путаником в анализе того, что сочинил. Я никогда не забуду, как в Омске Вацлав Янович репетировал Сомова в пьесе «Сомов и другие». В ней путаница вообще потрясающая во всяких вопросах, связанных с социологией, политикой. Алексей Максимович, увлекаясь афоризмами, зачастую опускал все расшифровки того, что он собирался довести до зрителя. И как-то утром просыпается Вацлав Янович и говорит мне: «Ты знаешь, я сегодня видел великого пролетарского писателя во сне. Стал ему жаловаться: «Вот, Алексей Максимович, мы вот этого не можем понять, вот тут не можем разобраться», – а он ко мне наклонился и сказал: «Не старайтесь, это всё словоблудие». Так вот, можете себе представить, как Вацлав Янович пытался через «словоблудие» проникнуть в материал. Сколько путаницы в образе Луки в разных трактовках, школьных и нешкольных, не надо рассказывать тем, кто проходил пьесу «На дне» в школе. Но Вацлав Янович отнесся к тому, чтобы разобраться в этой путанице, очень серьезно. Он оправдывал Луку, пытался раскрыть в нем человеческие побуждения. Это было необычно и очень интересно. На концертах, на встречах со зрителями он любил читать монологи Луки в костюме и гриме. Потом, когда появилась собственная большая борода, даже не надо было гримироваться.

Наступил 1970 год, и вместе с ним шестидесятилетие Вацлава Яновича. Театр гастролировал в Минске. Там мы отпраздновали его юбилей. Жене исполнилось десять лет. К сожалению, не сбылось мальчишеское предсказание Жени: «Папа, тебе было пятьдесят, когда я родился. Значит, когда мне будет пятьдесят, тебе будет сто».

Итак, ему исполнилось шестьдесят. И Вацлав Янович категорически сказал мне: «Всё, ухожу из театра. Мне шестьдесят лет, я имею право на пенсию. Хватит». Я знала, что это было сопряжено со многими причинами, мы хорошо понимали друг друга. Он долго мучился, думал, но когда решение принято, оно было неколебимо. Дворжецкий пришел в театр и сказал: «Всё, господа. Я отработал то, что положено советскому гражданину, и ухожу на пенсию».

Мы уехали в отпуск, к концу августа вернулись в Горький. Перед началом сезона, как обычно, сбор труппы в театре драмы, Вацлав Янович на него не явился. Начались звонки: просьбы, мольбы, угрозы. К нам домой приехал Анатолий Степанович Люсов, который в то время возглавлял управление культуры, приезжали директор театра, главный режиссер. Ничего не получилось. Угрожали как только могли. Вацлав Янович сказал: «Ведь я же предупредил. Я сделал это не явочным путем». – «Как, а заявление вы не написали! Значит, у нас нет бумаги, по которой вас можно отправить на пенсию». Короче, такой шум продолжался с неделю, но решение было принято окончательное. Так в 1970 году Вацлав Янович покинул театр.

У Дворжецкого уже возникали отношения с кино, но непрочные, так как он всегда был невероятно занят в спектаклях. Был в то время очень хороший спектакль «Жили-были старик со старухой». Вацлав Янович играл старика, Галина Яковлевна Демина – старуху. Кроме того, там были очень интересные актерские работы Владимира Самойлова и Нади Самойловой, его жены.

И как раз в то время, когда шли репетиции «Старика и старухи», над экранизацией пьесы работал Григорий Чухрай. Вацлав Янович пробовался у него, уже был вывешен график съемок с его фамилией, но Чухрай приехал в Горький, посмотрел спектакль и сказал, что Дворжецкий так играет в театре, что переделывать и перетрактовывать будет невозможно, а это произведение Чухрай видит совсем иначе. Так связи с ним оборвались. Но к тому времени Вацлава Яновича пригласил на картину «Щит и меч» Владимир Басов. Именно Басов – человек, который открыл Дворжецкому дорогу в кино. Его судьба в кино состоялась: Вацлав Янович сыграл в девяноста двух фильмах. Работа с Басовым была особенно интересной еще и потому, что момент встречи даже очень хорошего театрального актера с кино всегда сложен, но им этот Рубикон удалось перейти. Басов, репетируя с Дворжецким, порой напоминал: «Это не театр». Причем поиски характерного грима все-таки были связаны с театральным опытом: Вацлав Янович сделал себе из гуммоза нос, как любил гримироваться в театре, и показался Басову. Басов одобрил.

Фильм «Щит и меч» для Дворжецкого стал большой школой, школой по всем статьям, и существованием в новой актерской природе. Если в театре образ выстраивается от начала до конца сюжета, то в кино сегодня снимается конец, завтра – середина, а в самом конце съемок – первые эпизоды. «Щит и меч» – большая многосерийная картина. Все снималось вразброс, и надо было уметь сохранить ощущение цельности образа не только режиссеру, но и актеру, да еще актеру театральному, который к этому не привык. Это во-первых. Во-вторых, встреча со всей машинерией и техникой кино. В-третьих, знакомство с новыми актерами. Кстати, тоже к чести Басова, в фильме впервые снимались такие актеры, как Дворжецкий, Любшин, Янковский, Мартынюк. В большинстве это были молодые артисты, очень перспективные, и тому свидетельство – наша киноистория. Но тогда, на съемочной площадке, они были в первый раз. Для Валентины Титовой это была одна из первых главных ролей. Снималась Алла Демидова, целая обойма замечательных театральных актеров: Вербицкий, Глазырин… Это большое счастье – попасть в такое сообщество талантливых людей, и работа поглотила Вацлава Яновича целиком. Он всегда вспоминал о съемках у Басова с огромной любовью и благодарностью. Владимир Басов был замечательным актером и очень интересным режиссером. С его творчеством мы познакомились еще в Саратове. Тогда вышла экранизация по роману Федина «Первые радости», и Басов привез свой фильм в Саратов. Мы смотрели его с интересом, помню даже зрительские конференции, куда нас приглашали, чтобы мы делились впечатлениями. Басов – это судьба. И он не случайно возник в нашей жизни. Замечательный, поразительного масштаба человек.

А потом началась серьезная бесконечная работа в кино. Новизна увлекала Вацлава Яновича, кроме того, это всегда была интересная актерская работа, независимо от масштаба роли и количества съемочных дней. Он говорил, что его увлекает также то, что в каждом фильме новое знакомство, приобщение к какой-то неизвестной группе людей. Это некий новый театр, новое открытие. Подобное свойство кино замечательно отражено в фильме Панфилова «Начало» – когда героине Чуриковой приходится рассчитываться с бухгалтерией и ее спрашивают: «А вы кто?» Она, начинающая актриса, только что потрясающе сыграла роль, а ей говорят: «Вы кто?» Кино этим очень отличается. Сегодня вы нужны, и вам звонят миллион раз, в кино всегда горит. Если звонят, это значит, что съемка сегодня, завтра, послезавтра. А потом актер приезжает, и начинаются бесконечные промедления, связанные с техникой, с организацией, с чем угодно. Но Вацлава Яновича и это увлекало. Его в группе всегда очень любили, начиная с актеров и кончая рабочими, не говоря уже об ассистентах, вторых режиссерах, которые непосредственно имели с ним дело.

В последние годы своей жизни Вацлав Янович очень быстро терял зрение и потерял его почти до нуля. Это было большой трагедией, а съемки тем не менее продолжались. Я его провожала, сажала в поезд, в Москве или в Питере его встречали и брали под свое крыло ассистенты, проявляя к нему фантастическое внимание, и он снимался. Зрители даже не могли представить, что он почти ослеп. Внешне это никак не проявилось. Глаза были все такими же голубыми, по-прежнему отражавшими его внутренний мир, и невозможно было предположить, что это человек, который не видит. Так его киноэпопея продолжалась до последнего дня. На 28 марта 1993 года была намечена акция в ресторане «У Шаховского» в нашем Доме актера – встреча Нижегородского театрального училища с влиятельными людьми города, и одним из «аттракционов» должна была стать встреча с семьей Дворжецких. Приехал Женя, должны были участвовать Вацлав Янович и я как представитель театрального училища и член семьи, одна в двух лицах. Двадцать четвертого числа Вацлав Янович себя плохо почувствовал, и мы пошли в больницу. Врачи сказали, что надо немедленно лечь. Но мы договорились, что его одежда и пальто будут висеть в палате, его обследуют, назначат какое-то лечение, а двадцать восьмого марта разрешат пойти на эту встречу, и потом он вернется в больницу. А дома уже лежал железнодорожный билет на одиннадцатое апреля с вызовом на съемки фильма «Хаги-Траггер». Одна из причин, по которой Вацлав Янович захотел сниматься в этом фильме, – на роль журналиста там был приглашен Женя, а отцу очень хотелось сняться с ним вместе. Вацлав Янович играл мастера-кукольника. Фильм неординарный, с мистикой, любопытными сюжетными ходами.

Двадцать восьмого марта на встречу врачи его уже не выпустили. Второго апреля Вацлава Яновича прооперировали, а одиннадцатого его не стало. Воистину человек закончил жизнь в строю. Последними кадрами в его жизни был эпизод, который придумали режиссер Василий Пичул и сын Женя. Пичул снимал, с моей точки зрения, очень интересный фильм по «Золотому теленку» – «Мечты идиота». Весьма своеобразное прочтение, чем вообще отличается Пичул. Заключительный эпизод фильма – когда Шура Балаганов, которого играл Женя, не выдерживает соблазна, залезает в карман проходящей даме, и его забирает милиция. Снимался эпизод в метро, и на скамейке там сидел нищий. Вот этого нищего, свидетеля краха Шуры Балаганова, играл Вацлав Янович. Причем поначалу решили, что этот нищий – такой опустившийся интеллигент, и Вацлав Янович даже записал на английском языке песенку, которая в фильм не вошла, – не было возможности, пленка уже кончалась, и песенка не ложилась в контекст всей сцены. Это был последний фильм и последний эпизод, в котором снялся Вацлав Янович.