Григорий Полянкер - Наш добрый друг

• Название: Наш добрый друг
• Автор: Григорий Полянкер
• Издательство: Радянський письменник
• Жанр: О войне
• Год: 1980

Это книга о добрых, смелых, отзывчивых и жизнерадостных людях, людях разных поколений, судеб, национальностей, которых объединяет большая любовь к Родине.

Хочу вас заранее предупредить, что в истории Отечественной войны настоящий эпизод не обозначен ни единым словом и, кажется, нигде даже не упомянут. Все же, думается, было бы большим упущением, если б хоть вкратце не рассказал о событии, которое, как кое-кто утверждает, случается раз в сто лет.

---

Джулька сидела Возле него, уткнув холодный нос в подушку, смотрела на него влюбленными глазами, внимательно вслушиваясь в мотив.

Долго она слушала, поворачивая голову то влево, то вправо, И вдруг тихонько стала подвывать, с каждым разом все отчетливее, все красивее, в такт.

Циркач обалдел от восторга. Он подумал, что это она случайно стала подтягивать знакомый мотив, и утих. Утихла и Джулька.

Подождав немного, Шика снова стал тихонько напевать, а Джулька тут же подхватила мотив, но теперь это у нее получилось еще лучше, точнее.

И так повторялось несколько раз… Шика Маргулис обрадовался и размечтался: Джулька, видно, уже предчувствует конец войны, скоро отправится с ним в школу доучиваться. И он представил себе, как будет выступать с нею на манеже.

Свободной рукой он обнял Джульку, прижал к своей перебинтованной груди и стал ее ласкать, снова запел «Катюшу», а она тут же вторила ему.

Услышав этот необычный концерт, сошлись в купе сестры, ходячие раненые, пришла толстая докторша, они уселись где попало и с восторгом слушали, как Джулька подпевает Маргулису.

– Ты что, Шика, – спросил с верхней полки дядя Леонтий, – уже начинаешь репетировать с Джулькой? Хитрун! Научишь ее петь, и нам придется тебе уступить собаку.

– Что ж, батя, пора готовиться к мирной жизни, к мирному труду. Скоро уже войне конец,, – сказал Шика. – Только бы врачи нас поставили на ноги… – Он продолжал тихо петь, а Джулька на свой лад подпевала ему.

Слух о том, что собака, которая едет в этом поезде, поет «Катюшу», прошел по соседним вагонам, и все, кто мог ходить, пришли, чтобы послушать импровизированный концерт.

Сердитый начальник поезда тоже поспешил туда,, опустился на краешек полки, где лежал Шика Маргулис, внимательно вслушивался в знакомую мелодию.

Он покачал головой, и крупное, чисто выбритое лицо его расплылось в добродушной улыбке:

– Вот это номер! Таки правы ребята – необычная собака! Впервые вижу и слышу, чтобы собака пела песню, да так верно!

– Что ж вы хотите, товарищ начальник, – отозвался дядя Леонтий. – Кто-то из нашенских, говорят, даже когда-то блоху подковал всему миру на удивление. А вот Шика Маргулис, если вы его хорошо отремонтируете и поставите на ноги, когда-нибудь с этой Джулькой на манеже вам покажет, что такое толковый пес…

– Что ты! Правда? Кто же он, циркач? Дрессировщик? Акробат? – удивленно уставился на солдата начальник.

– А вы как думали! – важно ответил дядя Леонтий. – Это не простой парень, наш Шика. Можно' сказать – знаменитость. Вернее, – собирается после войны стать знаменитостью. До войны не успел доучиться на клоуна. Не прошел, значит, до конца весь курс. Вот какая карусель…» Собирается, если жив будет, продолжать учебу.

Подумав с минуту, продолжил:

– А пока что там, на переднем крае, наш Шика Маргулис был не клоуном, а временно дрессировщиком.

– Как это – дрессировщиком?

– Да так, – усмехаясь, вставил Васо Доладзе, – из своего пулемета дрессировал он фрицев. Так дрессировал, что перья с них сыпались. Он им хороший урок преподал. И не только им, а также их клятым танкам.

Джулька уже не отходила ни на шаг от полки Шики Маргулиса и, когда он перестал петь, тормошила его лапой, требовала продолжать.

И он, превозмогая боль, тихонько пел, а Джулька вторила, вызывая восхищение у окружающих.

Со второй полки свесился пожилой бородатый сержант, который за всю дорогу и слова не промолвил, а теперь вдруг отозвался:

– Это хорошо, землячок, – обратился он к Маргулису, – хорошо, что научил собаку петь. Если тебя в цирк и не допустят, ты с такой собакой все равно не пропадешь, сможете давать концерты по всем дворам, на всех перекрестках, деньгу зашибешь на пропитание.

– Что ты мелешь! – отозвался кто-то из соседнего купе. – Тоже придумал! По дворам они будут ходить… С таким певцом-помощником Шике откроют не только двери наших цирков, но и всех домов культуры, театров! Мировой номер у них будет! Шутишь – солдат и Джулька будут петь «Катюшу»! Да это настоящая сенсация! Чтоб я помер, если вру!

– Молодчина, Шика, – вставил кто-то из сестер, – если долго нам еще ехать, не то что петь научишь Джульку, но и плясать, говорить.

Окружающие еще долго зубоскалили, шутили, перебрасывались репликами, но ясно было одно: отныне Джулька всем стала еще милее и приятнее.

И когда начальник повторил, что такую умную собаку он готов оставить при себе, а кончится война – забрать ее в Тамбов, не выдержала толстая докторша:

– Если уж на то пошло, то я первая увидела Джульку, первая подружилась с ней, и я заберу ее к себе.

– Зачем спорить? – крикнул Васо Доладзе. – Потерпим. Пройдет еще немного времени, наш Шика Маргулис научит Джульку говорить, и она сама скажет, к кому она пойдет, с кем захочет остаться.

– А ведь верно, – вмешался дядя Леонтий, – а то уж слишком много охотников появилось на Джульку. В самом деле, подождем. Научит Шика ее разговаривать – тогда разберемся.

Пассажиры этого необычного поезда смеялись, позабыв на время о ранах. После того, как Джулька начала петь, она стала любимицей не только нашего купе, но и всего вагона, всех тех, кто познакомился с ней. Стало ясно, что среди этих добрых и веселых людей она не пропадет, никто к ней не будет жесток, никто ее не обидит.

В этом все убедились спустя два дня, когда поезд прибыл на большую станцию уральского города и огромная толпа народа с цветами и подарками вышла встречать славных героев с пылающей курской земли. О победе под Курском все только узнали, и от этой радостной вести, как и от горячей братской встречи, воинам стало легче на душе, на глазах у многих из них выступили слезы.

Люди осторожно и заботливо сняли с санитарного поезда и перевезли раненых в просторное здание большого, светлого госпиталя.

Хоть теперь еще и не время было для шуток, но ни с того ни с сего вспыхнул новый спор. И причиной тому была опять-таки Джулька. Кто-то из хозяев госпиталя сказал, что собаку необходимо отправить куда-нибудь подальше, что в помещение никто ее не пустит ни под каким видом. Тут появились встречающие и заявили, что они готовы взять такую собаку к себе на содержание. Однако всех успокоил начальник поезда, заявив, что разговоры эти ни к чему. Все решено заранее: Джулька поедет обратно поездом на фронт и он, начальник, будет все время держать ее при себе, а когда кончится война – отвезет ее домой, в Тамбов.

Но теперь уже возмутилась не на шутку толстая врачиха с крашеными волосами и заявила во всеуслышание, что эти разговоры надоели ей хуже горькой редьки. Все для нее ясно как божий день. Джулька останется при ней, ибо она ее первая увидела, пригрела, полюбила и кормила всю дорогу. Больше того, она Джульку всю дорогу лечила, перевязывала ей раны, и теперь, когда Джулька почти уже в полном здравии, находятся люди, собирающиеся ее присвоить… Так не пойдет!

Появилось еще несколько желающих взять к себе Джульку, но ее подлинные хозяева прислушивались к спорщикам и только улыбались. Мол, кричите себе, сколько вашей душе угодно. Джулька давно уже знает, с кем ей остаться.

И в самом деле, Джулька сама разрешила этот спор.

Когда прибыла санитарная машина и подняли туда дружную троицу на носилках – Шику Маргулиса, Васо Доладзе и дядю Леонтия, Джулька, не дожидаясь особого приглашения, сразу же выбралась из тесного кольца любопытных и зевак, которые ее окружили со всех сторон, и одним махом влетела в машину, устроилась довольно-таки удобно рядом со своими друзьями, словно сказав этим: «Знаете что, мои дорогие люди, не приставайте ко мне и не морочьте головы. Сама знаю, с кем должна остаться. Вас я вижу впервые, а вот этих, моих добрых друзей, отлично знаю. С ними была в самые тяжкие дни жизни. И отстаньте от меня!»

Санитарная машина мчалась на всех парах через огромный мирный город к госпиталю.

И снова бедной Джульке довелось хлебнуть горя.

Ее друзей внесли в просторную палату, а ее, Джульку, дежурная сестра и на порог не пустила.

В самом деле, где это видано, чтобы в таком заведении водились собаки!

Не помогли ни просьбы, ни мольбы раненых.

Несколько часов Джулька бегала вокруг здания и истошно выла, и этот вой ложился тяжким камнем на сердца ее друзей.

Ее гнали, швыряли в нее чем попало, а она все не убегала, продолжала выглядывать, искать дядю Леонтия.

Только под утро произошла их встреча.

Он вынес ей за ворота госпиталя миску супа, накормил и познакомился со старичком-сторожем, который у самых ворот занимал просторную будку с продавленным диваном.

По просьбе дяди Леонтия, Джулька здесь недурно устроилась, а немного погодя, когда ее узнали, привыкли и полюбили, стала каждый день украдкой бегать в палату к своим друзьям.

Таким образом, и, здесь появилось у нее немало поклонников и поклонниц.

Люди ей были рады. Подбрасывали поесть, и вскоре ее трудно было узнать. Окрепла, поправилась и вся как-то преобразилась, почувствовав себя в глубоком тылу вне опасности.