Николай Черкашин - Я - подводная лодка !

• Название: Я - подводная лодка !
• Автор: Николай Черкашин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Тормози! Тормози!.. Выключай двигатели!

Самолет ударился передней стойкой шасси о палубу, стойка выдержала, немало погасив при ударе скорость. Второй подскок также приостановил машину. Вовремя наложенные тормоза - и реактивный самолет, при посадке пробегающий по земле многие сотни метров, вместил свой бег в считанные десятки шагов. В этом-то и состояла уникальность посадки - не на авианосец, на противолодочный крейсер, полетная палуба которого отнюдь не посадочная полоса, а площадка для подъема вертолетов и машин вертикального старта. Никто ещё в мире так не садился. И, безусловно, в историю авиации посадка эта войдет с именем летчика, как и петля Нестерова, как штопор Арцеулова...

Потом удивлялись: "если бы он коснулся палубы чуть позже...", "если бы летчик соседней машины не успел поднять консоли...", "если бы руководитель полетов не сумел понять, что за лампочка...". Но удивляться тут нечему: все эти случайности, из которых сложился успех невероятной посадки, пронизаны одной закономерностью - мастерством экипажа.

Нет такого знака зодиака, который предрекал бы рождение летчика. В самой обыкновенной рабочей семье родился мальчик - меньшой из четырех братьев, который вдруг страстно потянулся в небо. Для этого "вдруг" были свои причины. Старший брат Василия Глушко - Владимир - во время службы в армии первым из рода потомственных металлистов шагнул в небо. Шагнул в прямом смысле - с борта десантного самолета - и раскрыл над головой парашютный купол.

Муж тетки, сестры отца, летчик Погрибной бомбил во время войны Берлин. Погиб в воздухе.

Отец Василия, Петр Тимофеевич Глушко, листопрокатчик "Запорожстали", служил на Тихоокеанском флоте, а до войны учился ремеслу у матроса с броненосца "Потемкин" Пазюка, вернувшегося из эмиграции в родное Запорожье.

Ветры морские и ветры небесные кружили над хатой, что на Типографской улице.

В аэроклуб Вася Глушко пришел восьмиклассником. Сказали - подрасти, принимаем с восемнадцати лет. Его приняли в семнадцать. Настоял. Добился. Работал помощником кузнеца - ковал заготовки для токарных резцов. Известно, работа с железом металлизирует и характер. Характер нужен был крепкий, чтобы твердо следовать избранному принципу: "первым делом, первым делом самолеты..."

Ни одна запорожская дивчина не могла похвастаться тем, что завладела тогда сердцем широкоплечего кудрявого парня. Все свободные вечера, все выходные уходили у него на занятия в аэроклубе. Свою суженую нашел лишь тогда, когда "встал на крыло", в одном приаэродромном городке...

Первый полет Глушко совершил не через год после начала учебы, как все курсанты, а через месяц. Случилось это так. Однажды увидел, как на краю поля сел "кукурузник". Подбежал. Никогда в жизни ещё не видел так близко настоящий самолет.

- Дядя, а это у вас элерон? - неуверенно потрогал закрылок.

- Элерон, - усмехнулся пожилой летчик. - А ты откуда знаешь?

- Я в аэроклубе учусь.

- Ну, тогда залезай.

Сел в кресло правого пилота. Дядя Саша - так звали летчика командует:

- Подбери ноги! Руки на грудь. Подальше от управления!

Взлетели. Первый полет в жизни. До сих пор Василий сладко жмурит глаза: "Чую - лечу!"

Вдруг:

- Ну-ка, давай! Ноги на педали! Бери штурвал! Горизонт по капоту.

Знал бы тогда дядя Саша, кого он "вывез в небо"... Глушко считает его самым первым своим учителем.

Окончив полный курс обучения в системе ДОСААФ, младший лейтенант запаса Василий Глушко написал рапорт военкому: "Прошу призвать меня на службу в Военно-Воздушные Силы СССР. Готов служить в любой точке Родины". Потянули сверхзвуковые скорости, большие высоты, новые земли...

В казахстанские степи уезжал с молодой женой Людмилой, студенткой техникума. Люда защищала диплом, а Василий сдавал экзамены за курс военного авиационного училища - экстерном.

Полковник Харитенко. Второй наставник, которого Глушко вспоминает чаще всего. Именно Харитенко сделал из него не просто летчика - воздушного бойца.

В 1975 году Глушко вырезал из "Красной звезды" фотоснимок необычного корабля - на его палубе стояли самолеты. Противолодочный крейсер "Киев". Самолеты, едва видные в газетном растре, Василий рассматривал с лупой, пытался определить тип машин, но не мог припомнить ничего похожего.

Людмила нечаянно нашла снимок в бумагах мужа. Поняла все сразу.

- Учти, Вася, я выходила замуж за летчика, а не за моряка.

Запоздалое предупреждение. Глушко бомбардировал письмами штаб морской авиации: "Прошу перевести меня на крейсер "Киев". Готов выполнить любое задание Родины!"

Когда в их степном гарнизоне появился подполковник в черной флотской форме, у Глушко тревожно запрыгало сердце. На собеседование его пригласили в числе первых.

- А как семья? - спросил подполковник. - На край света поедет? Мы в море не на неделю выходим. И даже не на месяц. Жена ждать будет?

Глушко замялся с ответом, припомнив давний разговор с женой, и флотский авиатор поставил против его фамилии непонятную "галочку".

Вечером состоялся большой семейный совет. Людмила, умница, не стала перечить: "Служи там, где считаешь нужным. А если придется разлучаться, мы со Стасиком тебя будем ждать".

Стасику шел третий год.

Расцеловал Василий жену и с четырех утра стал поджидать моряка у выхода из гостиницы.

- Товарищ подполковник, зачеркивайте "галочку". Жена согласна на все сто!

Собрали чемоданы и уехали "далеко, далеко, где кочуют туманы". Мечталось о голубой иглоносной машине, стартующей, подобно ракете, с места, а осваивать пришлось вертолет. Надо было прежде всего привыкать к новым режимам полета: зависанию, вертикальному подъему...

Фуражку с голубым околышем сменил на черную "мичманку", армейские правила - на морские заповеди, главные из которых звучали так: "В океане запасных аэродромов нет", "В море - дома, на берегу - в гостях"...

На корабле в жизнь капитана Глушко вошел новый учитель - майор Кондратьев. Он-то и поднял Василия на "спарке" в небо над океаном. Летели, будто зависли в голубом шаре: синь небес сливалась с синью моря. Первые впечатления - чертовски красиво и... ни одного ориентира.

Почти заново пришлось изучать и аэродинамику, и тактику, и даже морские лоции. В мае семьдесят восьмого первый самостоятельный старт с палубы. В который раз поразился: каким же маленьким выглядит корабль с воздуха и как коротка полетная палуба! Тогда жутковато было опускаться на неё даже по вертикали. А теперь вот и пробежался по ней колесами.

Долгое время Глушко удручало то, что по сухопутной привычке назвал адмирала флота "товарищ маршал", когда представлялся начальнику Главного штаба ВМФ. "Ничего, ничего, - ободрил адмирал флота. - Привыкнете. А за посадку спасибо!"

- Какие планы на жизнь? Научиться взлетать и садиться с укороченным разбегом. А потом? Потом - в академию!

В каюте Глушко висит портрет "отца русской авиации" Жуковского, календарь "600 лет Куликовской битвы" и рисунок Стасика "Папа взлетает с корабля". Незадолго до похода родился второй сын - Василь Василич. В Новый год Людмила подарила (передала заранее замполиту) театральный бинокль и банку черничного варенья. Смысл первого подарка - что за моряк без бинокля?! И намек: почаще бы нам в театр выбираться. Назначение второго ешь чернику, она обостряет зрение, то есть смотри там в оба, будь осторожен.

Глушко совершил памятную посадку в день своего рождения - 14 января. Кто-то сказал: "Родился в рубашке".

- В тельняшке! - поправил Глушко.

Корабль был ещё в море, когда пришло сообщение о награждении майора Глушко орденом Красной Звезды. Радиограмма быстро превратилась в "молнию", листок которой вывесили в кубрике дежурных летчиков:

"За мужество и отвагу, проявленные при освоении новой техники, наш товарищ удостоен высокой государственной награды..."

Орден Василию вручали на палубе крейсера. Обмывали награду, как положено, опустив её на дно фужера. Только вместо шампанского - откуда его возьмешь в океане? - налили яблочный сок. Потом, по морскому обычаю, Глушко кортиком проколол дырку на парадной тужурке и привинтил к ней тяжелую темно-вишневую звезду. Если внимательно в неё вглядеться, то увидишь в лучах фас заходящего на посадку самолета.

Та немыслимая, сверхсчастливая, неповторенная больше никем и никогда в мире посадка не прошла для Глушко бесследно...

- Судьба за все требует бакшиш, - сказал он мне, грустно улыбаясь, когда я навестил его в главном авиационном госпитале, что расположен в зеленых дебрях Сокольнического парка. На сильнейший стресс, пережитый над палубой "Киева", организм летчика ответил полипами в желудке и черт знает чем еще. Из истребительной авиации Глушко списали в военно-транспортную. А быть "воздушным извозчиком" после элитного полка морской авиации он не хотел.

После госпиталя уехал на Север, где-то дослуживал, потом уволился на "гражданку". О судьбе его доходили какие-то невеселые слухи. Известно, как русский человек глушит тоску по родине, по любимому делу, по любой потере...