Николай Черкашин - Тайны погибших кораблей (От Императрицы Марии до Курска)

• Название: Тайны погибших кораблей (От Императрицы Марии до Курска)
• Автор: Николай Черкашин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Вспомните, командир "Карабаха" предлагал обрезать якорь-цепи, не дожидаясь заводского катера. Вот еще одно подобное свидетельство начальника аварийной партии с крейсера "Фрунзе" инженер-капитана 2-го ранга в отставке И.А. Степашкина: "Почему вовремя не срезали якорь-цепи и бридели? Ведь именно они помешали буксировке линкора к Госпитальной стенке. Наша аварийная партия предлагала командованию свою помощь. Был у нас и резчик, были и баллоны. Командование запретило... Тогда нос еще возвышался над водой на полтора метра. Потом спохватились, когда якорь-цепи ушли в воду. А ведь это главное, что могло спасти людей".

Это был тот самый, может быть, единственный шанс, который так непростительно упустил Пархоменко. Все остальное было следствием этой необъяснимой проволочки.

Защитник. Можно себе представить, сколько советчиков у него было в те минуты. Даже какой-то мичман вызывался спасти линкор. Немудрено, что в такой лавине предложений и докладов сообщение командира "Карабаха" могло остаться просто неуслышанным. Ведь не забывайте, что человек, который должен был перерабатывать всю эту информацию, находился в состоянии гипертонического криза...

Обвинитель. Истории известны многие примеры, когда тяжело раненные флотоводцы управляли сражениями, не теряя присутствия духа.

Защитник. Мы не вправе требовать по закону, чтобы все командующие армиями или флотами обладали качествами Багратиона или Нельсона. В конце концов, это чистая физиология: один может сохранять четкость мышления и при сорокаградусной горячке, у другого разум мутится при виде собственной крови.

Обвинитель. Не убедили. На таких постах, какой занимал Пархоменко, люди должны подбираться по выдающимся человеческим качествам - ума, воли, мужества, чести.

Кадровый эскалатор, который порой автоматически доставляет послушных и исправных службистов на высокие посты, должен быть остановлен и переделан.

Ответственность за выдвижение Пархоменко на должность командующего Черноморским флотом несет и человек, который ему этот флот со всеми его тогдашними нерешенными проблемами и передал, а именно: адмирал С.Г. Горшков. За месяцы недолгого командования флотом вице-адмирал Пархоменко снискал себе славу верхогляда и грубияна.

Очевидцы, а их немало, утверждают, что в последние минуты Пархоменко потерял самообладание: пытался спасти корабль угрозами о расстреле "трусов и паникеров" (это те, кто предлагал снять с корабля ненужный личный состав). Именно тогда был обруган и послан вниз, в ПЭЖ, поднявшийся для доклада о предельном крене инженер-капитан 1-го ранга Иванов. Он отправился в недра линкора за считанные минуты до гибельного опрокидывания. Его гибель - на совести комфлота, как и тех десятков моряков - сколько их было?! - которые минуты за три до оверкиля выбрались на верхнюю палубу из люка 28-го кубрика. Они так некстати попались на глаза взбешенному адмиралу.

"Все вниз!" - в запале рявкнул на них Пархоменко, и матросы послушно нырнули в люк, чтобы остаться там навсегда в стальной западне 28-го кубрика. Страшная цена нервного срыва.

Практически все, что предпринимал Пархоменко, он делал не во спасение корабля, а в свою собственную защиту теми или иными статьями устава. Это выполнил, и это - тоже, и здесь - не подкопаешься. Нужны были аварийные партии с других кораблей? Нет. Они только мешали. Рук для борьбы за живучесть хватало и своих. Но раз устав требует - значит, так и сделали, невзирая на целесообразность, на здравый смысл. Но ведь устав не догма, а руководство к действию.

Страх и только страх помыкал комфлота в ту ночь. Страх перед обвинением в личной трусости погнал его на корабль, гипнотизирующий страх перед судом будущей комиссии помешал отдать приказ о покидании корабля хотя бы за десять минут до опрокидывания. Хотя бы за пять - и то жертв было бы несравнимо меньше.

Если пробоину нанесла мина, то опрокинули и окончательно погубили линкор начальствобоязнь и некомпетентность человека, командовавшего флотом и линкором.

Страх командующего оказался сильнее бесстрашия его матросов.

Посмею назвать Пархоменко фигурой трагической. Да, он восстановил свое вице-адмиральское звание, свою служебную репутацию, да и пять орденов Красного Знамени вкупе с орденом Ленина тоже о чем-то говорят. С точки зрения закона он неподсуден. В ту страшную ночь он действовал так, как велела 69-я статья КУВМС СССР-51 без позднейшей поправки. Был ли он всего лишь бездушным ревнителем буквы и духа устава, для которого люди матросы - всего лишь "личный состав", расходный материал в аварийно-спасательных работах, для которого "страх погнуть винты" затмил все остальные соображения? Нет, лично я так не думаю. Ведь не смог же он приказать матросам покинуть перегруженный гидросамолет, обрекая машину, а вместе с ней и себя, на гибель. А должен был, как командир, приказать им погибнуть во имя высших интересов высшего командования, которое выслало самолет на разведку, а он, капитан 3-го ранга Пархоменко, вследствие своего мягкосердечия, эту разведку сорвал.

На гибнущем "Новороссийске" он снова оказался между молотом закона и наковальней инстинкта - не личного - общего самосохранения. У него не повернулся язык крикнуть "Спасайся кто может" или "Команда - за борт", хотя именно эти слова и надо было произнести после доклада из ПЭЖа о приближении крена к критическому пределу, ибо ни о каком организованном покидании линкора уже не могло быть речи: любое судно, ставшее под борт линкора, оказалось бы им подмятым.

В той ситуации он принял сторону Закона. И Закон его пощадил. Но молва его не простила. А суд собственной совести?

"Я часто думаю, когда я должен был отдать приказ покинуть корабль?.." Пархоменко произнес эти слова, произнес их с безысходной горечью, и я снова увидел простоволосого генерала из булгаковского романа, в шинели с поднятым воротником, ссутулившегося под тяжестью непосильного бремени.

Глава шестая

ЧТО ВЗОРВАЛОСЬ?

Этот вопрос возник в первые же секунды беды, и вот уже треть века он будоражит умы тысяч людей: "Что взорвалось?" Однозначного ответа на него нет до сих пор. Правительственная комиссия лишь выбрала наиболее вероятную, на взгляд ее экспертов, версию - невытраленную немецкую мину, не исключив при этом возможность диверсии.

Итак, причина взрыва - мина?..

Война забросила свои смертоносные семена далеко в будущее. Вот уж сколько десятилетий редкий номер газет обходится без сообщений об опасных находках: нашли бомбу во дворе многолюдного Московского авиационного института, нашли бомбу на пустынном арктическом острове, нашли мину в огороде, нашли склад боеприпасов под насыпью железной дороги. А сколько "взрывоопасных предметов" вытаскивают ковши землечерпалок или рыбацкие сети? А сколько их еще вытащат?

На улицах Севастополя отнюдь не редкость военный грузовик с броской надписью на бортах "Разминирование". Нет ничего необычного, что в севастопольской бухте затаилась и рванула в 55-м немецкая донная мина. Нет ничего удивительного в том, что ее своевременно не нашли. В деревянном ящике она никак не откликалась электромагнитным тралам; донная, ушедшая глубоко в ил, она не поддавалась никаким прочим тралам.

"Когда немцы оставляли Севастополь, - пишет бывший флотский минер А. Тусменко, - (конец апреля 1944 г.), то на штатные стоянки кораблей у якорных бочек они кранами установили несколько фугасов в деревянных корпусах..."

Бывший эксперт Правительственной комиссии, начальник спецлаборатории Черноморского флота инженер-подполковник К.К. Гавемон уточняет:

"Немцы выставили цепь мин вдоль берега с интервалами в 150 метров. Когда в 45-м у Килен-бухты подорвался тральщик, ровно через 150 метров водолазы нашли еще одну мину, а еще через полтораста метров находилась та самая 3-я бочка, ставшая роковой для "Новороссийска".

На первый взгляд - убедительно. Но другие минеры такой закономерности не подтверждают. Напротив, считают, что в последние дни немцы выставляли мины в спешке и потому бессистемно. Ходила по бухтам быстроходная десантная баржа, и с нее вываливали за борт деревянные ящики, начиненные тротилом. Об этом говорили и севастопольские старожилы - рыбаки из Аполлоновки.

"В 1951 году и в последующие годы мне, как минеру дивизиона охраны рейда в главной базе, - пишет капитан-лейтенант в отставке Д.А. Нудельман, - приходилось выполнять работу по подъему и выводу из Северной и Южной бухт немецких магнитных мин. Работа велась с помощью водолазов, которые ходили по грунту со щупами. При обнаружении подозрительных предметов я, вместе с другими специалистами из минно-торпедного управления, Величко и Теребко, прибывал на водолазный катер, и если это действительно оказывалась мина, ее приподнимали понтоном, а потом в подводном положении буксировали в Казачью бухту, затем вытаскивали длинным тросом на берег, разоружали или подрывали.