Ярослав Зуев - Охота на рэкетиров

• Название: Охота на рэкетиров
• Автор: Ярослав Зуев
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2004
• ISBN: 966-539-435-5

Вниманию читателей предлагается вторая книга детективно-приключенческого сериала «300 лет спустя».

Алмазная сделка — единственная надежда криминального авторитета Виктора Ледового. Но вот беда, его супруга доверяет тайну любовнику, а у того от длинной шеренги «нулей» попросту срывает крышу. В итоге камни похищены и увезены в Крым.

Выправить почти безнадежное положение предстоит Андрею Бандуре и его друзьям Атасову, Протасову и Армейцу. Путь им предстоит неблизкий и опасный, словно через минное поле. Похититель алмазов не лыком шит и организует преследователям очень теплый прием. А поскольку партнер Ледового олигарх Поришайло ведет двойную игру, то есть спит и видит авторитета в гробу, друзья оказываются между двух огней. Дорога одного за другим пожирает попутчиков Андрея, добраться до цели удается не всем. А когда, казалось бы, дело в шляпе и можно праздновать недешево доставшуюся победу, начинается самое интересное…

---

Хотя, с другой стороны, какая у чекистов хватка была? Откуда ей взяться? Хватали диссидентов патлатых да очкастых под локти, и в психиатрическую клинику волокли. А там уже врачи наши, димедрола не жалели. Или еще чего. Сажали на иглу, г-м, — и нету диссидента. Не даром же психиатров советских еще в 70-е изо всех международных медицинских организаций поганой метлой вымели…[15] А вот там, где реальные дела требовались, в Чили, Иране, Афганистане — сразу на жопу усаживались. Альенде ушами прохлопали, Аятоллу Хомейни не различили, сначала радовались ему, как кретины, а потом вышло, что зря радовались. В Афганистане промахнулись, в Китае — поскользнулись. Тем более, что сам-то Сергей Михайлович, насколько Поришайло было известно, в КГБ анекдотами антисоветскими занимался. Сколько насобирал? Два с половиной лагеря? Или, может — три? Да и милиция при Застое Брежневском звезд с неба не хватала. Дубинки со щитами разве что в телевизоре мелькали, когда Зорин, Каверзнев и Калягин[16] про полицейский беспредел в странах западного мира калякали. Сейчас да, другое дело. Слов нет. С шантрапой разной на равных приходится тягаться. У каждого второго мудака — ствол в кармане. И ему, мудаку, безразлично, г-м, — по бутылкам в лесу палить или милиционеров отстреливать.

«А теперь ты, Сергей Михайлович, мне еще и брехатьвзялся…» — снова вернулся к Украинскому Поришайло. Даже головой покачал: «Нехорошо, г-м. Нехорошо…»

О том факте, что Анна Ледовая и Вацлав Бонифацкий упущены слежкой, Артем Павлович узнал едва ли позже самого Сергея Михайловича. И безо всяких премудростей. Один из членов группы, выпасавшей Анну Ледовую, напрямую работал на Поришайло. Инкогнито, понятное дело. Как только первая «Волга» преследователей протаранила тяжелый грузовик, а вторая затормозила неподалеку, — вокруг метались люди, соляра из вскрытых баков текла по асфальту и кто-то истошно орал, что сейчас вот-вот и полыхнет, человек этот спокойно вытянул мобилку, позвонил Поришайле и сжато обо всем доложил.

«Стареешь, Сергей Михайлович», — почти удовлетворенно констатировал Поришайло и в пятый раз потянулся за коньяком.

Попивая вечерами коньячок, Артем Павлович отдавал себе отчет в том, что алкоголизм, взрощенный на коньяке, пускай и самых дорогих марок, от своего родного брата алкоголизма, выпестованного на бормотухе с самогонкой, отличается — как два пингвина на льдине. То есть никак почти. Более того, Артем Павлович резонно полагал, что подвисание на коньяке еще и опаснее, вследствие определенного самообмана, проистекающего из таких вот нехитрых соображений, что потребляя водку в одиночку, хотя бы понимаешь, что пропадаешь, и надо что-то делать, пока не допился до лопнувших капилляров в носу. А глотая коньячок — просто интеллигентно и со вкусом коротаешь вечера, и придираться к самому себе вроде бы как и не за что.

Пока Артем Павлович обмозговывал сию непустяковую проблему, на пороге его кабинета бесшумно появилась средних лет женщина: худенькая, а то и высохшая. Чересчур хорошо одетая. С надменным лицом и губами (даже и не губами, а двумя тонкими взбалмошными нитками), готовыми, казалось, в любую секунду поджаться в надменной гримасе. Лицо женщины несло на себе такой толстый слой макияжа, что воины-апачи, вступившие на тропу войны, пожалуй, ахнули, почтительно. А то и расступились бы, перед ней.

— Лиза, — тихо позвал Поришайло, у которого слух был развит, как у кота.

Женщина беззвучно пересекла кабинет мужа, зашла ему за спину и положила обе сухонькие ладони на трапециидальные мышцы Артема Павловича. Вернее сказать, на то место, где эти самые мышцы находились в прошлом. Молча принялась легонько массажировать шею мужа. Артем Павлович замурлыкал:

— Все боятся Артема Павловича, — проворковал Поришайло преобразившимся от удовольствия голосом, — А сам Артем Павлович боится ревматизма…

— Тема… — ласково начала жена, — Наташа звонила…

— Наташенька?.. — оживился Поришайло. — Когда?.. Почему ты меня не позвала, Лизонька?

— Ты по другой линии разговаривал. Не хотела отрывать… Подумала, что-то важное…

— Жаль, — искренне огорчился Поришайло. — «Что может быть важнее звонка любимой доченьки?»

Этим летом Наташа Поришайло завершала третий год обучения в Сорбонне,[17] причем подавала такие надежды, что родители не могли нарадоваться. Артем Павлович ужасно скучал за доченькой, но чувства свои отцовские старался держать в узде, предпочитая удерживать единственного ребенка подальше от Родины. Там, на Западе, и образование — покачественнее, и климат помягче, и люди подобрее, а жизнь — повеселее. Отчего-то, г-м…

— Она какого числа на Багамы собирается? — печально спросил Артем Павлович супругу.

— Не на Багамы. На Мальдивы, Тема, — у укоризной поправила Елизавета Карповна. — И нечего тебе беспокоиться. Она взрослая девочка…

— Да взрослая-то взрослая, — протянул Поришайло, — да волны эти, г-м…

Дочка Поришайло последний год всерьез увлеклась серфингом. Сам Артем Павлович предпочел бы теннис, или волейбол, или фигурное катание, г-м, да выбор был не за ним. Вся амуниция для серфинга была немедленно приобретена родителями и поверьте, это была лучшая амуниция серфингиста, какую только можно купить за деньги.

А Поришайло, в тайне, все равно психовал.

— Волны эти… — неодобрительно повторил Артем Павлович.

— Перестань каркать, Артем, — настойчиво посоветовала Елизавета Карповна. — Ей Богу, беду накличешь. Что ты, как ребенок, заладил — волны, волны. Она же с подружками едет. У Франсуазы папа — газетный магнат, у Барбары, если мне память не изменяет, — владелец трех сталелитейных заводов в Руре. Да с девочек на островах инструктора пылинки сдувать станут.

Поришайло грустно кивнул.

— А почему мне казалось, что на Багамы?..

— Да потому, Темушка, что слов других не знаешь, — довольно таки ехидно подковырнула супруга. В семье они были ровней. Одногодки. Познакомились друг с другом в зрелом возрасте, когда учились на курсах ВПШ и паритет в супружеских взаимоотношениях с тех самых пор научились соблюдать.

— Да? — обиженно переспросил Поришайло. — А я отчего-то…

— Вот от того самого, — безапеляционно сообщила Елизавета Карповна. — А еще пару рюмок выпьешь, — продолжила супруга, бросив многозначительный взгляд на полупустую бутылку коньяка, — Суматру от Земли Франца-Иосифа не отличишь…

— Ну, Лиза, тебе виднее, — примирительно сказал Поришайло. — Ты же у нас ученая женщина.

Елизавета Карповна, в бытность Артема Павловича заведующим отделом горкома, окончила высшие курсы, а затем защитила диссертацию. На тему «определяющего влияния идей марксизма-ленинизма в деле всемерного повышения урожайности озимых культур в сельском хозяйстве». В эру развитого социализма. Или что-то в этом роде. Не шедевр, конечно, бывало и покруче, но все равно — прошло «на ура». Ныне Елизавета Карповна склонялась к мысли, что если достать работу из архива, на совесть пропылесосить, все причастия «очень хорошо» заменить антонимами «очень плохо» — то, по нынешним временам, по новой защищаться можно. Как раз подумывала над этим. Доцент — хорошо, а профессор все-таки краше.

В свое время Артем Павлович, задействовав знакомых, выхлопотал для новоиспеченной кандидатши общественных наук непыльное доцентское местечко в Государственном Университете на кафедре марксизма-ленинизма, где Елизавета Карповна, до последних дней советской власти вдалбливала благодарным студентам удивительный предмет, называемый официально Научным Коммунизмом, а втихаря — законом Божьим.

После обретения независимости с рассказами про коммунизм Елизавете Карповне пришлось завязать. Но не беда. Полы драить в подземных переходах ей все равно была не судьба. Новое местечко вскоре нашлось — декана факультета менеджмента и рыночных отношений в одной из многих, выросших в последние годы, словно культуры вирусов на курином бульоне, академий всевозможного управления. Было бы кем управлять, а желающие всегда найдутся.

— А к нам, значит, в августе собирается? — задумчиво спросил Поришайло.

— Тема… Ты же сам знаешь…

— Надо будет путевки заказать. Да и махнем втроем на Мальту.

Елизавета Карповна нежно погладила мужа по голове.

— И действительно, Тема… Чтобы тут не торчать…

* * *

К девяти вечера, когда в кабинете Артема Павловича снова затрещал телефон, хозяин кабинета сидел в том же кресле, и клевал носом. Бутылка коньяка на столе распрощалась со своим содержимым, а лимоны и сыр перекочевали с блюдец в объемистый желудок господина Поришайло, растянутый райкомовско-горкомовскими хлебами и нынешними олигархическими разносолами.

— Артем Павлович?..

— Ну?.. Чего у тебя, г-м?.. — Поришайло с натугой вышел из дремы.