Евгений Сухов - Заговор русской принцессы

• Название: Заговор русской принцессы
• Автор: Евгений Сухов
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-2673

Слишком лихо начал править Русью новый царь Петр. Еще и власти у него полной нет, а искры от его начинаний уже летят в разные стороны, грозя в будущем подпалить основы старой державы. Поэтому боятся юного правителя пуще чужеземного врага. И больше всех — его родная сестра царевна Софья. Опасаясь потерять власть, она решает убить брата. План сложный, но тщательно продуманный. Из Стокгольма прибывает прелестная графиня Корф. Зная слабость Петра к прекрасному полу, коварная иностранка хочет выманить государя в Европу, где его ждет неминуемая гибель от руки наемного убийцы…

---

— Повыдергаешь еще, Евдокия Федоровна, — смиренно пообещала боярыня. — Только выждать малость нужно… Так что с порошком-то делать? — с надеждой спросила боярыня, заискивающе заглядывая в лицо царицы.

Взяв рукоделье, царица накинула петельку, потом еще одну. Узор выходил ладным.

— Хорошо… Принеси своего порошку, — сдалась Евдокия. — А теперь иди, рукодельем займусь.

Сморщенная, маленькая, в черном платье и длинном платке, который почти скрывал ее лицо, боярыня внушала суеверное чувство всякому, кто видел ее щуплую фигуру, шныряющую по дворцу. А рука невольно тянулась к голове, чтобы спешно осенить себя крестным знамением.

— Чудо, а не зелье! — хвасталась старуха, шамкая беззубым ртом. — Кого угодно может отвадить, а кого угодно приворожить. — В ее глазах сверкнула какая-то бесовская искорка. Прожила она на белом свете немало лет, а оттого верилось, что в ее душе угнездилось немало тайн. — Приглянись мне какой-нибудь молодец, так я бы и сама такое средство ему сыпанула. Хе-хе-хе!

— Чего ты болтаешь такое, старая! — воскликнула возмущенно Евдокия. — Тебе бы о душе подумать, а ты о том же… Ладно, ступайте, боярыни, будете нужны, позову!

Поднявшись, Марфа Михайловна еще более сгорбилась, едва ли не касаясь челом пола. Вяло передвигая ногами, прошаркала до самого порога и, шагнув в сумрак коридора, будто бы сгинула.

Ближняя боярыня Анна Кирилловна встала с лавки без спешки, распрямив горделивую спину, и, отвесив царице большой поклон, широким шагом заторопилась из горницы.

Кроме двух десяток мамок, без которых царица не смела бы сделать и шагу, во дворце приютилось полсотни калек и юродивых, живших подношениями. Для государевой забавы в комнатах обитало еще три дюжины карликов и кормилиц. С наступлением сумерек они выползали из всех щелей и, нацепив ужасные хари, забавлялись, пугали обитателей дворца.

За дверью послышался какой-то неясный шорох. Наверное, окаянные готовились к ночным представлениям. Неделю назад любимый карлик государя Карлуша (названный так Петром в насмешку над шведским королем Карлом), обрядившись в бесноватого, едва ли не до смерти перепугал боярыню Плещееву. Неделю на потеху карлику старуху отпаивали настоем ромашки, и теперь Карлушу иначе как окаянным она более не называла.

Широко распахнув дверь, государыня шугнула расшалившихся юродивых:

— А ну пошли отсюда, бестии! Петра Алексеевича на вас нет, уж он бы вам задал жару! Чтобы я вас более не слышала!

Угроза подействовала. Юродивые мгновенно разбежались по коридорам.

Вернувшись в светлицу, Евдокия заперла дверь на щеколду и быстрым шагом направилась в угол комнаты. Помедлив малость, царица перекрестилась, после чего, набравшись решимости, откинула со стены парчу, под которой оказалась небольшая потайная чугунная дверь. Достала длинный ключ, вставила его в замочную скважину и потянула на себя дверь. Пламя свечей колыхнулось, залив мерцающим светом темноту коридора, узкую винтовую лестницу, круто сбегающую вниз. Всмотревшись в полумрак, царица распознала у самой стены знакомый силуэт и, придав голосу решимости, негромко произнесла:

— Проходи, Степан.

В комнату, сорвав с головы шапку, почтительно согнувшись, вошел молодой человек с ухоженной, короткостриженой бородой.

— Не побеспокоил, государыня? — озабоченно спросил гость, перебирая длинными гибкими пальцами горланную шапку.

— Я тебя ждала. Чего не постучал?

— Оно, конечно, так, — неловко произнес Степан, не смея взглянуть в лицо Евдокии. — А только голоса в светлице были слышны, вот я и затаился.

— Боярыни у меня были, рукоделием занимались. Как там Петр Алексеевич? — нетерпеливо спросил царица, приподняв красивое лицо.

Пересилил себя окольничий, посмотрел на государыню. И тут же обмер от накатившего чувства. Перед ним была не прежняя пятнадцатилетняя девица, прыткая, как егоза, с острыми занозистыми коленками, какую, ради баловства, он тискал в березовом лесу, а тридцатилетняя женщина, вошедшая в расцвет своей красоты: правильный овал лица, аккуратно очерченный закругленный подбородок с небольшой ямкой в самой середине, прямой тонкий нос, разделявший необыкновенно выразительные глаза.

Теперь в ее внешности не осталось ничего от той девчонки в длинном сарафане с толстой косой пшеничного цвета. Это была властная государыня Евдокия, не умеющая прощать нанесенных обид. В груди окольничего, пробив наслоения прожитых лет, вспыхнула искорка прежней приязни, да так и угасла под суровым взором царицы. Из прежнего дружка он превратился в преданного слугу, готового исполнить самый лихой наказ.

Светелка Евдокии Федоровны была небольшой — всего-то четыре узеньких оконца, больше напоминающих бойницы. Сквозь них робко пробивался сумрак. Бесстыдно заглянула в светлицу темно-желтым краешком луна и сгинула среди кучевых облаков. Стены и потолок обиты ярким шелком, цветастой парчой, на полу-толстые ковры. У окна две лавки с пуховыми подушками, у небольшого стола — три табурета, обитых парчой.

Окольничий Степан Григорьевич Глебов являлся одним из немногих людей во всей державе, кто видел лицо царицы. А все потому, что в ребячью пору их дворы располагались по соседству и, не ведая греха, он мог побаловаться с соседкой на траве в самую Купалу. Кто же мог тогда предположить, что длинноногая Авдотья, дочь простоватого окольничего Иллариона Абросимовича Лопухина, взлетит лебедушкой! Да столь высоко, что и в глазки-то ее ясные смотреть теперь боязно…

Дождавшись, пока государыня сядет за стол, Степан Григорьевич аккуратно присел на краешек табурета. Следовало бы не пялиться на Евдокию столь откровенно и рассказать о делах, опустив при этом горячий взор, но Степану не терпелось посмотреть на крохотную родинку на самом подбородке государыни. Не исчезла ли.

Глянул и тотчас уставил страстный взор в стол.

— Ныне Петру не до баловства, государыня, — негромко заговорил Глебов, понемногу справляясь с накатившими чувствами. — Крепость в Преображенском он отдал в приказы. Там дьяки заседают.

— Вот это новость! — подивилась Евдокия. — Выходит, дошли мои молитвы, домой возвращается!

— Не знаю, как тебе и сказать, государыня, — понуро протянул окольничий.

Взгляд окольничего воровато скользнул по фигуре царицы. На Евдокии Федоровне было пять платьев, напрочь скрывающие ее прелести. Одежда делала государыню полноватой, но Степан знал, что это не так, а его пальцы до сих пор помнили прикосновение каждого ее овала, словно продолжали хранить тепло богатого тела.

— Говори, как есть, — сурово потребовала Евдокия Федоровна, — не девка уже, как-нибудь переживу.

— Ну, коли так… За последние два месяца у государя было с десяток жен.

Государыня попыталась остаться равнодушной. Выдавали только ресницы, предательски дрогнувшие:

— Вот как. И кто же это такие?

Степан Григорьевич выдохнул:

— Все девки с Кокуя, государыня.

Мех горностая, оторочивший кафтан Евдокии Федоровны, слегка заискрился, выдавая ее глубокое дыхание.

— А русские бабы, значит, ему уже не подходят?

«Уж не шутит ли государыня?» — внимательно посмотрел Глебов на царицу.

— На русских девок он и не смотрит, государыня. Говорит, что немки послаще будут.

— У Петра и до меня немало девок было, — негромко заметила Евдокия Федоровна, — но только не соперницы они мне! — Подбородок горделиво приподнялся. — Одно дело девки шалые, а другое — государыня всея Руси! Как перебесится, так в семью вернется. Здесь у него наследник подрастает, царевич Алексей!

Окольничий постарался остаться невозмутимым: чем больше он узнавал женщин, тем сильнее склонялся к мысли, что между самой простой торговкой и государыней всея Руси не существует значительной разницы.

— А если не вернется, Евдокия Федоровна? А ежели у него там дите народится? — предположил окольничий. — Тогда ведь по-разному может повернуться.

— Хоть и народится, что с того? — дернула плечиком государыня. — Мы в церкви обвенчаны, перед богом стояли, а все остальное блудом будет.

Спорить с Евдокией было трудно.

— Оно так, конечно, государыня.

На двор легла ночь. Свечи теперь полыхали ярче, делая облик государыни более выразительным. Где-то за окном лениво брехали собаки да перекрикивалась между собой стража.

— Чем же таким иноземные бабы лучше наших девок будут, вот скажи мне, Степан? — умело скрывая отчаяние, спросила Евдокия Федоровна. — Чего же это Петра все туда тянет?

— Кхм… — неловко откашлялся Степан Глебов, — прямо даже не знаю, как тебе и сказать, государыня.

— Как есть говори, уж не с дитем малым беседуешь, — напомнила государыня.

— Я так думаю, Евдокия Федоровна, девки немецкие доступнее наших баб будут. Во время разговора лицо не прячут, говорят смело, а мужикам это нравится.