Марина Серова - За что боролись…

• Название: За что боролись…
• Автор: Марина Серова
• Жанр: Детектив

Злой рок обрушился на знатоков-чемпионов «Брейн-ринга»: умер от передозировки наркотиков капитан команды, его друг — консультант интеллектуалов — выбросился из окна, а еще двое застрелены. Оставшейся в живых троице также грозит смерть. За расследование берется знаменитая Татьяна Иванова. Все улики ведут в концерн «Атлант-Росс», являющийся спонсором команды. Но Татьяна отказывается верить, что в этом деле замешан ее друг, бывший сокурсник, а сейчас президент концерна. Между тем охота на интеллектуалов продолжается…

---

— Может быть, может быть, — допустил Кузнецов, — хотя шансы не все… Все равно нужен Романовский. Даже если это тот завод, где ее, эту лабораторию, искать? Он же огромный.

— А кто такой вообще Романовский? Что, он действительно должен много знать?

— Думаю, да. Он всегда был самым умным из нашей команды, и ему Лейсман доверял. Ему и Вишневскому. Я предполагаю, что им стало известно о каком-то новом замысле Лейсмана, и… вот так. С некоторых пор я стал подозревать, что все мы лишь жалкие подопытные кролики в одном большом эксперименте.

— По вопросу изменения интеллекта под действием перцептина, так?

Кузнецов кивнул.

— Нам платили деньги, — пробормотал он, — большие деньги. Можно было закрыть глаза. Вот мы и закрываем глаза — сначала Вишневский, потом Дементьев. Навсегда. Кто следующий? Романовский?

— Вот кретин! — выругалась я.

Кузнецов поспешно поднял голову, вероятно, пытаясь уразуметь, чем же он меня так разгневал. Но тут же понял, что эти слова относились не к нему.

В клуб, приволакивая левую ногу и натыкаясь на стены, столики и дверные косяки, входил Казаков (дневаливший у дверей «голубой», уже пристававший к Кузнецову, теперь грязно домогался Казакова). За незадачливым пьянчужкой уныло брела Бессонова.

— Ща угонят тачку твою, — сказал Кузнецов. — Небось настежь ее оставили…

Я встала и пошла проверять, в коей мере был справедлив прогноз Кузнецова.

* * *

— Они здесь, — сказал бармен, придерживая одной рукой мобильник у уха, а другой мешая соломинкой коктейль.

— А Романовский?

— Должен быть.

— Иванова с ними?

— Это такая…

— Да, такая!.. Она частный детектив, идиот, и нечего пялиться не по делу.

— Тогда здесь… — ничуть не смущаясь подобной отповедью, сказал Вано. — А как насчет финансов, господин…

— Дело сделаем, тогда и получишь!

— Но с Дементьевым уже решили, а я и цента не видал.

— Ах ты гнида пидорская! Ты за кого нас держишь, а?

— Все понял. Значит, после.

— О це добре. Ну, бувай, хлопче, — уже миролюбиво сказал голос в трубке, сбиваясь на украинский акцент.

— Козел! — выругался Вано, разъединившись. — Шоб ты салом подавился, хохол поганый!

* * *

— М-м-м… — красноречиво выговорил Казаков, роняя свое пропитанное алкоголем тело на стул. — Вы че меня кинули там?..

— Скажи спасибо, что от мусоров отмазали, — ответил Кузнецов, с возрастающим пессимизмом разглядывая свою пустую рюмку.

— А эта шалава куда шеманулась? — буркнул Казаков.

— Машину закрывать, идиот. Садись, Лен, ты че там ходишь, — обратился Кузнецов к растерянно озирающейся Бессоновой.

— Накатить охота, — пробормотал Казаков. — А че это за мымра такая?

— Протрезвеешь, объясню, — пообещал Кузнецов, — а пить тебе уже хватит.

— Это точно, — сказала я, занимая свое место за столом. — Ну что, выпьем шампусику? Четыре мартини с шампанским, — обратилась я к официанту.

Когда тот принес четыре бокала с коктейлем, я снова заговорила с Кузнецовым:

— Надо же, машина на месте, и они ее даже закрыли.

— Разве я п-похож на идиота? — обиженно встрял Казаков.

— Есть немного. Кстати, Лен, загадывай желание, ты сидишь между двумя Костями.

— И ты между двумя Костями, — пробормотал Казаков, пуская в бокал пузырьки.

— А у меня свои кости имеются, — ответила я и извлекла из сумочки свои гадальные принадлежности.

— А это че за кубики Рубика? — спросил Кузнецов.

— Сейчас посмотрим, — отмахнулась я, — эти кости дают больше, чем вы с Казаковым.

30+15+8.

— «Вам откроются неизвестные ранее факты», — процитировала я по памяти. — Наверно, придет этот ваш Романовский.

Кузнецов и Бессонова смотрели на меня с явной иронией, а Казаков тупо пробормотал:

— Тоже мне, рулетка в Монте-Карло…

* * *

Романовский все-таки пришел. Это был молодой человек лет двадцати пяти, невысокий, стройный, одетый так, чтобы максимально подчеркнуть несомненные достоинства своей изящной фигуры. На нем были водолазка, жилетка поверх нее и белые джинсы «Levi’s» 501 — так называемые «педерастические». Лицо его, бледное, некрасивое, с глубокими, ввалившимися темными глазами, выражало смертельную усталость.

Увидев нас, он вздрогнул всем телом и, убыстрив шаг, двинулся к нашему столику.

— Вот он, — сказала Бессонова, — садись к нам, Сережа, ты нам нужен.

— Принеси мне водки, — коротко бросил тот официанту и, присев за наш столик, взглянул на Кузнецова.

— Я искал всех вас, — сказал он. — Костя, ты уже знаешь?

— И про Дементьева тоже.

Романовский судорожно сглотнул и вопросительно глянул на меня.

— Я частный детектив Татьяна Иванова, — тотчас же ответила я, справедливо истолковав его недоуменный взгляд. — Меня нанял отец Влада Вишневского расследовать обстоятельства гибели его сына.

— И Светлова тоже? — хрипло спросил Романовский.

— Светлов жив. Мы были у него в больнице.

— Он велел передать тебе: «Светлячки исчезают с рассветом», — вмешался Кузнецов.

Романовский оторопело уставился на него, застыв на месте и хлопая ресницами. Потом взял со стола водку в рюмке и выпил одним глотком.

— Так, — коротко выговорил он. — Ясно.

— Ту же фразу перед смертью повторял Вишневский, — вспомнила я. — А вот за тем, что вы знали, знаете или собираетесь узнать, — мы сюда и пришли, — сказала я.

Мои взволнованные слова прервал далеко не самый мелодичный храп в дупель пьяного Казакова, который, очевидно, сочтя наше общество куда как скучным, поспешил в объятия Морфея.

— Н-да, — процедил Кузнецов и снова повернулся к Романовскому: — А еще, Серый, Светлов сказал нам, что ты знаешь, где находится лаборатория по синтезу перцептина.

Романовский сцепил перед собой руки с судорожно переплетенными пальцами и ответил:

— Лейсман, наверно, тоже догадался, что я знаю. Это мой смертный приговор.

— Наш тоже, — в тон ему сказала Бессонова.

— Так, — поспешила вмешаться я, — давайте все по порядку. Хоть что-то в моей голове прояснится, а то прямо-таки одни наркоманы, параноики, алкоголики и…

— …и педерасты! — пробулькал Казаков, зачем-то просыпаясь, но, впрочем, не отрывая лица от поверхности столика.

Романовский усмехнулся и задержал на мне взгляд глубоких темных глаз.

«Они же все на этом перцептине, — мелькнуло в голове, — наверно, он меняет человеческую индивидуальность в корне…»

— Вам с ними сложно? — сочувствующим тоном спросил Романовский. — Сейчас они все пьяные, и это хорошо. Трезвые мы куда хуже. Правда, Казаков?

— В-в-водку любишь?.. Эта-а трррудная ввыада!.. — промяукал тот голосом насмерть простуженного и пьяного Ильи Лагутенко из «Муми-тролля».

Романовский придвинулся ко мне поближе и заговорил тихим, усталым, серьезным голосом:

— Все началось год назад. Один человек… я не знаю его настоящего имени, мы все называли его Светлячком… так вот, он изобрел препарат, который назвал перцептин.

— Называли его Светлячком? — переспросила я. — То есть вы видели его? Или хотя бы кто-то из вас?

— Не перебивайте, — спокойно отвечал Романовский. — Нет, мы не видели его. С ним общался, очевидно, один Лейсман. Так вот, он синтезировал этот психостимулятор, по сравнению с которым все препараты аналогичного действия казались настойкой валерьянки для истеричных старушек. Это выяснилось из первых же опытов с перцептином, которые он проводил на мне.

— Он проводил? Значит, вы все-таки видели?..

— Да не видел я его! Нам давали препарат, и мы со Светловым…

— Светлов?!

— Он и получал его от самого Светлячка. Хотя иногда я подозревал, что Светлов и есть Светлячок.

— Заманчивая гипотеза, — засмеялась я, — но уж слишком все просто. «Светлячок» — кличка от фамилии Светлов? Я не думаю, что это так, господин Романовский.

— Теперь и я тоже, — произнес тот. — Я более или менее знаю Светлова и, взвесив все «за» и «против», признал, что он не может быть тем человеком, который создал этот препарат.

Насколько я понял из слов Светлова, тогда этот Светлячок работал в каком-то НИИ и имел связи с мафией. Мафия легализовалась и действовала под вывеской солидной фирмы «Атлант-Росс». Теперь подробнее о перцептине…

— Простите, — снова осторожно вмешалась я, — вы говорите, что мафия легализовалась и существует под вывеской фирмы «Атлант-Росс». Но фирма существует с 1992 года и имеет прекрасную репутацию, между тем как перцептин изобретен год назад…

— Ну да, — перебил Романовский, — собрались бывший адвокат мафии Анкутдинов, бывший наркоторговец Лейсман — выпускник МГИМО, между прочим! — и не бывший, а самый что ни на есть настоящий бандит и убийца Новаченко и создали фирму. Ну хорошо, это не мафия, это хуже. Это честная, солидная, богатейшая фирма. Но они сеют смерть, и через год никакие отморозки не сравнятся с ними по количеству и, главное, качеству этой смерти, дорогостоящей, высокоинтеллектуальной, элитарной… Я говорю о перцептине. Это страшная вещь. Она делает человека богом и выше бога, чтобы потом превратить в животное и ниже животного — какого-нибудь похотливого вонючего бабуина. Для наглядности скажу, что для среднего в интеллектуальном плане человека абсолютный эффект восприятия — до девяноста процентов запоминаемой информации, тогда как так называемая долговременная память фиксирует лишь около десяти-пятнадцати процентов, может — до двадцати пяти. Грубо говоря, вы можете, не напрягаясь, выучить неизвестный вам язык за время, необходимое для беглого просмотра учебника. Максимум два-три часа.