К началу - М. Я. Геллер

• Название: М. Я. Геллер
• Автор: К началу
• Жанр: Книги

---

Сравнительно быстрое построение полного спектра умственных концепций, отвечавших на «проклятые вопросы» о миссии России, ее прошлом и будущем, объясняется тем, что они имели глубокие корни в российской истории, опирались на убеждения, сложившиеся очень давно. В апреле 1848 г., после февральской революции во Франции, Федор Тютчев подает Николаю I записку о положении в Европе. Она начиналась констатацией главного: «Давно уже в Европе существуют только две действительные силы - революция и Россия. Эти две силы теперь противопоставлены одна другой, и, быть может, завтра они вступят в борьбу»41. С этим анализом был вполне согласен и Маркс, видевший в России основного врага революции. Но в том же 1848 г. Михаил Бакунин (1814-1876), находившийся на Западе, активно участвовавший в революционных движениях «весны народов», ездил, по его собственным словам, на русскую границу, прикидывая, как перебросить революцию на родину.

Россия и революция были ипостасью противопоставления - Россия и Запад. Все идеологии ставят в центр этот «проклятый вопрос»: борьба или сотрудничество, источник зла или источник мудрости, кому принадлежит будущее, что важнее - дух, представляемый Россией, или тело (материя), воплощаемые Западом?

О сложности вопросов и еще большей сложности ответов может свидетельствовать хотя бы тот факт, что Тютчев писал свою записку, - предвещавшую крах Запада, Европы Карла Великого и Европы трактатов 1815 г., Римского папства, католицизма и протестантства, - на французском языке, и впервые напечатана она была в Париже в 1849 г.

Много лет спустя Александр Герцен (1812-1870) вспоминал: «Вдруг, как бомба, разорвавшаяся возле, оглушила нас весть о варшавском восстании… Мы радовались каждому поражению Дибича (командовавшего русскими войсками. - М.Г.), не верили неуспехам поляков, и я тотчас прибавил в свой иконостас портрет Фаддея Костюшки»42. Чувства Герцена отражали настроения меньшинства русского общества. Настроения большинства наиболее ярко, исчерпывающе, выразил Александр Пушкин. Он пишет одно за другим три стихотворения, откликающиеся

41 Тютчев Ф.И. Политические статьи. Париж, 1976. С. 32.

42 Герцен А.И. Былое и думы// Сочинения. М., 1956. Т. 4. С. 135.

[31/32]

на восстание. В первом - «Перед гробницею святой» - поэт, встревоженный временными неудачами русского оружия, обращается к гробу Михаила Кутузова, спасшего Россию от Наполеона, с призывом: «Встань и спасай царя и нас». Во втором - самом знаменитом из цикла - было обращение к «Клеветникам России» - западным врагам. В третьем - «Бородинская годовщина» - праздновалась победа: Варшава была взята 26 августа 1831 г. - в годовщину Бородинской битвы.

Александр Пушкин отвергает право Запада вмешиваться в давний «спор славян между собою», напоминая, что Европа обязана своим спасением от Наполеона России и, следовательно, проявила постыдную неблагодарность, критикуя подавление польского восстания. Поэт обводит границей пределы России - «от Перми до Тавриды, от финских хладных скал до пламенной Колхиды, от… Кремля до… Китая»43. Это границы империи - польский мятеж был посягательством на ее целостность.

Александр II вспоминал, что, «когда Пушкин написал эту оду («Клеветникам России»), он прежде всего прочел ее нам»44, т.е. Николаю I и его семье. Великий поэт не писал своих стихов по заказу императора, он писал то, что действительно думал. 9 декабря 1830 г., едва известие о восстании в Варшаве дошло до него, Пушкин делится мыслями с Елизаветой Хитрово, дочерью Кутузова: «Начинающаяся война будет войной до истребления - или по крайней мере должна быть таковой»45. 1 июня 1831 г. в письме князю Петру Вяземскому, поэту, близкому другу, Пушкин настаивает, говоря о поляках: «Но все-таки их надобно задушить, и наша медлительность мучительна»46.

Петр Вяземский в записях для себя резко полемизировал с Пушкиным: «За что возрождающейся Европе любить нас?.. Мне также уже надоели эти географические фанфароды наши «От Перми до Тавриды» и проч. Что же хорошего, чему радоваться и чем хвастаться, что у нас от мысли до мысли пять тысяч верст…»47. Спорил с Пушкиным и Александр Тургенев, по мнению некоторых критиков - адресат стихотворения «К полонофилу», где, в частности, говорится: «При клике «Польска не згинела!» / - Ты руки потирал от наших неудач». Декабрист Александр

43 Пушкин АС. Собр. соч. М., 1978. Т. 1. С. 306 (Таврида - древнее название Крыма.)

44 Цит. по: Вересаев В. Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников. М., 1928. Вып. 3. С. 64.

45 Пушкин АС. Собр. соч. Т. 9. С. 356.

46 Там же. С. 31.

47 Цит. по: Вересаев В. С. 66.

[32/33]

Одоевский (1802-1839), осужденный на 12 лет каторги, видел из Сибири польское восстание в иных категориях. Он писал: «Вы слышите: на Висле брань кипит! / Там с Русью лях воюет за свободу…».

Взгляды Александра Пушкина были точкой зрения подавляющего большинства русского общества. Современный биограф Пушкина Юрий Лотман, рассказывая о реакции современников на стихотворение «Клеветникам России», подчеркивает: «к нему восторженно отнесся и Чаадаев, назвав в этой связи Пушкина «народным поэтом»48. Мнение Петра Чаадаева (1794-1856) имело важное значение для Пушкина. В 1816 г. юный поэт писал о блистательном Чаадаеве, проделавшем всю наполеоновскую кампанию: «Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес. У нас он офицер гусарский». Выдающиеся способности молодого офицера, делавшего отличную карьеру, но вышедшего в 1821 г. в отставку, признавались всем московским обществом. Масон, близко связанный с будущими декабристами, Петр Чаадаев покинул Россию и отправился в путешествие на Запад, которое длилось несколько лет. Возвращение на родину после разгрома декабристского восстания, тяжелая атмосфера, царившая в России, побуждают его к размышлениям о судьбах человечества и России. Свои мысли Петр Чаадаев излагал в письмах Екатерине Пановой, московской знакомой. Они не предназначались для посторонних, но - как это часто бывало в то время - стали ходить по рукам, читаться в салонах. В 1836 г., в № 15 журнала «Телескоп» было опубликовано первое письмо, которое назвали «философическим». Реакция была мгновенной. «Прочитав статью, - высказал свое мнение государь, - нахожу, что содержание оной - смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного»49. Словцо было сказано и власти распорядились, чтобы к Чаадаеву ежедневно наведывался врач, узнавать о «болезни». Медицинские визиты вскоре прекратились, а год спустя надзор был снят при условии «ничего не печатать».

О преследованиях автора «Философического письма» много писали, оно изображалось синонимом реакционной николаевской эпохи. Вспоминали страдания Петра Чаадаева и в 60-е годы XX в.. когда советская власть стала в широких масштабах применять заключение в психиатрические больницы (и лечить от «вялотекущей» шизофрении) инакомыслящих. Сравнения трудны, ибо каждое время имеет свой порог репрессий и мучений. С XX веком конкурировать трудно.

48 Лотман Ю.М. Александр Сергеевич Пушкин. Л., 1982. С. 195.

49 Гершензон М. П.Я. Чаадаев: Жизнь и мышление. СПб., 1908. С. 137.

[33/34]

Александр Герцен воспринял «Философическое письмо» так же эмоционально, как император: но то, что у Николая I вызвало негодование, у Герцена вызвало радость. «Это был выстрел, раздавшийся в темную ночь», - писал находившийся в ссылке молодой Герцен. Он нашел в письме Чаадаева «безжалостный крик боли и упрека Петровской России», «мрачный обвинительный акт против России, протест личности, которая за все вынесенное хочет высказать часть накопившегося на сердце»50. Цитируя эти слова, исследователь «жизни и мышления» Чаадаева замечает. Герцен говорит о «выстреле в ночи», не справившись, «кто и в кого стреляет», он мгновенно решает, что «это союзник и что выстрел направлен против общего врага»51.

Революционер Герцен увидел в Чаадаеве «своего», ибо он безжалостно критиковал прошлое России и был наказан государем. Но многие мысли Чаадаева были подхвачены и славянофилами, и западниками, отвергавшими революционные идеи. Он дал могучий толчок русскому умственному движению, потому что поставил важные вопросы и дал на них ответы, которые можно было интерпретировать по-разному.

Многозначность интерпретаций мыслей Петра Чаадаева была связана и с тем, что «Телескоп» с «Философическим письмом» был запрещен, изъят, редактор - литературный критик Николай Надеждин отправлен в ссылку в Усть-Сысольск. Даже те, кто прочитал письмо, не могли понять его до конца, ибо оно было лишь началом размышлений автора. К тому времени, когда было опубликовано первое письмо, Петр Чаадаев продолжал развивать свои взгляды. «Апология сумасшедшего» (1837) завершает цикл философских сочинений мыслителя, которого Бердяев назвал «одной из самых замечательных фигур русского XIX в.»

В русском переводе тексты Петра Чаадаева появились лишь в 1906 г., но по-французски были известны не только в русском обществе. Имеются серьезные предположения о возможной встрече де'Кюстина с Чаадаевым. Легко обнаружить сходство между некоторыми наблюдениями де Кюстина и беспощадными суждениями Чаадаева. Такими, например, как: «Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок»52.