Александр Червинский - Шишкин лес

• Название: Шишкин лес
• Автор: Александр Червинский
• Издательство: Амфора
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-583-X

А. Червинский — известный драматург, автор сценариев к таким известным фильмам, как «Корона Российской империи, или Снова неуловимые», «Афганский излом» и многим другим.

В этом романе, изначально задуманном как киносценарий, происходят странные и очень интересные вещи. Но самое интересное, что в процессе чтения нас не оставляет чувство, будто описанные события нам уже известны, что они уже произошли в действительности с одним весьма известным в России семейством. Порой автор кажется безжалостным к своим героям, но он действует жестко только потому, что жалость мешает уважать равных.

«Шишкин Лес» — история четырех поколений семьи Николкиных, во многом прозрачно совпадающая с историей другой, известной всей России семьи. Остросюжетная канва держит читателя в постоянном напряжении, драматургия полна неожиданных извивов, типажи и коллизии вызывают редкое нынче желание сопереживать. Поистине, это самый русский роман в нашей литературе за последнее время, хоть автор его и живет в Нью-Йорке.

---

— Но если это так, то почему он нам теперь помогает? Почему он дает Коте взаймы эти три миллиона?

— Потому, мерзавец, и дает. Чтобы быть вне п-п-подозрений. В эти дни, когда решается вопрос с концессией, ему особенно важно быть вне подозрений. Поэтому следствие и свернули. На всех уровнях у него все куплено. И ничего сделать нельзя. Но он должен быть как-то н-н-наказан.

— Ты хочешь обратиться в прокуратуру?

— В какую, к черту, п-п-прокуратуру? Я, Макс, хочу только одного — чтоб ты уехал в Лондон.

— Почему?

— Потому что твоя европейская инфантильность действует мне на нервы.

— Но я не могу бросить тебя в такой ситуации. Никуда я не уеду.

Зажигается зеленый сигнал светофора, но Степина машина продолжает стоять на перекрестке. Степа жует губами, думает. Сзади гудят.

— Папа! — окликает Степу Макс. Степа неторопливо трогается с места.

— Я сейчас вспомнил про эти кремлевские сосиски, — говорит он. — Ты знаешь, они действительно были совершенно изумительные. Таких больше нет.

На стене в кабинете банкира висит подлинник Кандинского. Мрамор и бронза. Банкир, близкий приятель Павла Левко, жмет руку Коте, целует руку Тане. На столе коньяк, но, кроме Коти, никто не пьет.

— Для того чтобы господин Левко мог вам передать три миллиона, — переходит к делу банкир, — вы, Константин, откроете у нас валютный счет. А ты, Паша, должен только подписать этот чек. Вот здесь.

Левко подписывает чек.

— Спасибо, — говорит Котя.

— На здоровье, — усмехается Павел.

Котя выпивает еще одну рюмку коньяка. Он слишком много пьет.

— А вам, Константин, — говорит ему банкир, — придется прочесть и подписать все эти бумаги. Располагайтесь поудобней и читайте.

Кладет перед Котей на стол целую пачку банковских форм.

— Это надолго, — говорит Павел. — Я здесь больше не нужен?

-Нет.

— Тогда я поеду.

— Котя, я тоже не буду ждать, — говорит Таня. — Там Петька один.

— Он же с мамой, — говорит Котя.

— Я уже никому не доверяю.

— Я тебя подвезу, — предлагает Тане Павел.

Хлопает по плечу Котю и вместе с Таней выходит. Котя смотрит им вслед и выпивает еще одну рюмку.

— Сперва просмотрите этот проспект и подпишите здесь, здесь и здесь, — говорит ему банкир.

У Левко шестисотый «мерседес». Таня сидит рядом с Павлом на заднем сиденье. За рулем охранник. Следом едет еще одна машина с двумя охранниками.

— Заедем ко мне, — тихо говорит Павел.

— Нет.

— На чуть-чуть, — просит Павел и кладет руку ей на колено.

— Не надо, Павлик. Я ужасно из-за Петьки боюсь.

— Когда ты боишься, у тебя лицо делается как в твоем фильме.

— Это Котин фильм.

— Это твой фильм, Танька. Он ничего без тебя не может. Ты же, блин, артистка, настоящая звезда, а он блатной сын своего папы. Интересно, да? Он у меня тебя увел, а я ему помогаю. Николкин, блин. Ты ему сделала фильм, я ему даю бабки, ты плачешь, я схожу с ума, а он весь в белом.

Сложные отношения. И это тянется годами. Бедный Котя.

— И так всегда, — говорит Павел. — Весь мир кверху жопой, а Николкины в полном порядке, в первом ряду партера, при башлях и с лучшими бабами. Это какой-то рок. Их предок Чернов не сочинил ни одной мелодии. Все придумал его слуга, мой дед, Семен Левко. Но Семен не знал нот, а этот паразит знал. И такие они все.

— Паша, ты же его знаешь, он без меня умрет. — Таня утыкается лицом в плечо Павла и плачет.

— Не умрет. Николкины от любви не умирают, — говорит Павел. — Ну, ты сделала ошибку, Танька, но нельзя же всю жизнь за это расплачиваться. Ты же умнее его в миллион раз, а они считают, что ты его недостойна. Я от тебя тащусь, а они тебя презирают. И ты не со мной, а с ним.

Жена моего сына — самое заурядное существо. А вокруг нее кипят бурные страсти. Я одно время увлекался биографиями знаменитых куртизанок и твердо уверен, что большинство из них были скучные, бесцветные и чаще всего некрасивые дамочки. Мужчины сходили от них с ума только потому, что сами создавали вокруг этих женщин миф об их особенной сексуальной притягательности. Татьяна — миф. Но объяснить это Коте невозможно. Павел Левко начинает раздевать Таню уже в кабине лифта.

— Ты же для него никто, — говорит он. — И не одна ты. Других людей для них не существует. У них же одна цель — выживание вида. Как у насекомых. Когда вымрет жизнь на Земле — тут останутся только скорпионы, муравьи и Николкины.

Вот так в третьем уже поколении наши соседи Левко нас ненавидят, а мы их презираем. И конца этому не видно.

Котя выходит из банка и звонит по мобильному. Нина берет трубку. Петька сидит рядом с нею перед телевизором, смотрит мультики.

— Котя? Нет, Таня еще не пришла, — говорит Нина. — Она звонила, что заехала к подруге. Ты не волнуйся, я Петьку одного не оставлю, я ее дождусь.

Котя садится в свою машину и на предельной скорости мчится по улицам Москвы.

Лампа зажигается на тумбочке у кровати. Зажигается и гаснет. Таня уже не плачет. Павел лежит на спине. Голую, мокрую от пота, он посадил Таню на себя и зажег лампу, чтоб ее видеть. Она гасит лампу. Он опять зажигает ее. Она опять гасит, он опять зажигает. На потолке движется Танина тень.

А во дворе охранники Левко курят рядом с машинами, а в окне на третьем этаже зажигается и гаснет свет, и тень Тани на потолке появляется и исчезает. И охранники эту тень на потолке видят.

Все видят. Все знают. Кроме Коти.

Таня гасит лампу.

— Я же тебе сказал, я прослежу. С Петькой ничего не случится, — шепчет Тане Павел. — Перестань психовать.

Включает свет.

Котя вылезает из машины у дома Левко, входит в арку ворот, смотрит во двор, на окно, где движется на потолке тень. Теперь и он знает.

А не включился бы свет, не взглянул бы Котя на окно, не узнал бы. Случайный момент — и жизнь меняется. Вот об этом я и думаю. Случайных моментов нет. Каждый момент уникален и неповторим, как кадры кинофильма. Но все происходящее в мире, да, я не оговорился, не в одной жизни, а в мире, во всем мире, от одного случайного момента может пойти по совсем неожиданному направлению.

Вот Левко включил свет, и Котя увидел тень своей зеленоволосой жены, и теперь в мире все пойдет по другому. Но очевидным, всем на свете Очевидным, это станет позже, а сейчас Котя, мой единственный сын Котя, просто садится в свою машину и уезжает.

Машина его пролетает перекресток на красный свет.

Окраины Москвы. Пустое Калужское шоссе. Поворот на Шишкин Лес.

Котя въезжает во двор нашего дома. Глушит мотор. Дом темен и пуст. Тишина. Мирно постукивает вдали электричка. Пахнет дымом, это кто-то жжет листья.

Теперь все предопределено. Как будто смотришь кино, которое уже много раз видел. Знаком каждый кадр, и знаешь, что будет дальше.

Вот Котя выходит из машины. Вот он открывает ворота гаража.

Загоняет машину в гараж. Запирает ворота.

Снимает с гвоздя смотанный садовый шланг.

Засовывает конец шланга в трубу глушителя.

Другой конец — в окно машины.

Садится в машину. Берет с заднего сиденья свой ноутбук. Включает его.

На мониторе появляется изображение — кадры кинопроб Тани для его единственного фильма. Хлопушка с номером сцены, потом лицо Тани. Она в кадре плачет.

Котя заводит двигатель. Угарный газ не имеет запаха. Но машина у Коти не новая, мотор дрянь, и в кабине сразу дым и вонь.

На экране ноутбука снова и снова мелькает хлопушка, новые и новые пробы плачущей Тани.

Звонит Котин мобильный телефон. Котя вынимает его из кармана и вышвыривает в окно машины.

Мобильник лежит на бетонном полу гаража и продолжает звонить.

Таня на экране компьютера плачет и плачет. Гудит мотор. Воздух в гараже мутнеет от дыма.

Мобильник на бетонном полу продолжает звонить.

И тут на очередной пробе Таня внезапно теряет серьез, хохочет и показывает в камеру язык.

Котя кашляет, вылезает из машины и поднимает с пола мобильник.

Стены клуба «Толстоевский» украшены театральными афишами и шаржами на знаменитых русских артистов и писателей. Степа стоит у стойки бара. В одной руке он держит телефонную трубку, а в другой стакан. Чокается с молодой журналисткой, с той самой, с коленками.

— Котя, алло, Котя, — говорит в трубку Степа, — я звонил тебе домой, тебя там нет. Где ты? Если ты в Шишкином Лесу, не смей этого делать. Я знаю, что ~ы пьешь мою водку Не смей этого делать.

Ногой толкнув дверь гаража, Котя, прижимая к уху мобильник, шатаясь, выходит на воздух и садится на землю.

Степа допивает стакан и величественным жестом просит бармена повторить. Журналистка смотрит на моего папу в полном восторге.

— Котя, тебя плохо слышно! — кричит в трубку Степа. — Я хочу п-п-предложить тебе работу. Д-д-до-кументальный фильм для телевидения. Ты можешь снимать сам, без оператора? Да, скрытой камерой, на видео. Кто п-п-продюсер? Я сам буду продюсером. Утром приезжай ко мне на городскую квартиру, и обо всем договоримся. И рябиновую т-т-трогать не смей.