Александр Бахвалов - Нежность к ревущему зверю

• Название: Нежность к ревущему зверю
• Автор: Александр Бахвалов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1972

В основе сюжета – рассказ о трудностях и мужестве летчиков – испытателей, работающих над созданием новой авиационной техники. По мотивам романа был снят одноименный фильм.

---

– Эти? – спросил Лютров.

– Ага. Проводите? Я только возьму и обратно… А то самолет через сорок минут.

– Кто же они вам?

– Так… никто. Бывшие друзья.

– А получше в этом городе не нашлось?

Она виновато улыбнулась и отрицательно покачала головой, все плотнее сжимая его руку.

Они прошли через площадь. У входа в камеру хранения Лютров вспомнил, что в последний раз дрался двадцать лет назад, и теперь прикидывал, кого следует уложить первым, если эта троица выкажет кулачные намерения. Решил – гитариста, такие бьют в спину и не всегда кулаками. Валерия торопливо отдала служительнице камеры хранения бляшку, висевшую у нее на пальце, Лютров взял чемодан, уже знакомый, синий в белую клетку, и они направились в обратный путь. Троица стояла лицом к ним, дружно засунув руки в карманы, гитара висела за спиной музыканта. Круглоголовый парень, в черно-красной капроновой куртке, сизых брюках и аляповатых башмаках на толстой подошве что-то говорил, не глядя на друзей. Музыкант, сощурившись, смотрел на Лютрова ничего не выражающим бараньим взглядом и отрицательно покачивал головой.

– Ага, боятся, шепнула Валерия, – и Владька тоже.

– Какой это?

– В куртке… Он у них хороводит. А этот, с гитарой, Митрофан, противный, как жаба.

Они вошли в зал, девушка выбрала место поближе к трем, старательно потевшим в новеньких мундирах, сержантам кавказского вида, увлеченно игравшим в нарды, и облегченно выдохнула:

– Ух… Вот спасибо вам!

– Не за что, – ответил Лютров, вглядываясь в побледневшее от волнения лицо девушки.

Теперь он мог рассмотреть ее. Он не помнил, чтобы ему доводилось видеть столь же законченно прекрасное лицо. «Господи, да откуда ты такая?» – говорил себе Лютров, не решаясь ни уйти, ни остаться.

Она, видимо, заметила его удивление и его растерянность и улыбнулась – впервые для него – дружески.

– Вы летчик? – она посмотрела на его кожаную куртку. – Мне тетя Маша говорила, А я не с вами полечу?

– На нашем самолете не возят пассажиров. Да и не попадете вы с нами в Энск.

– Откуда вы знаете, что я в Энск?

– Тетя Маша говорила.

Вот и первая шутка. Невесть какая, но была достаточной, чтобы их рассмешить. Лютров присел в кресло рядом.

– Я знаю. Вы прилетели на том, на большом?

– Да.

– А когда обратно?

– Может быть, завтра.

– Тогда не уходите, а? Пока я сяду в самолет? Тут хоть и милиция, а я все равно боюсь… Вам не трудно?

– Что вы! Но чем просто так сидеть, пойдемте ужинать.

– А я успею?.. Правда, я сегодня еще и не обедала. Вообще все кувырком. Ночевала у тети Маши, днем просидела у девочек на работе. Никак не могла дождаться вечера.

Они поднялись в полупустой зал ресторана и присели у окна на летное поле, отсюда можно было видеть в конце ряда ЛИ-2 их С-44.

Она проследила за его взглядом, спросила:

– Ваш?

– Да. Нравится?

– Ну и самолетище! Я таких и не видела… Ой, а мы не прозеваем здесь?

– Нет, наверно… Скажите, пожалуйста, посадки у вас объявляются? – спросил он у подошедшей официантки.

– Обязательно. По радио. Что будем заказывать? Лютров посмотрел на Валерию.

– Мне… все равно, чего-нибудь.

Он заказал что быстрее можно подать и съесть – котлеты по-киевски, бисквиты и кофе.

– Знаете, я впервые в ресторане.

– Немного потеряли.

– Нет, я потому… Вам со мною неловко, наверно?

– Неловко? Поглядите на моих друзей. Вон в уголке… Разве не видно, что они умирают от зависти?

– От зависти?

– Конечно. Да и не только они. Разве у кого-нибудь еще есть такая красивая спутница?

– А вы их позовите к нам.

– Не хочу.

Ее рассмешило выражение, с каким сказал это Лютров.

В это же самое время Костя Карауш встал и с независимым видом вышел из ресторана.

– А что вы скажете им про меня? Скажите, что мы старые знакомые, ладно?

– Я так и решил. Что вы собираетесь делать в Энске?

– Работать. Я чертежница. До осени поработаю, а потом попытаюсь еще раз поступить в институт. В вечерний.

– Вы уже бывали в Энске?

– Да. Я там часто бываю. Даже целое лето жила, когда отчим уехал. Он и сейчас в отъезде, работает на Севере. Приедет через год… Маме одной скучно.

– Вы бы вместе жили.

– А бабушка? Ей дом жалко. И не хочет она совсем. Когда я как следует устроюсь, я ее к себе заберу. Знаете, какая она хорошая… Я ведь без отца росла, возле нее. Невезучая, да?

– Почему? Я тоже рос без отца, видите, какой вырос.

– Ага, – сказала она и опять засмеялась. Но неожиданно смолкла.

За стулом Лютрова остановился Костя Карауш, То, что у него кто-то за спиной, Лютров понял по веселому недоумению на лице Валерии.

Выждав, когда, за столом замолчали, а Лютров повернул к нему голову, Костя склонился, как метрдотель на дипломатическом приеме, и, все еще держа руки за спиной, проговорил:

– Прошу прощения… Несколько мужчин, пожелавших остаться неизвестными, просили передать вашей спутнице… Вы позволите?

– Мы позволим, Валера?

– Позволим!

– В таком разе прошу! – Костя вытянул руку.

– Ой!

В руках у него покачивалось несколько длинноногих красных тюльпанов.

– Ой, спасибо!.. Откуда они?

Костя сделал вид, что открывать тайну ему нельзя, приложил руку к сердцу и, очень довольный исходом миссии, отошел.

– Какой он потешный, этот ваш друг!

– Ага. Одессит, веселый.

– А вы где живете?

– В Энске.

– Ой, вдруг встретимся!

Лютров написал на листке блокнота номер своего телефона и протянул ей.

– Это на случай, если вам опять понадобится провожатый.

– Я и так позвоню. Правда, у мамы нет телефона, но я из автомата, хорошо?

– Лишь бы было слышно.

– Знаете, хорошо все-таки, что я вас увидела. Мне теперь даже смешно, что я боялась, пряталась.

– Ну и слава богу. Я тоже очень рад, что увидел вас.

Пока они сидели за столом и потом, когда он провожал ее к старому, порядком обтертому ЛИ-2 и стоял у трапа в общей очереди, чувствуя безбоязненные прикосновения совсем освоившейся с ним девушки, Лютров проникся уже совсем родственной причастностью к ее отъезду, о чем-то тревожился, а в момент, когда она, еще не протянув руки за чемоданом, вопросительно поглядела на него, испытал такое сильное желание обнять ее, наговорить каких-то благодарных слов, что едва принудил себя отдать ей вещи, и при этом был так растерян, что не слышал сказанного ею на прощанье. А когда увидел ее шагающей вверх но трапу, еще более обшарпанному, чем старенький самолет, перебирающей ногами в черных туфлях, мучительно ждал, что она повернется на прощанье, кивнет ему, но она не повернулась и не кивнула.

Вылетали они в конце следующего дня. Тасманов заправил самолет минимумом топлива, и они поднялись, не пробежав и двух третей взлетной полосы, окатив Перекаты неслыханным здесь ревом двигателей, и резво пошли вверх, оставляя за собой четыре едва приметных дымных следа.

– Надеюсь, еще не капает, уважаемый Иосаф Иванович? – спросил Костя Карауш.

Каждый из экипажа невольно улыбнулся: всем в голову пришло одно и то же, но глагол истины послушен или детям, или юмористам.

Когда легли на курс, Лютров повернулся к Чернораю:

– Слава, возьми управление.

– Понял, командир.

Скинув шлем, Лютров привалился в спинке катапультного кресла и прикрыл глаза, повинуясь желанию заново пережить в воображении две встречи с Валерией, собрать воедино все, что успел увидеть и узнать об этой девушке с византийскими глазами.

Он не мог заставить себя поверить, что она надумает ему позвонить. Это немыслимо. У девушек ее возраста не может быть ничего общего с тридцативосьмилетним мужчиной. Но ведь бывают чудеса? Гай, например… Ведь никому не кажется странным, что, несмотря на различие в возрасте, они живут дружно и счастливо?

Привалившись к спинке кресла, Лютров шаг за шагом вспоминал минувшие два дня и невесело улыбался про себя: нужно было потерять пятьдесят тонн горючего, сделать вынужденную посадку, рискуя развалить машину, чтобы встретить бывшего курсанта, благодарного ему за то, что он так и не научил его летать, познакомиться о его непростой женой, провести пустую зарю на охоте, растревожиться судьбой совсем уж незнакомого ему человека – : Ирины Ярской, всполошившей в ней все давнее и недавнее, и наконец увидеть Валерию, с ее незащищенностью, доверчивостью к нему, с ее немыслимыми глазами, такую легкую и непрочную среди всего прочного, сработанного на жизнь, что было в доме Колчанова.

Было тягостно от простой, до боля ясной мысли, что по своей вине, по душевному невежеству разминулся где-то в прошлом с такой же, теперь бесконечно далекой от него девушкой.

На женщин, которых знал Лютров в далеком и не очень далеком прошлом, при всей корректности отношений с ними, он глядел сквозь дымку известной простоты, чтобы не сказать больше. И не только потому, что в среде курсантов, а потом и женатых друзей в разговорах о женщинах присутствовал налет пренебрежительности, не потому, что связи с женщинами принято было скрывать как нечто дурное и стыдное, а потому еще, что это дурное и стыдное считалось таким и теми женщинами, которых он знал.