Константин Сергиенко - Дни поздней осени

• Название: Дни поздней осени
• Автор: Константин Сергиенко
• Издательство: Издательство АСТ, Издательство Астрель
• Жанр: Детская проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-000258-0, 5-271-00428-7

Это повесть о таинственной и чистой любви, которую случилось пережить школьнице Маше Молчановой. Лето, респектабельная дача, размеренная жизнь состоятельных людей, ухоженный поселок. Только за соседним забором какой-то странный запущенный дом. Маша и ее сестра Аня называют дом Черной дачей. И вот однажды на Черной даче появляется странный человек. Любовь Маши и неприкаянного героя развивается стремительно, непредсказуемо. Тут и эмоциональный подъем, и вспышки отчаяния, и муки неразгаданной тайны...

---

Сегодня дождливый день, а мы с Аней сидим дома. Я переводила своего «англичанина». У меня уже полтетрадки исписано, добралась до второй главы, а всего их двадцать две, много еще работы. Книга замечательная, вот только автор неизвестен, обложка и титульный лист потеряны.

Переведу несколько строк и смотрю в окно. Небо серое, низкое. Моросит. Иногда сбоку заглянет ветка и тут же исчезнет. Ветер. Птицы так быстро проскальзывают мимо окон, что оно как бы вздрагивает.

Сейчас три часа дня. То в дневник пишу, то в тетрадку для переводов. Внезапно решила спросить у «англичанина», скоро ли я влюблюсь. Загадала страницу и строчку, но вышло всего одно слово «never», ужасное слово «никогда». Я так расстроилась! Обедать зовут...

20.30. Прояснилось небо, налилось перламутровым светом, и так красиво стало! Среди облаков обозначился какой-то кораблик, но никуда не поплыл, а застыл на месте. После дождя сад и дача стоят как глянцевые, нежная зелень и вечерний свет. Я открыла окно, сорвала мокрый лист, в нем отразилось закатное небо. Сердце сжимается от предчувствия. Неужто я буду счастлива? Конечно, мне и сейчас хорошо. Люблю свой дом, родителей, дедушку, не представляю себя без них. Но хочется и другого. Чего? Толком не знаю сама...

26 мая. Суббота

Исправно пишу, каждый день! Пишу и словно разговариваю с кем-то, а это всего лишь бумага.

Сегодня были в лесу, я поймала майского жука. С нами ходил Дима Костычев, и с Аней творилось бог знает что. Язвила, всех задевала. Дима очень неглупый. Он интересный собеседник.

У моего «англичанина» есть глава, которая мне особенно нравится. Там девочка Джил, героиня книги, забредает в глухой сад. Посреди сада заброшенный дом. Джил проникает в дом, бродит по комнатам, воображает встречу с незнакомцем. Написано таинственно и красиво. Я отчего-то вспомнила Черную дачу. Мы с Аней только вокруг да около ходили, но внутрь попасть не пытались. Вдруг там так же интересно, как в доме Джил?

Перед сном зашла Аня и внезапно назвала меня легкомысленной. Щеки ее пылали странным негодованием. Мне-то понятно, в чем дело. В лесу Дима Костычев все время ходил со мной рядом. Я посмеялась про себя, но и взгрустнула. Неужели Аня может ко мне ревновать?

Спокойной ночи, дневник!

27 мая. Воскресенье

Я так возбуждена, мне так неприятно! Сегодня произошел странный разговор с Костычевым. Я встретилась с ним случайно: пошла к пруду добыть камышей. И тут сидел Дима. Просто сидел на краю пруда, вид у него был печальный.

Кажется, он не слишком обрадовался, увидев меня, скорее растерялся. Но мне хотелось с ним поговорить, а может, и пококетничать. Ведь там, в лесу, он явно оказывал мне предпочтение. Но Дима сразу сказал:

— У нас с тобой не может быть ничего общего. Тогда растерялась я и спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя слишком благополучная жизнь, — ответил Дима.

Я потребовала объяснений, но он бормотал невразумительное о даче, дедушкиных книжках.

— Но у вас тоже дача, — сказала я.

— Совсем не такая.

— Твой папа тоже написал книжку.

— Он давно ничего не пишет, — мрачно сказал Дима.

Я что-то слышала о неприятностях в семье Костычевых, но при мне об этом не очень-то говорили.

— Жалко, что не пишет, — сказала я.

— Надеюсь, ты не станешь об этом распространяться, — сказал Дима.

Меня возмутил его тон. Вот уж не ожидала! А я-то, глупая, хотела кокетничать.

— Зачем же ты тогда сказал? — спросила я. Он молчал, а потом внезапно ответил:

— Ты мне нравишься.

— И мое благополучие тебе мешает?

— Я заранее знаю твой путь, — сказал Дима. — Ты окончишь десятый класс, поступишь в университет. Тебя будут хвалить и в конце концов пошлют в заграничную командировку.

— Что же в этом плохого? — спросила я.

— Все будет исходить не от тебя, а от деда, Петра Александровича Домбровского.

Нет, как он смел такое сказать! Неужто я стою так мало, что без опеки не обойдусь? Пришла домой и стала вытаскивать тетрадки с переводами, конспектами разных книг. Их накопилось не так уж мало.

Я так распалилась, что села за инструмент.

— Не поздно? — спросила мама.

— Мне хочется! — Я открыла ноктюрны Шопена.

Играла и представляла, что Костычев прячется в саду под окном, слышит игру и завидует. Должно быть, это красиво, когда звуки ноктюрна льются из окна в темный сад.

Но мама развеяла мои красивые мечтания. Она сказала, что я совсем разучилась играть. Я хлопнула крышкой и ушла к себе. В конце концов, можно ли хорошо играть на таком инструменте? Мы взяли его в прокате, даже крышка до конца не закрывается, левая педаль не работает.

22.30. Сейчас в постели лежу и немножко меня лихорадит. Хочется пойти и пересказать кому-нибудь разговор с Костычевым. Пожаловаться, что ли. Но знаю, что никому не скажу. Так уж повелось издавна: о серьезном могу говорить только с собой. С Аней все больше о пустяках, с мамой о школе и об отметках, с дедушкой о прочитанных книгах, с папой почти ни о чем. Нет у меня верного друга. Только ты, мой дневник.

Засыпая, вспомнила его грустный взгляд и слова: «Ты мне нравишься». Ага! В том-то и дело, Костычев! Ты просто хотел задеть меня за живое.

А он симпатичный. Высокий лоб и красивые каштановые волосы.

28 мая. Понедельник

Мне грустно, и дождик идет. Писать не хочется.

29 мая. Вторник

Вчера неважно себя чувствовала, а сегодня снова взяла ручку. Дима Костычев извинился!

Они приходили с отцом. Дима все в пол смотрел, потом отец его с дедушкой ушли в кабинет, а мы остались в гостиной.

Дима молчал, молчала и я. Но вид у него был виноватый. Наконец пробурчал:

— Я был не прав. Извини.

Я милостиво приняла извинения и не стала допытываться, что послужило причиной вчерашней выходки.

Приятно провели вечер. Прибежала с улицы Аня, я попыталась усадить ее за инструмент, но она отказалась.

Чаевничали. Дедушка и Костычев-старший были в хорошем настроении, оба шутили. Папа же к чаю совсем не вышел. «Заработался», — сказала мама.

Все вместе пошли провожать дедушку на электричку, ему завтра в университет. Дни становятся длиннее, в девять часов светло. Даже сейчас, когда пишу, за окном вскрикивают пичуги и кажется, не совсем еще стемнело. Мне хочется выйти в сад.

Да, так я и сделала. Тихонько, скрип-скрип, сошла по деревянной лестнице, открыла дверь и постояла на крыльце. Как тиха и свежа майская ночь! Месяц еще такой некрепкий, прозрачный, а к осени, знаю, он будет тяжелый, сияющий, драгоценный!

Я шла тихонько меж темных деревьев и совсем не боялась, но внезапно что-то зацепило мой рукав. Это был можжевеловый куст, притаившийся у забора. Мой можжевеловый куст со своим тревожным лекарственным запахом. За этим кустом таится лазейка на Черную дачу. Я посмотрела туда, и темный силуэт дома показался мне очень таинственным. Я даже отодвинула планку в заборе, но не решилась пролезть. Да и зачем? Кто знает, что делается на этом участке ночью.

Пишу все это вернувшись. Поздно уже, спать пора!

30 мая. Среда

Поехали с мамой в Москву за подарком Ане, скоро у нее день рождения. Я надела белые брюки, коричневый свитерок и вельветовую куртку. Но куртку пришлось в городе снять. Жарко!

Зашли домой. Как я люблю наш переулок! Он весь зеленый, на нем целых три посольства. Где-то видела строчку: «Посольских переулков тишина». Люблю подходить к нашей двери и читать медную табличку «А. Домбровский». Это еще от дедушкиного отца осталось, он был врачом.

В квартире тихо и пусто. Дедушка в университете, тетя Туся ушла к подружкам, у нее масса подружек, таких же чудных, как она. Я приняла душ, а когда в ванную ушла мама, взяла телефон и принялась обзванивать одноклассников.

Тщетно! Только Панкова застала. Он отчего-то смутился и мямлил невразумительное. И этот человек мне снится с первого класса! Да, да, Виталий Панков, ничем не примечательный школьник, в прошлом сосед мой по парте.

Пригласила его на дачу, он обещал приехать. Какая я храбрая по телефону! В школе разговариваю с мальчишками только тогда, когда подойдут сами. Вот исполнится мне шестнадцать, вернусь с дачи взрослая, поумневшая, тогда и займусь вами, дорогие одноклассники!

Где-то Сережа Атаров пропадает? Хочу его видеть.

По дороге к метро миновала дом Пушкина на Арбате. Его реставрируют, говорят, здесь будет музей. Пушкин! Я часто о нем думаю, представляю себя на балу в Дворянском собрании. Он подходит ко мне и приглашает на танец. Сердце замирает! Ах, если б время повернуло вспять и перенесло меня в ту пору!

23.00. В постели на даче. Взяла томик Пушкина, открыла наугад. Стихотворение «Цветок»:

Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я;
И вот уже мечтою странной
Душа наполнилась моя...

31 мая. Четверг

Сегодня мы с Аней набрались храбрости и пошли в гости к Костычевым. Нас встретила Вера Петровна, Димина мама. Как мне показалось, глаза ее были заплаканы, тем не менее она приняла нас радушно и напоила чаем. Тут и Дима пришел с купания.