Б. Седов - Рывок на волю

• Название: Рывок на волю
• Автор: Б. Седов
• Издательство: Нева
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-7654-2649-2

Константин Разин по прозвищу Знахарь знал, что осужден по ложному обвинению и материалы следствия подтасованы. Но знал он и то, что апелляции и просьбы о помиловании никак не повлияют на машину «правосудия»: он все равно будет отбывать срок. И тогда Знахарь решился на отважный шаг: побег. Перед ним – четыреста верст тайги, за его спиной – погоня. Спастись невозможно. Но спастись необходимо.

---

Потом меня разбудил Комяк.

– На, брат, похавай горячего. – Он протягивал мне пластмассовую мисочку с дымящейся похлебкой. Мне в нос ударил запах вареной тушенки, и тут же к горлу подкатил комок тошноты.

– Нет, – икнул я.

– Надо, – настаивал самоед. – Я ж понимаю, что не лезет шамовка в тебя. А только вот надо. Ты же ведь дохтур, ты ж понимаешь, что организме силы нужны, чтобы с болезнью бороться. А откуда их, силы-то, брать, как не через хавчик хороший. Уколов там, капельниц всяких, нету у нас никаких. Не промерковали заранее, так кто же мог знать? Вот и остается только, что кушать от пуза. И ждать, пока не отлежишься. А организма, он молодой у тебя, еще сильный. Выдюжишь ты. В обязаловку выдюжишь, Коста.

Я улыбнулся, вспомнив, как раньше не раз вот так же убеждал уже поставивших на себе крест больных в том, что все не так плохо. И втянул в себя из алюминиевой ложки, которую мне протягивал самоед, горячий жирный бульон. Еще ложку. И еще…

Комяк скормил мне больше половины миски, довольно хмыкнул:

– Вот так! А этот дохтур болезный еще кочевряжился. Хрен ему! Нынче я дохтур. Вот меня и слушайся. – И пошел опять ковыряться с ямой, в которой уже догорел костер.

Он выгреб оттуда угли, в несколько слоев обложил все внутри заранее заготовленным еловым лапником, бросил сверху один из спальников и сначала забрался в яму сам, проверяя, не слишком ли мне там будет жарко.

– Ништяк, – сделал вывод Комяк, вылезая через минуту обратно, и, особо не церемонясь, поволок меня, плотно упакованного в спальник, к яме. – Будет немного жарко, братишка, так это и хорошо, – бухтел он, но я, стремительно впадающий в состояние анабиоза, не очень-то врубался в то, что мне говорят. – Этак еще наши прадеды лечились. Да не летом. Зимой. И ничего.

Самоед, пыхтя от нагрузки, перекантовал меня в яму и, проверив, не сдвинулся ли подо мной лапник, не обожгусь ли о горячий песок, отправился по своим делам. А дел ему, наверное, еще доставало с избытком.

Впрочем, нет. Вру. Точно помню, что перед тем, как оставить меня запекаться в горячей яме и идти по своим делам, Комяк принес мне еще одну банку с ананасовым соком, и я выхлебал не менее половины. И сразу заснул. Или опять впал в беспамятство. Точно не помню.

Да и как можно точно помнить о чем-нибудь, стоя одной ногой в могиле. Вернее, даже лежа в могиле, из которой только что выгребли угли, упакованному, словно в саван, в спальный мешок. И уже совершенно не соображающему, где я и что со мной. Что было, что есть и что будет? Что меня ждет?

Снова казенный дом? Или все-таки продолжение дальней-дальней дороги?

Или-или… И которое из этих «или» сейчас перевесит, зависело в тот момент от моего «организмы», ослабленного двухмесячным сидением в БУРе и купанием в Ижме. Но еще в большей степени это зависело от Комяка, который, лишь отойдя от ямы на несколько шагов, свалился без сил на песок и тут же забылся чутким тревожным сном.

Да, именно от Комяка, но только этого я пока не знал, обильно потея в своем саркофаге.

Глава 4 КОГДА ПЕНИЦИЛЛИН НЕДОСТУПЕН (рецепт старушки Максимилы)

Ближе к утру Комяк приготовил новую яму и перетащил Костоправа туда. Тот ненадолго пришел в себя, нашел в себе силы выползти из спальника, и самоед с огромным трудом поменял на нем насквозь промокшее от пота белье, при этом как следует натерев ему все тело спиртягой. Потом Коста, перевернувшись на бок, помочился – встать он уже был не в состоянии, – и Комяк вновь натянул на него спальный мешок. От еды Костоправ наотрез отказался, при виде миски с бульоном чуть было не сблеванул, и сразу же стало ясно, что уговорить его съесть хотя бы две ложки не выйдет. Единственное, что удалось самоеду, так это скормить своему пациенту две таблетки аспирина и напоить его сладким горячим чаем, после чего Коста опять впал в беспамятство. А Комяк без особого аппетита похлебал бульону, как мог, прибрался на берегу реки, с сожалением подумал, что если вертолет, не приведи Господь, понесет прямо над ними, то оттуда сразу же обратят внимание на две ямы, в одной из которых лежит в спальном мешке человек. Но с этим ничего не поделаешь, Костоправа никак не замаскировать. Остается лишь уповать на удачу. И ждать, когда пройдет кризис и больной пойдет на поправку. Если только пойдет. Ч-черт!

Комяк спустился в яму, расстегнул «молнию» на спальнике и приложил ухо к груди бесчувственного Костоправа. Внутри все булькало и хрипело так, будто там извергался грязевой источник. Пневмония! Уж кому-кому, а самоеду было отлично известно, что значит так заболеть прямо в тайге, вдали от человечьего жилья, без лекарств, без соответствующего ухода.

«Кажись, у братишки почти что нет шансов, – размышлял проводник, вылезая из ямы. – А ведь как быстро она его прихватила, зараза! Угас буквально за пару часов. Однако не мудрено. Коста ослаб после баланды, после БУРа, после побоев в кичмане. Небось цирики лупили его сапогами по легким. А тут еще переправа через холодную Ижму. И что делать теперь, неизвестно. И никто не подскажет. Но неужто сидеть вот так на берегу речки и дожидаться, когда помрет вот такой конкретный, правильный фраер? И плакали двадцать тонн баксов, что посулила братва за доставку его до Кослана. Хотя, и пропади она пропадом, эта проклятая зелень. Век бы ее не видеть, лишь бы выкарабкался Костоправ… Однако сам он не выкарабкается. Для этого надо что-нибудь делать».

Что будет делать, Комяк точно не знал, но один вариант все же держал в подсознании. Это было единственным, чем он еще мог попытаться помочь Костоправу, и хотя этот шаг сулил мало надежды на успех, но выбора не было. Приходилось хвататься и за эту соломинку…

И ближе к вечеру Комяк принялся собираться в путь. Впрочем, что ему собираться – самоеду, привычному к парме? Бросить в мешок банку тушенки, несколько сухарей, кружку, коробочку с солью, пачку патронов, повесить на плечо «Тигр», и вперед. На все сборы не больше пяти минут. И эти сборы беспокоили проводника меньше всего.

Волновало другое: как тут Костоправ без него проведет почти целые сутки? Обоссытся, вспотеет, будет лежать весь мокрый. Яма остынет, и он замерзнет, заболеет еще сильнее, хотя куда уж сильнее. А вдруг очнется и зашугается, что его бросили? И куда-нибудь поползет, теряя драгоценные последние силы? Или, даже не приходя в себя, просто в обычном бреду его куда-нибудь понесет? А если припрется медведь? Сытый, он даже и не подумает нападать на Косту, чтобы подкрепиться свежим мяском, но из чисто медвежьего озорства и любопытства может от души повалять по песку, даже затащить в реку странный сверток с живым, но бесчувственным человеком. А если вдруг росомаха? Это уже страшнее…

И все-таки выбора не было. И приходилось оставлять больного братана одного. И спешить, как только возможно. Но для начала…

…В первой яме Комяк опять распалил костер, и пока тот прогорал, прожаривая песок под собой, сумел переодеть бесчувственного мокрого Костоправа в сухое, еще раз натер его спиртом. Потом выгреб из ямы угли, тщательно застелил ее дно свежим лапником и перетащил в нее своего пациента. И тут с радостью обнаружил, что тот вроде приходит в себя.

– Коста! Коста, братан! Братуха, слышишь меня?

Костоправ попытался что-то ответить, но с сухих растрескавшихся губ слетел лишь чуть слышный неразборчивый стон. Комяк уткнул в плотно сжатые зубы банку с остатками сока, и Коста сумел выцедить несколько глотков алага. Остальной сок стек по его заросшему густой черной щетиной подбородку.

– Вот и ништяк. Вот и молодчик, братан, – наигранно бодро пропел Комяк. – Вот и пошел на поправку. Я тебе в баночку еще водички налью и тута рядом поставлю. А сам сбегаю быром в одно местечко. Здесь рядом, верстах в сорока сикт[16] есть староверческий. За помощью к ним, значит. Договориться, чтобы к себе определили, пока не поправишься. Ты не менжуйся, эти тебя мусорам не сдадут. Им западло. Нетоверы,[17] скрытники. Они и власти не признают. А подлечат, это точняк. А то мы сами, глядишь, и не справимся…

В этот момент Комяк заметил, что говорит в пустоту. Костоправ опять впал в забытье. Самоед выругался, смочил водой из банки лицо своего пациента и потратил несколько минут на то, чтобы распаковать палатку и прикрыть ею яму. Набросал сверху лапника. Насколько это было возможно, забросал первую яму песком и разочарованно вздохнул: «Бесполезняк. Если с вертолета заметят этот развал на берегу, он сразу же привлечет внимание. И кранты братану».

Все пожитки самоед загодя укрыл в лесу, там же повесил на ветку дробовик Костоправа и ножны с его «Ка-Баром». «От греха пусть лежит без оружия, – решил он. – А то пригрезится, что его бросили, и неизвестно, что в бреду с собой сотворит. А в памяти даже не сможет спустить курок, если чего. Нет, не надо ему ни ножа, ни ружья».

Перед уходом Комяк еще раз проверил, не сбился ли под больным лапник, поплотнее подоткнул края палатки, вздохнул, сокрушенно покачал головой при виде прерывисто и быстро дышавшего Костоправа и решительно пошагал от речки в глубь тайги.