Андрей Щупов - Сонник Инверсанта

• Название: Сонник Инверсанта
• Автор: Андрей Щупов
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Повествует о путешествии героя по мирам, которые в равной степени можно называть параллельными и виртуальными. То есть поначалу герой полагает, что его перебрасывает в сопредельный мир, но, в конце концов, начинает подозревать, что это его собственные ужасы и кошмары, а первопричина необычного перемещения кроется в его собственных застарелых комплексах. Из объекта охоты он превращается в гостя, из гостя — в узника психической клиники, из пациента — в полномочного властителя неведомой страны. Он хочет мира и процветания, но сеет рознь и развязывает войну. Этому и посвящен роман — вещам, которые мы творим, сами того не желая, и тем людям, которых мы любим и предаем.

---

Сейчас, взирая на этот гигантский простор, я, кажется, начинал по-настоящему верить, что вечное и впрямь не согласуется с мирскими заботами. И это море тоже было вечным. Оно родилось задолго до меня и даже задолго до прихода сюда предприимчивых аргонавтов. Понт Эвксинский, морской рубеж древнего Пантикапея и Диоскуриады, загадочной Ольвии и античной Колхиды. Увы, этих городов более не существовало, как не сохранились и их названий. Мир обновлял себя как молодящаяся кокетка, меняя русла рек, перегоняя людей с места на место, без устали покрывая себя кирпичами, стеклом и бетоном. Об этом, должно быть, и толковала Дмитрий, убеждая меня в том, что реалии сплошь и рядом смыкаются с виртуалиями, что нельзя слишком серьезно воспринимать политические пристрастия людей и возвеличивать беды, поскольку даже самые страшные из них, легче легкого умирают вместе с нами.

Вечность — вот, что должно привлекать внимание людей! Бессмертие и истинное величие. Именно на этом фоне становятся смешными любые болезни и любые человеческие неурядицы. География, политика, национальный статус — все по сути своей представлялось смешным и нелепым — особенно на фоне наших вечно озабоченных физиономий. Оставаясь незрелыми детьми, мы продолжали играть в земной песочнице, выкапывая невзрачные ямки, воображая себя строителями вселенной. При этом мы то и дело упускали из виду, что каждое новое тысячелетие без особых хлопот превращало в пыль все наши кропотливые достижения — будь то научные открытия или величайшие из построек.

Чайка спикировала к моему дипломату, вновь разочарованно взмыла в воздух, а в следующую секунду из воды вынырнул аквалангист. Глянув на меня сквозь мокрое стекло маски, он неожиданно вскинул руки и, уцепив меня за щиколотки, с силой рванул на себя. Это было столь неожиданно, что, потеряв равновесия, я полетел в воду.

Секундная прохлада, шок от грубоватой стремительности, и тут же чужая пятерня попыталась зажать мне рот. Ныряльщик действовал крайне бесцеремонно и, быстро работая ластами, тащил меня на дно. Человеческие глаза видят в воде неважно, и все-таки кое-что я сумел разглядеть — в частности близкое, слепленное из гладких камней дно и куцую бороденку водорослей.

Возможно, если бы не мое давнее увлечение подводным плаванием, я бы уже захлебнулся, однако большую часть своей молодости я провел на озерах, прудах и в бассейнах. Попутно на этих же самых водоемах я с энтузиазмом обучал искусству плавания гладкокожих русалок, а посему утопить меня было не так уж просто.

Здоровые люди в состоянии задерживать дыхание на минуту, я в свои лучшие годы запросто пребывал под водой до четырех и более минут. Вот и сейчас в момент падения я инстинктивно успел заглотнуть приличную порцию воздуха. Практически не сопротивляясь, я погружался вместе с подводным агрессором, попутно пытаясь разобраться в случившемся. Мужчина был явно силен и, активно пузыря, продолжал бешено разгребать воду. Еще немного, и мы достигли дна.

Здесь было совсем неглубоко — всего-то метров шесть или семь, и тонуть на столь смехотворной глубине мне, конечно, не улыбалось. Однако меня снова пытались умертвить, и потому как только мои ноги коснулись подводных камней, я с силой толкнулся от дна, в одну секунду разомкнув захват противника. При этом одной рукой я сорвал с аквалангиста маску, второй вырвал у него изо рта загубник. На какие-то мгновения он оказался ослеплен соленой водой, и этим мигом я тотчас воспользовался.

В то время, как он слепо пытался нашарить уплывший за спину загубник, я осыпал его довольно крепкими тумаками, чередуя зуботычины с безжалостными пинками. Пожалуй, появись у меня такое желание, я мог бы запросто утопить этого богатыря, но сие не входило в мои планы. В очередной раз ткнув коленом ему под ребра, я пробкой вылетел на поверхность, шумно дыша, выбрался на край пирса. А с берега ко мне уже неслась парочка дюжих ребят. Видимо, просчет подводника они собирались компенсировать иным образом.

После морской купели мой пистолет вряд ли на что-то годился, но я все-таки выхватил его и, подняв перед собой, заставил остановиться бегущих.

— Еще один шаг, и стреляю! — голос мой дрожал от пережитого, но этих двоих я совершенно не боялся. Видимо, затянувшиеся стрессы тоже приносят свои дивиденды. Быть отважным после покушения не так уж и сложно.

— Все в порядке, милорд, мы с вами! — Один из крепышей, притормозив, обезоруживающе поднял руки. — Прошу прощения, кто на вас напал?

— Не знаю, — я кивнул в сторону бирюзовых вод. — Какой-то чокнутый аквалангист.

Порывисто шагнув к краю бетонного пирса, второй из парней выхватил огромный серебристый пистолет, прищурившись, присел над водой.

— Ну, что там? — озабоченно поинтересовался его напарник.

— Ничего не вижу. Одно только облако мути…

Парень не договорил. Вспоров воду, из глубины вылетело нечто серебристое, с силой ударило атлета в плечо. Брызнула кровь, и, пошатнувшись, атлет с рыком ударил по воде выстрелами. Его серебристое оружие грохочущее содрогалось, и пули одна за другой пронзали мутную глубину.

— Милорд! — приятель стрелка испуганно обернулся. — Срочно возвращайтесь на берег! Вот-вот подойдут наши катера, но до тех пор оставаться здесь опасно…

Еще одна молния вылетела из воды, со свистом унеслась в воздух над нашими головами. И тут же вода вскипела, тут и там выплевывая из себя серебристые очереди. При этом били в нас как справа, так и слева.

— Осторожнее! — в стремительном прыжке крепыш повалил меня на бетон, прижал сверху. — Черт! Откуда же они здесь взялись? Это ведь наш порт!.. — он чуть не плакал от досады.

— Я вызвал катера! — простонал его приятель. Он лежал на боку и, зажимая ладонью кровоточащую рану, протягивал нам какую-то плоскую пластиковую коробочку.

— Возьмите, милорд! Это локальный корректор. — Крепыш подхватил аппаратик, сунул мне в карман. — Спасти — не спасет, но поможет. А лучше — сразу вызывать на подмогу нас.

— Но каким образом…

— Милорд, у нас нет времени! Ради всего святого спасайте себя и бегите на берег. Мы их задержим.

Пререкаться с ним я не стал. Парни явно пытались меня защитить, а потому не стоило усложнять и без того нелегкий труд. Волоча за собой дипломат и стараясь держаться середины бетонного пирса, я энергично пополз к берегу. Канонада за спиной тотчас усилилась, — очевидно, к стрельбе, присоединился и мой собеседник. Со всех сторон в них били из подводных автоматов, и им ничего не оставалось кроме как огрызаться из своих громоздких пистолетов.

В ту минуту, когда я добрался до берега, к пирсу с нескольких сторон подлетело сразу несколько окрашенных в зеленый цвет катеров. Один за другим громыхнуло несколько подводных взрывов, а еще немного погодя в воздухе загудел приближающийся вертолет. Кого собирались атаковать военно-воздушные силы, было совершенно неясно, а потому я счел за благо подняться на ноги и пуститься в бега.

Глава 12 Мышка бежала, хвостиком махнула…

На солнце мои брюки с рубахой очень скоро высохли, хотя вид, разумеется, приобрели не самый презентабельный. Положение отчасти спасал пиджак, который я вовремя спрятал в чрево вместительного дипломата. Кстати, осмотрев свой студенческий чемоданчик, я обнаружил парочку пулевых отверстий. Открытие меня скорее порадовало, нежели огорчило. Во всяком случае, оно лишний раз свидетельствовало в пользу того, что агрессия, которой я подвергся на этот раз, была вполне не умозрительной.

Хуже смерти быть не может, а к мысли о своей возможной смерти я отчасти уже привык. Потому и обо всем случившемся думал с философским спокойствием. В конце концов, это становилось уже забавным. По каким-то таинственным причинам одни местные жители продолжали с азартом охотиться на меня, другие напротив — всячески пытались защитить. При этом именовали меня поочередно то паном, то милордом. Что из всего этого следует, понять было решительно невозможно. Либо меня с кем-то путали, либо тут крылось нечто настолько загадочное, что не стоило даже ломать голову.

Переходя по мосту речку Яровую, я с любопытством поглядел вниз. В детстве я часто здесь купался, а пару раз даже пытался всерьез утопить распоясавшегося Димку. Топил я его, разумеется, в воспитательных целях, и, думается, имел на это некоторое право, поскольку чуть раньше именно мне пришлось учить его плавать. Сейчас, впрочем, плавать в этих водах я бы не рискнул. Речка Яровая явно посмурнела, утеряв былую прозрачность. Когда-то мы пили воду прямо под мостом, теперь на это осмеливались разве что птицы и дворовые псы. Темные, окрашенные радужной пленкой воды несли вниз по течению разнокалиберный мусор — кульки и пробки, пластиковые бутылки, размокшую бумагу и тряпки. Среди всего прочего каким-то чудом мне удалось разглядеть виляющего хвостом малька. Рыбка была вполне живая, — не механическая, не выскользнувшая из банки «Иваси», и это меня несколько вдохновило.