Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

• Название: Орден куртуазных маньеристов (Сборник)
• Автор: Вадим Степанцов
• Жанр: Поэзия

Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».

---

* * *

Желаниям толпы не угождать
И творчества не превращать в потеху,
Не устремляться к светскому успеху,
Достатка от труда не ожидать;
Своим усердьем вечно досаждать
Блистательным товарищам по цеху
И никого ни в чем не убеждать,
Но всё отдать на растерзанье смеху;
Не пропускать при этом никого
И даже мецената своего
Вышучивать весьма неосторожно,
А также тех, кто при больших деньгах;
Жить в нищете, однако не в долгах –
Всё это совершенно невозможно.

* * *

Служить во имя пропитанья –
Весьма прискорбная стезя.
Хозяин нам дает заданья,
И воспротивиться нельзя.
А коль не выполнил заданье –
Хозяин бесится, грозя
Лишить нас средств на пропитанье:
Негоже пешке злить ферзя.
С ним не поладить полюбовно –
Ложись костьми или уйди.
От страха я дышу неровно,
Стесненье чувствуя в груди.
А написал сонет – и словно
Уже все беды позади.

* * *

В двух шагах от меня есть кафе “У Володи”,
Где торчат до закрытья иные пьянчуги,
Так торчат в голове ноты модных мелодий
И наводят на мысль о тяжелом недуге.
Неотвязные, как малярийный плазмодий,
В голове они вертятся, как в центрифуге,
И у тех, кто старательно следует моде,
Пресекают к мышленью любые потуги.
Равнодушен я к моде, но вредные ноты
Всё равно, звуковые покинув приборы,
Залетают мне в мозг и жужжат там всё время.
Прикатить бы, товарищ, сюда пулеметы,
Композиторов этих поставить к забору
И под корень скосить всё их чертово семя.

* * *

Коль помнит обо мне Господь,
Всё прочее не слишком важно.
Пусть враг гримасничает страшно,
Стремясь больнее уколоть;
Пусть жрет изысканные брашна,
Свою упитывая плоть,
Пускай причмокивает влажно,
Отрыжку силясь побороть;
Пусть всё ему легко дается,
Пусть надо мною он смеется,
Но есть небесные весы –
На них тяжеле я намного,
Зане лишь мне дыханье Бога
Топорщит жесткие власы.

* * *

Так много дел, что кажется порой:
Когда б я даже был исчадьем зла,
Дела, нагроможденные горой,
Спасут меня от адского жерла.
Но самооправдания игрой
Не обольстится ценностей шкала:
Да, я в делах рутинных был герой,
Но упустил важнейшие дела.
Те замыслы, что подсказал мне Бог,
Лелеял я, но воплотить не смог –
Я лишь противоборствовал нужде;
А если б их представил во плоти,
То мог бы оправданье в них найти
На неизбежном будущем суде.

* * *

Такой же март, как десять лет назад,
И та же боль вдруг ожила в душе.
Такие же пурга, и снегопад,
И музыка на верхнем этаже.
Пускай вернулась боль былых утрат,
Но ни к чему мне быть настороже –
Утраченного десять лет назад
Мне не утратить заново уже.
Сквозь тучи снега вьюжный март несет
Куда-то вбок встревоженных ворон,
И, как тогда, на это смотрит тот,
Кто был тогда трагически влюблен,
Но он утрат теперь уже не ждет,
Ведь самого себя утратил он.

* * *

Делая глупости, вскоре глупеешь и сам,
Этого правила не обойти никому.
Если попал в подчиненье к своим телесам,
То погрузишься душой в непроглядную тьму.
Счастья природа духовна, – уже потому
Надо бунтующей плоти давать по усам,
А поклоненье бутылке и женским трусам,
Кроме подагры, увы, не ведет ни к чему.
Так что подумай, ища облегченья уму,
Вялую душу избавить стремясь от труда:
В прихотях плоти потонешь ты, словно Муму,
И бездуховность тебя унесет, как вода.
Дух, как Герасим, утратив приют навсегда,
Плачет на лодке, стуча головой о корму.

* * *

Растет и крепнет глупость оттого,
Что все ее с восторгом повторяют.
Порой в пучину глупости ныряет
Челнок ума – и не видать его.
Его валы туда-сюда швыряют,
Полно вражды морское божество –
То Мировая Глупость ускоряет
Вращение тайфуна своего.
И кажется: всё то, что плыть пыталось,
В пучину эту страшную всосалось,
Всё ослабело, всё ко дну пошло…
Но вот в квартирке бедной два поэта
Беседуют у лампы в круге света.
Взгляни: у них и тихо, и тепло.

* * *

Весь мой пиджак слезами облит,
И как не плакать, не рыдать?
Я обществом безвинно проклят
И должен в муках увядать.
Я издаю порою вопли,
Когда уже нет сил страдать,
Но тот, кто распускает сопли,
Не вправе облегченья ждать.
Нет, надо выработать твердость
В душе и в истощенном теле,
Пусть гонит общество меня –
У нас есть собственная гордость,
Плевать на деньги мы хотели,
Жрецы небесного огня,
И я брожу весь день без цели,
Себе под нос стихи бубня.

* * *

Не обижайся на лжецов,
Не удивляйся их обманам,
Не называй себя болваном –
Лжецы нужны, в конце концов.
Лик Правды груб, а взор свинцов,
Она даст фору всем тиранам,
Всё приводя с упорством странным
К скучнейшему из образцов.
Лишь то, что в самом деле есть,
Нас вынуждают предпочесть,
Чем вызывают приступ злобы.
Пусть лучше нам представит лжец
Блестящий сказочный дворец –
То лучшее, что быть могло бы.
А Правде, что язвит сердца
Разоблачением лжеца,
Мы не поклонимся до гроба.

* * *

Смотрю на тебя немигающим взглядом свинцовым
И знаю: нет смысла тебя мне выслушивать дальше.
Довольно с тобою джентльменом я был образцовым
И не замечал постоянной коробящей фальши.
На всё у тебя, несомненно, ответы найдутся,
Но грош им цена, ибо все они будут фальшивы,
И речи, которые нежно тобою ведутся,
В конечном итоге диктуются жаждой наживы.
Джентльмен, к сожалению, часто синоним придурка
Для дам, что погрязли во лжи и различных увертках.
К твоим объясненьям я глух, как еловая чурка,
Не хочется мне погрязать в бесполезных разборках.
Занятно одно: лишь ничтожный обрывок беседы,
Услышанный мной, хоть беседа и шла тихомолком,
Заставил слепого увидеть грядущие беды,
Заставил придурка все факты расставить по полкам.

* * *

Разливаются песни над морем,
И глупы эти песни настолько,
Что желудок мой раньше сжимался,
Словно рвотную пил я настойку.
Это пенье был вынужден слушать
Я практически круглые сутки,
И естественно, что в результате
Я слегка изменился в рассудке.
Я стараюсь иметь на кассете
Каждый шлягер явившийся свежий
И мурлычу под нос постоянно
Песни сладкие южных прибрежий.
Пусть меня от них раньше тошнило,
Но теперь-то уже всё в порядке.
Нынче даже сладчайшие песни
Для меня недостаточно сладки.
Стал я бодрым, живым, энергичным,
С металлическим блеском во взоре.
Это сделали сладкие песни,
Что звучат постоянно на море.
Стал мой голос уверенно-громок,
Обзавелся я властной повадкой.
Канул в прошлое робкий писака,
Все слова говоривший с оглядкой.
Там же скрылись все мрачные мысли,
Да и прочие там же исчезли,
И я слушаю сладкие песни,
Сидя в легком пластмассовом кресле.
Беспокоиться не о чем в жизни –
Если что-то тебя беспокоит,
Щелкни пальцами официанту,
И он всё в лучшем виде устроит.

* * *

В крестец ударивший прострел
Нарушил ход рутинных дел.
Похоже, сильно осмелел
Исконный враг людского рода.
Объединились неспроста
Бессмысленная суета,
И в перспективе – нищета,
И эта мерзкая погода.
Но дробной поступью калек
Пускаюсь я в рутинный бег,
А в морду бьет колючий снег,
За суетливость наказуя.
Я бормочу под нос себе:
“Вот так находишь вкус в ходьбе”,
А если кто толкнет в толпе,
То губы в бешенстве грызу я.
Да, боль пройдет когда-нибудь,
Житейский облегчится путь,
Но я уже успел смекнуть,
Что боль всегда не прочь вернуться.
Я в жизни лишь одно могу:
Быть осторожней на бегу
И не забыть, как мне в дугу
От всех толчков случалось гнуться.

* * *