Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

• Название: Орден куртуазных маньеристов (Сборник)
• Автор: Вадим Степанцов
• Жанр: Поэзия

Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».

---

* * *

Когда я был в поре весенней,
То пошутить всегда умел,
Хотя к веселью побуждений
На самом деле не имел.
Себя я называл поэтом,
Беря девиц на абордаж,
Но я не знал, что в слове этом
Им слышалась пустая блажь.
Не мог склонить к интимной дружбе
Девиц мой неказистый вид,
Я мелкой сошкой был на службе,
Как автор не был знаменит.
Мне и доныне часто снятся
Тех лет обиды, стыд и страх,
Но я всё продолжал смеяться,
А скорбь выплескивал в стихах.
Теперь же я взнуздал камену,
Возвел свой личный пьедестал.
Теперь себе я знаю цену
И от хвалебных слов устал.
В стихах свою судьбину злую
Всегда вышучивала Русь –
В стихах смеясь напропалую,
Я в жизни лишь слегка кривлюсь.
В былые дни запас веселья,
Похоже, растранжирил я –
Не видят без хмельного зелья
Меня смеющимся друзья.
Теперь я сумрачен и грозен,
Себя я прежнего забыл –
Того, кто был в стихах серьезен,
Того, кто весел в жизни был.

* * *

Не надо огорчаться, если
Вы не решились мне помочь:
За мудрой книгой в мягком кресле
Я всё равно встречаю ночь.
При нынешней дороговизне
И сам я не могу понять,
Как прежнего уклада жизни
Мне удается не менять.
Как прежде, я питаюсь вволю,
Как прежде, знаю толк в еде,
Не избегаю алкоголя
И принят радостно везде.
Как прежде, я вниманьем дамским
И Музами согрет вполне,
И потому отказом хамским
Вам не нажить врага во мне.
Собой являя всю ничтожность
Двуногих жителей Земли,
Помочь имели вы возможность
И все-таки не помогли.
Но верьте: ваше отношенье
Меня ко гневу не склонит,
Поскольку право на решенье
Есть даже у мельчайших гнид.
Никто вас, право, не ругает,
Я без усилья вас пойму:
Меня забвение пугает,
А вам бессмертье ни к чему.
От Божьего распоряженья
Нам с вами не грозит урон:
Бессмертье – мне, а вам – забвенье,
Всё – по желанию сторон.

* * *

Прав очень много у людей,
А вот обязанностей нету.
Иной поет, как соловей,
Стараясь зашибить монету.
Уверен он в своих правах
Жить беззаботно и богато.
Я помогу ему в делах –
И сразу стану ближе брата.
Но если он деньгу зашиб,
В нем перемена наступает.
Меня, как ядовитый гриб,
Пинком он походя сшибает.
А также и других ребят,
Чтоб не дорвались до дележки.
На много верст вокруг стоят
Без шляпок тоненькие ножки.
А как, стервец, в глаза смотрел,
Являя верность и опаску!..
Когда ж маленько раздобрел,
То с наглым смехом сбросил маску.
Он ходит как бы в неглиже,
Являя всем свою измену,
И никому ничем уже
Он не обязан совершенно.
А что мы можем сделать с ним?
Ведь у него повсюду связи.
Без шляпок хмуро мы стоим –
Те, кто поднял его из грязи.
И эта истина стара,
Но к жизни вряд ли применима –
Что ради самого добра
Творить добро необходимо.
Вот так приносишь подлецу
Добра несчетные охапки,
Чтоб после в жизненном лесу
Торчать растерянно без шляпки.

* * *

Коль на тебя людским потопом
Выносит негра по Тверской,
Зовешь его ты черножопым
И бьешь по черепу клюкой.
И негры оттого болеют
И поклоняются клюке,
Но ведь они же не белеют,
Коль получают по башке.
Пойми: они от оскорблений
Не станут белыми людьми;
Будь лучше с ними добр, как Ленин,
Как данность мудро их прими.
Не бей их по мясистым мордам
И выше их себя не ставь,
А лучше для занятий спортом
Ты им площадку предоставь.
Заскачут негры по площадке,
Вопя, как дьяволы в аду,
А ты уже готовь в палатке
Для них бесплатную еду.
Пришли им девок полнотелых
И вволю огненной воды,
И ты увидишь, сколько белых
Вольется вскоре в их ряды.
На негритянских спортплощадках
Сойдется вскоре весь народ,
И счастьем, как зерном в початках,
Наполнен будет каждый рот.
“С веселым чернокожим малым
С утра до вечера балдей” –
Не это разве идеалом
Для всех является людей?!
И каждого сознанья недра
Заветный образ отразят
Приплясывающего негра
В бейсболке козырьком назад.

* * *

Проказы новоявленного барства
По-христиански вряд ли я приму –
Вновь кто-то стырил деньги на лекарства,
А я подохнуть должен потому.
Кряхтит народ, ограбленный до нитки,
Ему ли наши книжки покупать?
Поэтому писателям прибытки
Давно уж перестали поступать.
Какие там прибытки! Хорошо бы
Хоть до конца недели протянуть.
И не могу я пересилить злобы
И новым барам руку протянуть.
Да и на кой им, если разобраться,
Писательская тощая рука?
Разумней помолчать и постараться,
Чтоб сохранилась в целости башка.
Разумней пересиливать хворобы,
Скрипя зубами в собственной норе,
И только по ночам, дрожа от злобы,
Молиться на страдальческом одре:
“О Господи, в моей убогой шкуре
Одну лишь ночь заставь их провести –
Всех тех, кто выплыл в нынешнем сумбуре,
Чужие жизни сжав в своей горсти.
Пусть так, как я, повертятся на ложе,
Бессильной злобой печень распалив,
А если ты их не унизишь, Боже,
То, значит, только дьявол справедлив.
Ведь только он подводит под кутузку
Или под пулю нынешних господ,
И после смерти не дает им спуску,
И на мольбы о милости плюёт”.

* * *

Перед голодом все мы нестойки,
Ты еще и не нюхал его.
Глянь, как роются люди в помойке,
Не стесняясь уже никого.
Спазмы тискают бедный желудок,
Выжимая томительный сок
И твердя, что большой предрассудок –
Отвергать из помойки кусок.
Эти люди привыкли к злословью,
Да и кто их считает людьми?
Будь как все, презирай на здоровье, –
Презирай, но сперва накорми.
Презирать, разумеется, проще,
Только ты не спеши презирать.
Человек превращается в мощи,
Стоит несколько дней не пожрать.
Вот и ты попоститься попробуй,
Чтоб узнать, как живет эта рвань,
Как навязчивый голод со злобой
Мертвой хваткой сжимает гортань.
Ничего, тебя голод не скосит,
А еще через несколько лет
Тебя даже никто и не спросит,
Хочешь ты голодать или нет.

* * *

Когда раздают винтовки
На городских дворах,
Кому-то зрелище это,
Должно быть, внушает страх.
Когда течет по проспектам
Зернистая лава толп,
Должно быть, кто-то от страха
Готов превратиться в столб.
Когда соловьем железным
Защелкает пулемет,
Кто-то мертвеет от страха,
Я же – наоборот.
Я тогда оживаю,
Я слышу тогда во всем
Жестокий язык восстанья
И сам говорю на нем.
Вся жизнь, что была дотоле,
Есть только прах и тлен,
Если народ ты видел,
Который встает с колен.
Молись, чтобы хоть однажды
Увидеть такое впредь –
Даже от пули брата
Не жаль потом умереть.

* * *

Пишу я глупые стихи
Не потому, что я глупец,
А потому, что толстяки
Пробились к власти наконец.
Считали гением меня,
А я скатился к пустякам,
Ведь лишь подобная стряпня
Всегда по вкусу толстякам.
Не зря веселые деньки
Олеша Юрий нам предрек –
Когда оставят толстяки
Народ без хлеба и порток.
Коль ты поправился на пуд,
Не утверждай, что ты толстяк,
Не то за шиворот возьмут
И хряснут мордой о косяк.
“Попался, – скажут, – прохиндей?”
“И поделом, – добавлю я. –
Не утомляй больших людей,
Не набивайся им в друзья”.
Решают сами толстяки,
Кто толст, а кто еще не толст,
А мы подносим им стихи
Или с портретом льстивым холст.
И честный трудовой кусок
Нам жёлчью наполняет рот,
Но снова в марте водосток
О переменах запоет –
Что сказочник не обманул
И к нам придут в заветный срок
Просперо, и гимнаст Тибул,
И чудо-девочка Суок.

* * *