Николай Полунин - Харон

• Название: Харон
• Автор: Николай Полунин
• Жанр: Книги

Только сильнейшие экстрасенсы могут «почуять» его появление в Москве. Да еще цепь зверских убийств тянется кровавым следом за гостем из иной реальности – Хароном-перевозчиком, который должен лишь переправлять души через черную рекузабвения. Что заставляет его откладывать в сторону весло и возвращаться в мир, где он жил, любил и был Стражем? И кто он теперь: мститель, воздающий за зло, или предвестник скорого Апокалипсиса?

---

– Вот и начни, – тихо, так что еле можно было разобрать, сказала сидящая рядом женщина. – Начни с самого себя, Антон, и расскажи нам, как ты очутился здесь. Что непосредственно твоему появлению, – она подняла голову, горько улыбнулась, – твоему осмыслению себя на тропе в ущелье предшествовало. Конкретно. При всех. А мы послушаем.

– Пожалуйста. Я могу сказать, в этом нет ничего постыдного. Неудачная операция, запущенный случай. Наверное, несколько суток провел без сознания. Последнее, что видел, – белая шапочка фельдшера, потом – сразу сюда. В общем, обычный аппендицит, заштатная больничка в Старой Вырье, близ Центрального заповедника, Тверская область, знаете ли. Отсутствие настоящего хирурга, тот фельдшер резать, конечно, не захотел. Смешно, но так. Там было довольно глухо, осень, дороги развезло. Это не совсем приятно вспоминать, знаете ли. Не понимаю, какое отношение…

– Ну, прямо так уж сразу – сюда. Сперва острый перитонит, – сказал один из сидящих за столом, – затем общий сепсис, переходящий в крайнюю форму септицимии. Самочувствие соответствующее. Глушили морфинами, промедолом, если в вашей амбулаторийке, фельдшерском пункте, нашлось. Полная очистка и даже замена крови в стационаре, куда доставили слишком поздно, не принесли результатов. Как следствие – леталис. И уж только проощущав, – говоривший как будто просмаковал слово, – все положенное, вас – сюда. Клетчатый Антон промолчал и сник.

– Вы доктор? – спросил кто-то говорившего. – Можно подумать, про себя рассказывали.

– Врач? Пожалуй. Что-то вроде. Что-то вроде врача, что-то вроде похожее переживал. Но не пережил. Было. Как и вы, в смысле – были, кем бы ни были. Нам представлен образец откровенности, но не думаю, чтобы кто-нибудь последовал примеру.

– Сколько хочешь, – сказал бас. – Я вот вообще ничего такого не помню. Не успел. Щелк – и нету. И мне уже тот шнырь своим перочинным ножичком бобрик ровняет.

– Чего так – не успел? – спросили заинтересованно.

– А так. Тонкостенная пуля, двадцать грамм, девять миллиметров, с посеченной рубашкой. Видать, точно в затылок и попала.

– Миллиметры и граммы затылком разглядел?

– Я же ему ту штуку и подогнал, черту этому, мне ли не знать.

– Никто здесь ничего вспоминать не будет, – так же тихо произнесла женщина. Темноволосая и, кажется, очень смуглая или сильно загорелая, она плотно запахнулась в красивую шерстяную кофту. – Следует честно признать себе, что та жизнь кончена. Что дальше? От кого зависит наша дальнейшая судьба и что это будет за судьба? От танатов? Или от этого… Перевозчика?

– Как хотите, не могу я найти разумное объяснение, откуда здесь могли сложиться подобные… эллинские мотивы, – развел руками Клетчатый Антон. – Вот я, например, из Новомосковска. Не который на Украине под Днепропетровском, а в Тульской области. Еще я знаю тут многих… некоторых. Все из России.

– Из России – с любовью, – вставил кто-то, вроде Листопад.

– Да уж… Я хочу сказать, что неоткуда этим мотивам тут взяться, если это действительно рожденный здесь фольклор. Ни один славянский эпос не упомянут даже краем. Кто мог запустить такие названия в оборот, чтобы они прижились? Разве что до нас? Откуда нам знать?

– Локо должен знать. Локо, какой народ здесь был раньше? («Врач тоже из новых», – подумал Харон.) Древние греки попадались?

Но Локо не имел привычки раскрывать рот попусту. Он себя высоко ценил и выдавал свое авторитетное суждение только когда считал этот шаг совершенно необходимым. Беда, что невозможно было заранее предугадать момент его решения облагодетельствовать слушателей.

– И явное совмещение разнородных понятий. Какая-никакая, но мифология – Ладьи, Харон, и тут же – Злые Щели, которые есть художественный вымысел поэта.

– Горячая Щель, – поправили из угла. – Значит, не вымысел.

– Пусть так. Кстати, что это, может кто-то объяснить? – Антону отвечать никто явно не собирался, и он продолжил: – Мы видим две большие разницы. Еще Каинну сюда добавьте, Джудекку…

– Дит, – включился тот, кого Листопад назвал Психом, – древне-талийский бог преисподней. Орк и Дит отождествлялись в римской мифологии с Плутоном, иначе – по-гречески – Аидом, властителем Царства Мертвых, его еще зовут Гадесом. Подземные реки Коцит и Стикс, а Стикс – дочь титана Океана, и именем ее клянутся сами боги, в слиянии дают начало черным Ахеронта водам.

«Он имеет в виду Реку, Вторую реку и Третью реку, – понял Харон. – Слияние Третьей и Второй находится выше, из лагеря не увидать. На остром мысу мертвый лес, деревья без сучьев, как черная щетина. Перед мысом – намывная банка, «гуляющая», никогда не поймешь, где будет в следующий раз, куда пойдет, огибая, Ладья. Если заходишь в Третью реку, держись высокого берега, там фарватер и стрежень смещены соответственно. Смотри-ка, и это знают, ну-ну…»

А Псих продолжал, разойдясь:

Их пересечь
Ни в чьей средь смертных власти,
И даже боги на сверкающем Олимпе
За Реку черную проникнуть не решатся.
Гермес один, их быстрокрылый вестник
К Аиду редкостно бывает отправляем
С каким-нибудь от Зевса порученьем.
Харон, суровый старый перевозчик
Умерших душ, не повезет обратно
Чрез Ахеронта сумрачные воды
Туда, где светит ярко солнце жизни.

Стихи, здесь и далее: Овидий. «Метаморфозы» (пер. Н. Мамонтова).

«Сам ты старый, – подумал Харон. – Ясно теперь, чем Псих кличку заработал. Кто станет говорить стихами, да еще на том свете? Только психи».

– Вот именно, – прервал воцарившееся после выступления Психа молчанье бас. Харон наконец понял, кому он принадлежит. Тот, в бушлате, сидящий рядом с Локо, Листопадов приятель. Он обращался к Клетчатому: – Я интересуюсь, чего тебе делать было в Тверской области, когда сам с-под Тулы?

– Я… ну, по работе.

– Врешь, Антон, чего-то ты шустрил в заповеднике том. Не тушуйся, не тушуйся, все мы шустрили. Я вот – гастролер был по основной специальности. Гастролировал, значит. В одном городе зависнешь, в другом. Что было, то было. Обратного хода нет. Этот… правильно сказал: не повезет обратно. Чего дальше будет, узнать бы, тут ты, подруга, права. Да ведь никто ж не скажет, а подойдет черед – сами узнаем, что там за рекой. Как ты ее, – повернулся к Психу, – Ахерон?

– Ахеронт, – уточнил Псих.

– А ты ее переплыви, – посоветовали Гастролеру.

– Переплыть… это да. Чего-то неохота мне в нее кунаться. Боязно.

– Вот! – воскликнул Антон, – в этом все и дело! Посмотрите, главный императив нашего поведения здесь – страх, причем ничем логически не объяснимый. Барьеры существуют только внутри нас. Не выходить за черту лагеря, не приближаться к берегу или, уж по крайней мере, не касаться воды. Не подниматься вверх по тропе, подчиняться танатам с их… бр-р… мечами. Откуда это в нас? Если я могу вот так спокойно рассуждать обо всем этом, то стоит мне лишь попытаться какой-либо запрет переступить… Я не могу найти ни одного рационального объяснения.

– Вот за себя и говори, рационалист, – сказал Листопад. – По тропе ему страшно вернуться. Боишься, жмет – не ходи. Думал, пряники тебя поджидают медовые. Я вот так скажу: хорошо, жрать хоть тут не хочется совершенно, а то не знаю, что бы грызли, друг дружку если только.

– Кому что, – коротко усмехнувшись, бросила смуглянка в кофте.

К Харону нагнулся один из безучастных, что смирно расселись вдоль стен, ближайший справа. Должно быть, он не различил в тени, к кому обратился, да и глаза – Харон покосился – были у него плотно зажмурены.

– Вы где проживали? – шепнул безучастный. – В столице? Я – на Остоженке, Турчанинов переулок. Только тут отчего-то москвичей не любят. Надо же, и там, – махнул неопределенно в сторону и вверх, – тоже не любили. В армии, в тюрьмах, говорят, тоже… вообще. Знаете, вот думаю, может, сюда собраны вовсе даже не мы, то есть не настоящие мы, а что-то вроде наших копий? Такое вполне допустимо, я читал. Кому это могло понадобиться? Как кто, а я за всю жизнь пальцем никого не тронул. Тихо-мирно приторговывал. Маленькое частное дело. За что меня сюда? Я умирал так неприятно, смею вас уверить, а теперь что же, все снова? Когда мне стало окончательно ясно, где мы все находимся, я попробовал искать близких, кто ушел до меня, родственников, друзей. Никого. Мы все чужие здесь друг другу… С другой стороны, книга Моуди… Но я не наблюдал себя со стороны и сверху, рядом со мной не было доброго проводника, как там описывается, никакого яркого света впереди. Тут есть какой-то Тоннель, вы не в курсе, что под этим подразумевается?

Как ни тихо говорил этот примороженный, последнее расслышали все. Или почти все. Повернулись, вглядываясь. Локо бросил безделушку, которую вертел, и, прекратив копаться в седой бороде, поднял «летучую мышь» со стола, направляя свет на вход.

Харон с удовольствием отметил, что его вид произвел впечатление. Замерший глыбой у стены и, как они должны догадаться, присутствовавший на их посиделках уже давно. Кто его знает, этого Перевозчика, может, он глухонемой, конечно, а может, и нет вовсе.