Николай Полунин - Харон

• Название: Харон
• Автор: Николай Полунин
• Жанр: Книги

Только сильнейшие экстрасенсы могут «почуять» его появление в Москве. Да еще цепь зверских убийств тянется кровавым следом за гостем из иной реальности – Хароном-перевозчиком, который должен лишь переправлять души через черную рекузабвения. Что заставляет его откладывать в сторону весло и возвращаться в мир, где он жил, любил и был Стражем? И кто он теперь: мститель, воздающий за зло, или предвестник скорого Апокалипсиса?

---

– Когда научусь спать по ночам. Не тебе плакаться, у меня уже половина пятого утра.

– У тебя уже полпятого, а у меня еще полвосьмого. Утренний сон самый сладкий. От бессонницы могу посоветовать валиум или седуксен. Старые, проверенные средства.

– Все равно заря – как раз у меня, а у тебя уже день, стыдно валяться.

Москвич различил в трубке звуки, означающие, что его собеседник поднимается, переходит на кухню, по обыкновению – москвич был прекрасно осведомлен о его привычках – садится к окну. Закуривает.

– Доброе утро, коллега, – донеслось из Омска. – Слушаю вас.

Это означало, что разговор можно начинать.

– Как я и предполагал, за первыми посещениями последовали дальнейшие. Я засек уже четвертое, и опять в Москве. Ну, или в ближнем Подмосковье, не принципиально.

– Вас это, разумеется, не может не беспокоить, коллега, я понимаю.

– Оставь, прошу, пожалуйста, иронию.

– Я ничуть не иронизирую. С тех пор как он появлялся где-то в моей стороне, для иронии не осталось питающей почвы. Продолжай. Ты по-прежнему не улавливаешь направления?

– Нет. Здесь гораздо эффективнее сработал бы ты.

– Почему обязательно я? Есть Алан. Есть Антонина. Снесись с ними, они должны помочь. В конце концов, мы заинтересованы равно все. У тебя под боком работает наш Пантелей, в конце концов. Вы вдвоем горы способны свернуть.

– Какой Пантелей наш… Что это такое вообще, применительно к каждому из нас – «наши»? Ты, я, Алан в своем Ташкенте…

– Верно. Каждый сам по себе.

– И каждый сам за себя, не правда ли?

– Так было. Не наша вина, что мы не можем хотя бы относительно долго находиться в обществе друг друга. Мы и общаться-то…

Первая утренняя сигара в Омске пыхнула, окутывая плотным дымом говорящего. В сизом облаке на несколько мгновений повисли призрачные очертания большой неправильной формы залы со стенами, выдержанными в черно-бордовых тонах, множеством длинных узких зеркал, развернутых под чуть-чуть разными углами, чтобы создать впечатление обманчивой неповторимости каждой точки интерьера. Потолок грозно нависал, давил сверху, мраморные вставки в полу образовывали косой пятиугольник с пристроенными к каждой из сторон правильными треугольниками.

Омич махнул перед собой ладонью, ломая видение.

– Я вас попрошу, коллега, перейти в какое-нибудь нейтральное помещение, ваш «приемный зал» мешает мне сосредоточиться.

– Ватерклозет тебя устроит, – хмыкнули из Москвы, – или забраться с головой под одеяло?

– Под одеяло будет в самый раз, самая действенная защита от привидений и прочей белиберды, к которой нам с вами, коллега, доводится так часто касаться. И что это мы сподобились? Может, планеты не так встали? Небесные планиды? А, коллега?

Вы переместились у себя там?

– Да, я уже в кабинете. А ты держишь защиту прочно, я сегодня ни единой щелочки не могу отыскать, чтобы пролезть.

– Это с утра. Зачем тебе лезть, я и так все скажу.

– Сам знаешь, рефлекс. Еще одно, отчего нам всем так трудно друг с другом. Как у вас погода в Омске?

– Солнышко. Жарко будет, поеду купаться на тот берег, к «Туристу». Там у нас шашлыки делают в палатке. Очень вкусно, только пересаливают. Пива возьму пакет…

– У вас до сих пор пиво принято брать в пластиковые пакеты?

– Если на разлив. И рядом с заводом. Продолжай, пожалуйста. Почему ты не хочешь задействовать Пантелея?

– До него не добраться. Даже мне. Закрывается он лучше нас всех, а по обычным каналам мне на него не выйти. Они все там… за забором. Его не выпускают. Я и в астрале следов почти год не встречал. Жив ли…

– Могу успокоить, жив.

– Он выходил?

– Не то чтобы… Так, попадался. Они там тоже обеспокоены.

– Грустно говорить, но я рад твоему «тоже». Отчего-то у меня всегда создавалось впечатление какой-то твоей… отстраненности. Несерьезности отношения, прости великодушно. Даже когда…

– Я никогда не относился несерьезно. Даже во время твоей прошлогодней авантюры. Просто мог заранее сказать, что она ничем не кончится. Так

ведь и произошло. Ничего не кончилось, коллега, и мы вновь озабочены тою же проблемой. Изменились лишь ее масштабы, причем отнюдь не в сторону уменьшения. Ты работаешь только по следам?

– Верно. Такое мне никогда еще не встречалось. След есть, вот он, свежий, горячий, а самого…

– Призрак-невидимка. Действительно, что-то новое.

– Вот именно.

– Но это он, точно?

– . Совершенно точно. И теперь я почти убежден, что он не остановится. Он возникает вдруг, чем-то занимается здесь, уходит, и лишь затем я могу обнаружить его присутствие, В прошедшем времени. Ты, впрочем, и сам убедился.

– Теперь убедился. Что ему могло понадобиться у меня в Сибири? К кому он мог приходить? Вы не пробовали, коллега, проконтактировать с какими-нибудь организованными структурами? Официальными или, наоборот, теневыми? Вы же имеете выходы и туда, и туда. Да нынче и не поймешь, где кто.

– Это у вас там в провинции не поймешь, а тут все давно ясно: один черт и те и другие. В связи с этим я имею план. Есть человек, которого можно заинтересовать…

– Деньги?

– Олег, – поморщился москвич, как от головной боли, – ну что ты, право. Кого сейчас заинтересуешь деньгами? В наших-то делах?

– Нет, столица, как всегда, отрывается. У нас тут деньгами можно заинтересовать многих. Всех. Но ты продолжай, продолжай. Что за человек? Он посвящен?

– Он не слишком посвящен, хотя в прошлогодней операции – я отметаю слово «авантюра» – был задействован. На вторых ролях. Тогда у нас ничего

не получилось, ты прав. Но ведь нам просто ничего не остается, как сделать вторую попытку. Раз уж… он объявился опять.

– Кстати, необходимо присвоить ему какое-нибудь обозначение. Нельзя же все время спотыкаться.

– Это тебе видней. Ты – теоретик. А по мне, так и вовсе бы его не бывало. Слышишь, Олег, у меня впечатление, что нам его не остановить. Ты же и сам чувствуешь, ты прикоснулся.

Сигарка пыхнула. Омич был взволнован. Перед большеголовым человеком, сидящим за столом с клавиатурой и дисплеем в кабинете шикарного особняка и глядящим в ровную стену с единственной миниатюрой в круглом багете, проступило широкое окно, панорама за ним, ближе – подоконник, вычурная пепельница, полная вчерашних окурков тонких черных сигарок.

– Но если не остановить… – Омич сделал усилие, плотнее сомкнул свою психическую защиту, и картинка перед его всевидящим собеседником в Москве растаяла. – Если не остановить, тогда просто покоримся судьбе. С чего ты вообще взял, что он обязательно – по наши души? Почему не по чьи-то еще? Откуда паника?

– Потому что по другие души сейчас действует другой, – веско сказал москвич. – Не прикидывайся, Олег, тебе это прекрасно известно.

Помолчали.

– Ты, между прочим, меня и тогда не убедил, что этот твой аггел приходил за нами, – сказал Олег сквозь сигарку.

– Ангел?

– Аггел.

– А, да, это разное. Что ж, не убедил так не убедил. Предпочитаю ошибаться в сторону осторожности, целее буду. Зато теперь, когда мы знаем гораздо больше, мне и убеждать тебя не приходится.

– Да уж.

– Мой план таков. Намеченный мною исполнитель отыскивает нашего Аггела, входит с ним в контакт. От своего имени, вернее, от имени организации, в которой продолжает работать. С официально-легальной стороны, так сказать.

– А-а, знаменитая рогожинская «фирма»! Тут и Пантелей может подключиться. Наверняка его шефу доложат. Первые лица должны быть в курсе происходящего на территории их государства. В некротической сфере тоже. Была бы их воля, они и надмирные выси поделили бы на сферы влияния. Просто потому, что по-другому не умеют.

– Возможно. – Москвича временами раздражал подчеркнутый цинизм его собеседника. – Не судите, да не судимы будете. Меня проблемы первых лиц государства как-то не занимают. Скажешь, тебя не так?

– Н-ну, какую-то степень патриотизма я еще сохранил. Остаточную. Реликтовую, вот. Провинция, дорогой мой, провинция. Не изжитые вовремя передержки комвоспитания на полумертвых пеньках христианских идей, такой у нас тут… бельэтаж. Рекламу слушаешь?

– К чему эти красоты речи?

– Пытаюсь представить себе ваш следующий шаг, коллега. Исполнитель выходит на Аггела. Вы, кстати, собираетесь ему п о м о г а т ь?

– В смысле?

– В смысле – помогать.

– А, нет-нет, тут все должно быть совершенно чисто. Ничем таким и пахнуть не должно, ничего из арсенала наших приемов…

– Ваших приемов, коллега, ваших. Я, как вы

знаете, являюсь принципиальным противником использования сверхспособностей в каких-либо прагматических целях. Только изучение ради чистой науки. Не нами взято, не нам и пользоваться.

– Да, конечно, безусловно, ваша позиция абсолютно ясна. – Говоривший из Москвы тоже перешел на «вы», что делал с Олегом достаточно редко. – Бескорыстие и чистота. Только подобные мне пачкают свой дар, оказывая услуги мафии. Или государству. Что, осмелюсь повториться, в современной России практически одно и то же. Другое дело, во что все это выльется лет через десяток.