Николай Полунин - Харон

• Название: Харон
• Автор: Николай Полунин
• Жанр: Книги

Только сильнейшие экстрасенсы могут «почуять» его появление в Москве. Да еще цепь зверских убийств тянется кровавым следом за гостем из иной реальности – Хароном-перевозчиком, который должен лишь переправлять души через черную рекузабвения. Что заставляет его откладывать в сторону весло и возвращаться в мир, где он жил, любил и был Стражем? И кто он теперь: мститель, воздающий за зло, или предвестник скорого Апокалипсиса?

---

Он не придал сразу особенного значения факту. Может быть, и на самом деле забыла. То есть так он и думал. Второпях. Бывает.

Он увидел, пока она собиралась, и прихватил с собой другой факт, который занимал теперь все его мысли. Был подобен ошеломляющему удару из-за угла этот факт. Но предъявлять факт Инке и задавать какие-либо вопросы по поводу он пока не торопился.

– Аллах с ними, – беспечно махнул рукой, посылая «Чероки» вперед. – Кто дал, тот и взял. Зато хоть немножко «Роллекс» классный потаскал на руке. Никогда раньше не было, побей Бог, не вру.

Инка облизала губы. Решимость вот прямо сейчас, здесь рассказать Ивану о том, кто к ней приходил, настиг все-таки, не убереглась она, и что теперь делать, как спасаться, но и расскажешь – как? ведь придется и обо всем остальном? – эта решимость вдруг пропала у нее. Иван был рядом, и от этого она чувствовала хоть малое, но облегчение. И пока ей было довольно. А там… там видно будет. Она расскажет там, куда они едут.

– А куда мы едем, Ванечка?

– Куда могут ехать два безденежных, но решительных человека с оружием? На дело идем, товарка! Надо ж кассу нам где ни то с Божьей помощью отчинить. Не всегда тебя твои европейцы кормить-поить, цацки дарить станут, надо самой о себе позаботиться. Пойдешь на дело?

Улыбнувшись одним ртом, Инка сказала:

– За тобой на край света идти готова.

– А что это ты стараешься вроде как подальше от меня держаться? Давеча сзади сесть хотела. Почему? Стал не мил? Какой же «край света»?

– Да не придумывай. С чего ты взял? – И она, потянувшись через высокий валик меж сидений (под ним, фальшивым, кстати, нашел пристанище вполне снаряженный к бою «узи»), прижалась к щеке спутника горячими губами. – Я только тебя от дороги отвлекать не хочу.

– Могу облегчить тебе участь тогда. На край света идти не понадобится. Глянь-ка в бардачке… Во-от, – когда Инка вытащила толстую, пальца в три, пачку стодолларовых купюр, – видишь, не придется вступать в конфликт с законодательством. В отличие от чего другого, это уж мои собственные труднакопления от вольной жизни. Никто мне этих бакенов в подарок не давал. А также, – сказал непонятно, – и в качестве командировочных плюс плата за риск во время военных действий.

Инка часов вообще не носила, и лишь у Таганки он заметил светящийся квадратный циферблат на столбе. Близилась полночь, и машин было, конечно, не то что днем, однако от московской езды по улицам он, оказывается, тоже успел отвыкнуть. Город светился, подмигивал тысячами своих синих, желтых и белых огней, кровью и зеленью реклам на крышах.

Он специально доехал до самого Храма, чья золотая шапка горела, подсвеченная многими батареями прожекторов. Обогнул летящие белые стены, мельком бросив недоуменный взгляд – непостижимы дела и понятия рабов твоих, Господи! – на чудовищного истукана под чугунными парусами, попирающего стрелку Берсеньевской набережной. Втянул в приспущенное окошко головокружительный запах ванили и шоколада с «Красного' Октября». «Что ни говори, а здесь было одно из твоих любимых мест в этом Мире, Перевозчик. Во что бы ты там теперь ни верил, а оно тут так и останется.

Может быть, останется, – строго поправил он себя. – Если ты справишься с тем, что от тебя потребовали. Если же нет, то, весьма вероятно, последним прибежищем данного Мира действительно станет одна только твоя память, которую ты, кажется, имел неосторожность проклинать. Вот ты и угодил в спасители человечества. Хотя нет, речь о гораздо большем, чем сохранение какой-то там… м-м… «одной из пород животных, лишенных волосяного покрова, способных передвигаться на задних конечностях и снабженных удачным устройством ротовой полости для произнесения разнообразных звуков». Положительно, ничего придумывать уже не надо, все придумано давным-давно. Нам остается только действовать, действие – вот что должно стать нашим девизом решительно, без малодушной оглядки… Вот они тут и додействовались.

… Ну хватит, поклонился святым мощам, довольно». Но осадок остался, как будто он прощается по-настоящему.

Бульварным кольцом доехали в район Чистых прудов, миновали Харитоньевский и остановились перед узорчатыми воротами.

– Подай-ка мне из бардачка, там еще ридикюль такой должен быть…

На воротах отреагировали на членскую карточку клуба с легким недоумением: все-таки даже в казино здесь было не принято являться ночью. Охранник был из новеньких и в лицо его не знал. Высокое полотнище кованой «Семибратьевской» решетки девятнадцатого века бесшумно поехало вбок, открывая дорогу.

К брошенному в пяти шагах от крыльца «Чероки» тотчас метнулся «бой». На ходу поклонился:

– Добрый вечер, Михаил Александрович! Давненько вы у нас…

Легкий кивок в сторону «боя», присмиревшей, оробевшей Инке:

– Поняла, как меня зовут, да? Не ошибись, а то может получиться неловко. Какой сегодня, кстати, день недели?

– Вторник.

– Значит, рыбный стол. Тоже ничего. Анатолий, мы умираем с голоду! – Метру при входе (налево от парадных дверей и пять ступенек вниз) в ресторан.

– Михаил Александрович, очень понимаю… Очаровательная дама. Прошу, ваш постоянный столик.

Сбросив верхнее в руки подоспевших швейцаров – дяди Семы и Николая, – они с Инкой прошли, водительствуемые спиной Анатолия в безупречной паре стального «метро» к одиноко стоящему столику, полускрытому в самом по себе небольшом зале свисающими плетьми гигантского аспарагуса.

– Меню?

– На твое усмотрение, Анатолий. Но сегодня мы обойдемся без горячего. Кроме того, я за рулем. Угости даму чем-нибудь этаким, договорились?

Метр отплыл давать указания на кухню и официантам. Инка с любопытством осматривалась.

Стены, обитые китайским шелком с райскими птицами и драконами, с пущенной поверх ткани золотой сеткой. Каждый столик – в подобии раковины из полированного дерева и мягких изогнутых панелей. Перламутровые лампионы. В серебряной тяжелой вазе – розы, такие свежие, что, кажется, вот-вот росинку уронят со светло-зеленых стеблей, с тугих младенческих бутонов. Из множества скрытых динамиков льется концерт-соло для мандолины и альта.

– Ты знаешь, что Вивальди современные ему завистники называли автором, который написал один и тот же концерт четыреста с лишним раз?

– Иван, мы где? Никогда в таком не бывала. Какой-нибудь элитарный клуб? Так шикарно, а я совсем не одета. Ты предупредить не мог?

Для него, с удовольствием – несмотря ни на что, все-таки с удовольствием! – оглядывающего Инкину будоражащую фигуру, облитую ярко-вишневым свитером короткого мохера, лучшего ей одеяния и придумать было нельзя, и он сказал об этом.

– Да ну…

– Здесь, конечно, не «Ойл Клаб», да и тридцать тысяч баков ежегодного взноса у меня бывают… скажем так, не всегда, но и тут – очень мило, по-моему. Но ты забыла, как меня зовут.

– А вот и угощение нам несут, Михаил Александрович.

Им были поданы креветки, лобстеры, два блюда устриц «пошанель» на колотом льду, обложенные ломтики бирманских сладких лимонов. Пиком программы стала заливная целиком форель без кожи, с надрезанными боками, в украшении яичных белков, листиков петрушки, маслин и трюфелей. Она подавалась на серебряном блюде, укрытая слоем твердого гладкого желе, окруженная рантом из желе мелконарубленного и с воткнутыми в разварную спину клешнями раков с кусочками лимона, а также шпажками-атле, на которые нанизаны фигурки из овощей.

– Иван… ой, Михаил, я не знаю, как можно это есть. Так красиво…

– Ртом. Показываю. Или ты не любишь рыбу?

– Это не рыба, а произведение искусства, его нельзя есть.

– Запросто. Ты подкрепляйся, подкрепляйся, тебе понадобится. Разговор у нас будет долгий. И сложный.

Инка, будто не обратив внимания, прислушалась к доносящимся сквозь Вивальди звукам взрывной музыки издалека.

– Что там?

– Дансинг. Казино. Только для своих, не катран, если ты понимаешь, что это такое…

– Я понимаю. Ты когда-нибудь видел, как братки в дансингах оттягиваются? Встанет, козел, на полусогнутые и давай воздух месить. Или два козла друг против дружки. А на входе с «рамками» стоят, на стволы проверяют.

– Я в низы не хожу, откуда мне знать.

– Ну да, не по княжескому званию в питейное заведение…

– Между нами говоря, здесь на входе тоже магнитоскопия стоит. Только не напоказ. Члены клуба – уважаемые люди, зачем огорчать их подозрениями?

– А ты знаешь?

– А я знаю.

Он наблюдал, как Инка умело расправляется с устрицами, запивая каждую глотком «Монтраше». Метр Анатолий лично раскупорил перед ними бутылку, плеснул на пробу, и когда вино было одобрено, оставил бутыль в ведерке и удалился.

Не в силах отказаться от третьей порции отделенного от рыбьего бока жемчужного мяса, которую ей подал, повинуясь благожелательному кивку Михаила, официант, Инка сказала, блестя глазами: