Николай Полунин - Харон

• Название: Харон
• Автор: Николай Полунин
• Жанр: Книги

Только сильнейшие экстрасенсы могут «почуять» его появление в Москве. Да еще цепь зверских убийств тянется кровавым следом за гостем из иной реальности – Хароном-перевозчиком, который должен лишь переправлять души через черную рекузабвения. Что заставляет его откладывать в сторону весло и возвращаться в мир, где он жил, любил и был Стражем? И кто он теперь: мститель, воздающий за зло, или предвестник скорого Апокалипсиса?

---

– На свадьбе, Дарьюшка, на свадьбе. Между своими секретов нет. А вот не пора ли нам кормить Филиппа? Сколько ему? Лет пятнадцать, семнадцать?

Дарья выглядела удивленной. Потом, видно, что-то решила для себя, и Михаил поспешил добавить:

– Про Филиппа мне Инка ничего не рассказывала, это я сам такой дедуктивный. Судите, дверь у вас понизу поцарапана собачьими когтями, но очень уж тупыми. На плите в не очень чистой кастрюльке рыбкин супчик, но с двумя паровыми котлетками. Без костей. Слышит старенький Филипп только через вздрагивающий пол. Как Бетховен… Да! И ошейник потертый на вешалке вкупе с очень старым изжеванным поводком. – Михаил допил коктейль, зубами задержав лед, и подмигнул: – Мистер Шерлок Холмс был бы мной доволен, как, по-вашему?

– Ну, я поражена. Ошейник – это его любимый. Филиппу скоро восемнадцать стукнет, и я помню его, сколько себя. А теперь он не только глухой, но и почти ослеп. Мне его подарили, еще когда я в школу не ходила.

– Мама с папой?

– Бабушка. – Дарья как-то излишне резко поднялась к столику-бару. – Еще? Или кофе? У меня есть очень хороший сыр.

– Сыр – это замечательно, – сказал он, вытягивая ноги. – Я и не представлял себе, как мне хочется сыру.

– Я сделаю тосты.

И целых две минуты, пока Дарья возилась с грилем и нарезала квадратными ломтями сыр, потому что нарезка в упаковке у нее кончилась, и хлеб, и он крутил хвост ручной мельницы, фарфоровой, с голубенькими цветочками («Тоже от бабушки осталась», – сообщила Дарья), и пока кофе насыпался в джезву, а он толок кардамон, который забыли насыпать в помолку вместе с зернами, – все эти две, даже две с половиной минуты он мог слушать домашний шум воды за стеной и любоваться Дарьей, в глазах которой звезды уступили место озорным нахальным чертикам, и даже, что-то такое ей отвечая, один или два раза удачно сострил.

Потом гриль щелкнул, выбрасывая подрумянившиеся хлебцы с размякшим сыром, и Михаил понял, что его две минуты кончились. И вода перестала шуметь.

– Сейчас, сейчас, – говорила Дарья, покачивая своей милой мальчиковой головкой. Она следила за вскипающим кофе. Она же не знала, что у него были только две эти минуты. – А еще я иногда кладу чеснок. Четверть долечки, но он дает такую остроту.

Михаил притянул к себе коньяк, налил, предварительно выкинув лед, медленно выпил, холодный, безвкусный. Дарья недоуменно подняла золотые брови, дернула плечиком – мол, фи!

– А зачем же вы мне вечерний коктейль рано утром готовили? – насмешливо сказал Михаил.

– Не знаю. Я как-то… как-то растерялась, по правде сказать.

– Вы что собираетесь делать сегодня?

– Сейчас Филиппа прогуляю, и мне в институт. А вечером на фирму. А что? Тосты берите.

– Будете Филиппа прогуливать, к «Уксусу» вашему не ходите. Ходите в другую сторону.

– Я туда и не хожу никогда, а почему вы…

– Я ей уже объяснила, – сказала, входя, Инка. Волосы у нее были мокрые. Она куталась в большой халат, явно мужской. Во всяком случае, не Дарьин, так как та, с ее миниатюрными размерами и ростом ниже Инки на голову, в том халате бы просто потерялась. – Я объяснила в общих чертах, – сказала Инка. – И что про нас говорить не надо, если спросят, – тоже.

– Ну почему ж не надо? Надо. Только приехали мы часа в два ночи. А еще лучше – в три. Не раньше, но и не позже. Договорились, Дарьюшка?

– У нас этот «Уксус» – как бельмо. – Дарья разливала кофе. Инка уселась, бесцеремонно скинув пальто Михаила прямо на пол. – Милиционеры это клопиное гнездо сами же и пасут. Все знают про то, кто там собирается да что творится, и нарочно ничего не делают. Им так нужный планктон легче отлавливать. На пропитание.

– Да, – согласился Михаил, – это разумно.

– Это? Разумно? – Дарья застыла с джезвой в руке. – Да что вы такое говорите, Михаил! А люди? А мы, кто живет тут? Как нам быть? Да я с Филиппом вечером выйти боюсь! Мне домой после работы идти страшно! Это хорошо, если к подъезду подвезут, а если от автобуса… Мы когда слышим по телевизору слова о порядке, о борьбе, все такое, нам просто смешно! Понимаете, смешно! Никакая милиция ничего не делает, потому что ей так удобно и выгодно, понимаете? Выгодно!

– Точно. – Михаил прихлебнул кофе. Кофе был превосходен. – Робин Гуд нужен. Герой-одиночка, защитник слабых и карающий меч для злодеев. А еще лучше тайная неформальная организация, вполне боеспособная, объявившая беспощадную войну на уничтожение засилью в стране мафии и объединенной с нею коррумпированной власти, до премьера и Президента включительно. «Стенкрим» какой-нибудь. «Стена криминалу», а лучше сразу – стенка. Очень сожалею, Дарьюшка, но это не мой профиль. И не будем трогать Президента, он неприкасаем. А то пришьют статью за одно упоминание в этаком контексте.

– Смеетесь, а нам тут совсем не до смеха. В этом «Уксусе» такие типы есть… Их уже в лицо чуть не каждая собака знает. Одно только слово, что – Москва, столица, европейский город.

– Ну, Дарьюшка, кое-кого там уже нет и больше никогда не будет. А еще кое-кого только собаки теперь и узнают. По запаху, хотя правильнее было бы

сказать – по вони. В лицо их вряд ли кто-то сумеет распознать. Кофе вы готовите прекрасно, можно еще чашечку?

В ответ на Дарьин недоверчивый взгляд Инка только мрачно покивала.

– Угу. Так что ты, Дашка, дурочку валяй, если на улице спрашивать начнут. Спала, ничего не слышала, никого не было. Соседям не трепани. А мы уйдем днем, я замкну, ключи потом заберешь. Выпить есть что-нибудь? Да спать я завалюсь, не могу больше. Хоть часа два. – Михаил показал ей пустую бутылку. – Ну и не надо тогда. Все, люди, я ушла. – Инка встала.

– Игнатов телефон, – напомнил Михаил.

– Записная книжка в сумочке. Найдешь. Два часа меня не буди, потом – обязательно. Можете без меня секретничать сколько угодно.

– Такие дела, Дарьюшка, – сказал Михаил. Поднял сваленное Инкой пальто, отряхнул. Деньги и ридикюль были во втором внутреннем кармане. Слава Богу, не бросил в машине, как случалось. – Я подумал, может, нам все же уйти? Не впутывать вас? Я же не предполагал, что так получится. Сейчас я ее подниму, пока уснуть не успела, да след наш простыл. Выбраться только будет сложно, там, – показал за окно, – сейчас – ого!

– Что-то настолько серьезное?

– Еще узнаете. По телевизору, может, и не покажут, а у вас тут только разговоров и будет.

– Что впутывать! – беспечно взмахнула Дарья свободной рукой, наливая ему еще кофе. – Меня Попова уж столько впутывала, я привыкла. У нее всю дорогу что-нибудь… А там, – Дарья тоже показала за окно, – все было по справедливости?

– Да. Думаю, да. («Черт побери, ну и вопросы она задает!»)

– Тогда, значит, так тому и быть. Не волнуйтесь, Михаил, и можете вполне на меня положиться. Вы отдыхайте, если хотите, я вам с Инкой на софе постелила, а мне нужно выгулять и покормить Филиппа и вообще пора. Не волнуйтесь, – повторила еще раз, оглянувшись, когда шла из кухни.

Михаил пил кофе, слыша, как она зовет: «Филипп, Филиппушка, поднимайся, дурачок». Когда осталась одна гуща, резко перевернул чашечку на блюдце. Левой рукой и от себя. Подождал, пока стечет, поднял взглянуть, что получилось. Ни черта не получилось.

«Сроду я в кофейной гуще не разбирался. И ни в какие приметы не верил, а уж нынче-то… Что весьма огорчительно, потому что именно теперь мне совсем не помешало бы какое-нибудь доброе предзнаменование. Для укрепления духа. А то все сам и сам».

Михаил испытывал нежность к этой девочке, которая варит супчик старому псу Филиппу и всерьез говорит о справедливости между людьми.

Хлопнула дверь – Дарья с Филиппом отправились на прогулку. Михаил сходил повесить пальто и из прихожей заглянул в комнату. Инка спала, уткнувшись в подушку, разметав по ней свои волосы, в черноте которых просверкивали серебряные нити. За окном еще не развиднелось, да и на часах – семи нет.

Михаил выключил свет. За неимением чего другого, налил полный стакан выдохшегося шампанского и подумал, что, оказывается, не может припомнить, доводилось ли ему хоть раз спать во время своих сорокавосьмичасовых возвращений в Мир.

Похоже, ни разу. Времени терять не хотелось, да и потребности особой не ощущал. Перерывов между «проявлениями» вряд ли теперь стоит ждать. Уж настолько-то он приемы обращения с самим собой, служащим Мирам, изучил.

Время контрольного звонка с Игнатом – половина десятого утра, успеет еще. Правда, поспать? Для разнообразия впечатлений. Ах, Дашка рыжая!…

«Не спал ни разу и не брился, – подумал, проведя по подбородку тыльной стороной руки, – а надо бы».

Забираться в девичью ванную он, усмехаясь неведомо откуда проклюнувшейся собственной щепетильности, не стал. Тут вернулась Дарья. Он понял еще до заскрежетавшего в замке ключа по скребущим звукам внизу двери. Филипп, наверное, сохранил эту привычку со времен своей азартной здоровой молодости – рваться из дома на прогулку, а с улицы домой. Теперь скребки были одинокие, редкие, слабые.