Борис Карлов - Очертя голову, в 1982-й

• Название: Очертя голову, в 1982-й
• Автор: Борис Карлов
• Издательство: АСТ
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028381-4

…1982 год.

Год, поворотный для всей судьбы нашей страны.

Что было бы, если в этот год история, по наивной глупости четверых парней, попавших в прошлое и забывших о великом «принципе бабочки», пошла по другому пути?

Поклонники «альтернативной истории»!

Не пропустите!

---

Мерехлюдин разбил стекло специальным молоточком и положил большой палец на кнопку.

Паноптикум пустот

— На месте — стой! — скомандовал Лобов.

Он заметил срез стальной перегородки в своде тоннеля. Скорее всего, это средство для защиты от прорыва грунтовых вод. Да, пожалуй, больше она ни на что не годится…

В то же мгновение перегородка опустилась, отрезав Лобову путь к отступлению.

— Проклятие, они нас замуровали, — прошептал Лобов, подняв глаза и внимательно разглядывая свод тоннеля.

Солдаты запаниковали и открыли огонь. Пули с ртутными сердечниками оставляли на поверхности лишь ссадины и вмятины. Второпях начали прилаживать взрывчатку.

Но ещё раньше, чем мог бы последовать взрыв, створки в своде тоннеля распахнулись, и целое озеро густого бетона затопило людей, замуровав их заживо. В причудливых позах, с лицами, перекошенными от ужаса, они могли бы когда-нибудь образовать любопытный для археологов будущего паноптикум пустот, заполненных скелетами, остатками оружия и обмундирования.

Три минуты до конца света

Брызги цементного потока испачкали объектив, и экран потемнел. Коршунов снова обратился к главному монитору. Едва только Президент введёт пароль допуска, заиграет балалайка — в Сеть будет запущена программа мгновенного кодирования. Музыка, исполненная балалаечником-виртуозом, превратит его в послушное, безропотное животное. Он получит команду прекратить эксперимент. А затем добровольно передаст властные полномочия Коршунову, который с этой минуты станет бессменным, потому что бессмертным, Президентом…

Без трёх минут полночь.

На экране появилась вереница цифр.

— Есть! — воскликнул Альтшуллер. — Теперь он наш…

— Ну! Жми!.. — зашептал Коршунов в нетерпении. — Жми, бес ему в ребро!!

И небо вспыхнуло…

Залив бетоном километровый отрезок тоннеля, Мерехлюдин сел за стол и обхватил голову руками. Одна мысль причудливее другой вспыхивали в его воспалённом мозгу. И все они были пылающими, как обручи в цирке, вопросительными знаками…

«Если связь с внешним миром утрачена, не следует ли действовать последовательно до конца? Не следует ли совсем его уничтожить? Но зачем, зачем Коршунов нарушил первое правило, запрещавшее контакты с падшим миром разврата? Для чего он разрешил Альтшуллеру выйти в Сеть? Не для того ли, чтобы смотреть, копировать и распространять омерзительные порнографические фильмы, противные человеческой морали и физиологии? Не для того ли, чтобы окончательно растлить уже и без того лишённое моральных устоев население вверенного ей Города?…

…Это возмутительно! Я слышала, что там показывают совершенно, совершенно голых собак! Но нет, нет, растлитель и извращенец, ты лишил меня девственности, но ты не получишь этого удовольствия».

Мерехлюдин встал перед зеркалом и обвёл губы красным фломастером. Затем припудрил нос зубным порошком, от чего всё лицо его сделалось белым. Жеманно поправил волосы.

— Ваша задача номер один, товарищ командующая Городом? Прекратить извращения в эфире! Слушаюсь, мадам.

Мерехлюдин вышел из кабинета и сорвал с пожарного щита топор. Держа его наперевес, словно знамя, он направился к распределительной станции. На ходу он описался и подумал с досадой, как не вовремя у него всегда начинаются менструации.

Сидевший в ресторане с рюмочкой коньяка доктор Павлов увидел, как его пациент решительно пересекает Асфоделовый луг, и бросился к телефону.

Оказавшись в помещении распределителя и прогнав дежурного, Мерехлюдин встал перед обвитой лианами проводов стеной. Затем, хорошенько размахнувшись, перерубил ведущий на поверхность кабель связи.

Экран погас.

Альтшуллер и Петрушка переглянулись: часы начинали бить полночь.

Зазвонил телефон, Коршунов схватил трубку и услышал взволнованный голос доктора Павлова.

— Кто?… Да пошёл он…

И в это мгновение небо вспыхнуло.

ГЛАВА ШЕСТАЯ После праздника

Наступил новый, 70-й (1987 Р. Х.), ещё один невесёлый год в мире, обречённом на гибель. Сразу после его встречи Котова пригласили в НКВД. Это было не просто неприятно, это было мучительно больно. И без того лежавшего в отходняке Диму то и дело пронизывал беспричинный страх, а постельное бельё было влажным от пота. В такие дни он выключал телефон и дрожал при звуке шагов на лестнице. Но сейчас поругавшаяся с родителями Лена Чебрикова жила у него и охотно снимала трубку на все звонки.

После пререканий, во время которых Лена зажимала мембрану ладонью, Котов взял телефонную трубку и неприязненно прислонил её к уху.

— Да… — сказал он упавшим голосом.

— Алло, Дима? Здравствуй, Александр Сулейманович беспокоит. Встречались осенью восемьдесят четвёртого, перед концертом в Кремле…

— Где встречались?

Дима всё прекрасно понял, но переспросил из вредности.

— Ладно, ладно, не дури. Надо встретиться. Как ты сегодня?

Котов с ненавистью посмотрел на Чебрикову.

— Нет, в ближайшие дни не могу. Болен, температура.

— Это понятно, третьего января у всех температура. Я недалеко, на Большом, в исполкоме, в той же комнате. Жду тебя через полчаса. Долго не задержу.

— К сожалению…

Но Кизяк положил трубку.

Котов вспотел так, что пришлось откинуть одеяло.

— Не кури! — слабо крикнул он на Чебрикову, смотревшую на него, как ему показалось, насмешливо.

— Надо идти, — заметила она вполне издевательски, не подумав затушить сигарету. — Это тебе не Соколов, это начальник отдела…

Пешая прогулка до исполкома немного освежила. Редкие снежинки приятно таяли на лице, следы праздничного убранства радовали.

Но вот, зайдя в фойе исполкома, Котов снова ощутил приступ беспричинного страха, головокружение и дрожь в коленях. Здесь, в тепле, его снова бросило в жар, а после подъёма на два марша по ковровой дорожке начался упругий барабанный стук в висках.

С отвращением напившись застойной воды из-под крана в туалете, он остановился перед знакомой дверью и тихо постучал.

— Заходи.

Котов шагнул в кабинет, хмуро кивнул вырисовывавшемуся на фоне окна силуэту и, закрывая за собой дверь, запутался и сделал лишний оборот вокруг собственной оси.

— Ну, что ты топчешься, как новобранец? Будто в армии не служил? — доброжелательно приветствовал его майор Кизяк. — Проходи, садись на стул.

Котов уселся и стал разглядывать царапину на стекле письменного стола.

Минута прошла в полнейшем молчании, только где-то за стеной слащаво тикали казённые ходики.

— А хочешь, я сейчас, прямо отсюда, отправлю тебя в камеру? — сказал Кизяк, неожиданно повысив голос. — К уголовникам?

Молния поразила ослабевшее котовское сознание. Он поднял глаза и посмотрел как провинившаяся собака. Тысячи мыслей промелькнули в одно мгновение, весь хмель слетел, остался только яркий, пронзительный ужас.

— Или не надо? — снова выдержав паузу, поинтересовался Кизяк другим, примирительным тоном. — Или будем дружить?

— Л-лучше дружить, — слабо и угодливо улыбнулся Котов, надеясь, что секундный душераздирающий кошмар обернётся всё-таки для него безобидной шуткой.

Кизяк тоже улыбнулся и сразу перешёл к делу.

— Понимаешь, Дима… Ты, конечно, от этих глупостей давно отошёл, но у тебя ведь должны сохраниться какие-то связи с этими… попами, роками… Ну, группами. Понимаешь?

Уняв дрожь в голове и в шее, Котов попытался сообразить, чего от него хотят.

— Надо подумать.

— Хорошо, подумай. Ну, типа, у кого незалитованная программа, левые концерты. Кто балуется наркотиками.

— Я подумаю.

— Может, у тебя есть знакомые гомосексуалисты? В творческой среде это совершенно нормальное явление.

Котов сразу подумал про Марусина, которого недолюбливал, но всё же отрицательно покачал головой. Не для того, чтобы выгородить, а так, из принципа. Он не мог знать, что обстоятельные отчёты Марусина уже ложились на стол Кизяка ежемесячно, а то и еженедельно.

— Ну ладно. Нет так нет.

Кизяк поднялся и начал застёгивать свой скрипучий дипломат.

— Так что иди домой и подумай.

— Да, конечно, я постараюсь, — Дима тоже поднялся, чувствуя приятное облегчение.

Выйдя на улицу, он набрал в пригоршни снега и растёр по лицу. Смахнул, потряс головой и вытерся платком. Второй раз его напугал в одном и том же месте один и тот же человек. Эта жизнь тоже определённо не ладилась. Одолеваемый тяжёлыми мыслями, Котов поплёлся домой.

Достать хорошего яду

Прошедшие два года не принесли Котову радости. Режим укреплял позиции, на полках магазинов появились продукты, а людей на улицах становилось меньше. Чебрикова изменяла, ансамбль «Невский факел» наяривал верноподданническую халтуру Александра Марусина.