Борис Карлов - Плагиат (Исповедь ненормального)

• Название: Плагиат (Исповедь ненормального)
• Автор: Борис Карлов
• Жанр: Современная проза

---

2. Альтернатива

3. Козлы

4. Не Стой На Пути У Высоких Чувств

5. Навигатор

6. Пятнадцать Голых Баб

7. Платан

Виктор Гусев — клавиши, вокал.

Крюк «Лохматый Чёрт» — гитара, вокал.

Кирилл Басс — бас.

Пётр Трощенков — ударные.

Музыка и тексты — Виктор Гусев.

«Антроп-студия»

Запись распространялась незаконно на пятисотметровых бобинах. Оригинал стоил 25 рублей (сумма немыслимая, но справедливая); первая перезапись — за пятнашку. На лицевой стороне наклеенной фотообложки значилось название группы (готическим шрифтом), название альбома, а также красовались четверо хмурых, волосатых молодых людей богемной внешности — под аркой, на фоне темноты проходного двора.

Час пятнадцать чистого времени — формат ещё несуществующих CD. Виниловый диск — сорок, сорок пять минут. Но Гусев привык слушать музыку на CD, да и девяностые, в общем, были уже не за горами. Записанное сегодня будет работать на него всю оставшуюся жизнь. Если только опять какая-нибудь глупость не вернёт их в 2004-й.

Итак, задача номер один состояла в легализации группы. Официальные гастроли означали, во-первых, нормальное трудоустройство и стабильный заработок — по десятке на нос за концерт (10 рублей на 30 дней = 300). Конечно, выступать придётся не каждый день, но часто по два, а то и по три концерта за раз. В среднем — триста официальных рублей, зарплата доцента. А при наличии ловкого администратора и готовности к определённому риску, в курортный сезон каждый из четверых может заработать себе на «Запорожец».

Во-вторых, совсем скоро, с началом перестройки, за несколько гастрольных лет, на стадионах, можно будет хапать так, что хватит на всю оставшуюся жизнь.

9

Разговора с Кирой Берёзкиной не получилось. Неделю родители врали, что её нет дома, потом она всё-таки подошла и произнесла ледяным тоном:

— Очень коротко.

— Кира, красотка, любовь моя…

— Ещё короче.

Гусев понял, что Кира положит трубку и затороторил:

— Слушай, радость моя, твой Лужин, он может нас пристроить в Филармонию… ну, чтобы группа могла работать легально?

— Нет.

— Не может или ты не хочешь?

— Я больше не встречаюсь с Лужиным. Если у вас к нему дело, запишитесь на приём. Кажется, вторник и четверг с одиннадцати до часу.

Удар, гудки.

Она больше не встречается.

Это не есть хорошо. Это очень, очень не есть хорошо.

Гусев прошёл в кухню, прикурил беломорину, вдохнул и выпустил облако густого дыма. Оставалась мамахен Телегина. У неё каких только нет связей. И она как раз может быть дома. А Телегин вечерами работает в «Трудовой смене». Ага… Так и так, Тамара Леонардовна… Как вы хорошо выглядите…

Накрутил номер.

— Тамара Леонардовна? Здравствуйте! Это Гусев.

— Неужели. А я бы не узнала.

— Саша дома?

— Саша в редакции… как ты знаешь. Ты у меня что-нибудь спросить хотел?

— Да… Тамара Леонардовна… У меня группа… то есть, вокально-инструментальный ансамбль. Хочу зарегистрироваться в Филармонии, только не знаю, с какого бока… нет знакомых.

— Потуши папиросу.

— Что?.. А, понял.

Гусев затолкал в пепельницу окурок.

— Я сама тоже никаким боком. Но я знаю одного энергичного молодого человека с опытом работы в Филармонии… очень интересным опытом… В отделе кадров остались на него данные. Запиши телефон… Алла Константиновна, от меня. Попробуй с ним поговорить.

— Как его фамилия?

— Э-э… Гоша Кварцхава.

— Спасибо, записал!

— И никаких пьянок с моим сыном, он занят серьёзной работой. Понял, гусь лапчатый?

— Понял! До свидания!

Гусев опустил глаза на свои каракули. Гоша Кварцхава. Уж не Георгий ли Семёнович? Неужели в мире настолько тесно?!

10

С первого взгляда Гусев понял, что это он. «Молодой человек» — сильно сказано, лет тридцати пяти, не меньше. Заметно потасканный, с лицом пьющего человека, седыми волосками в коротких бакенбардах. Дымчатые очки, маленькое брюшко выпирает из-под синего клубного пиджака. Яркий широкий галстук. Обезоруживающая улыбка. Двадцать лет спустя он будет холёным и гладким, очень разборчиво питающимся, одетым в шмотки от кутюр. Дымчатые очки обретут золотую оправу. Сейчас за стёклами в глазах огонь, потом будет глянец.

При случае Тамара Леонардовна обрисовала вехи его сознательной жизни.

Году примерно в семидесятом, закончив на Украине десятилетку, откосив армию и поработав где-то на посылках, Гоша приехал в Ленинград. Он поступил в институт Культуры и благополучно закончил, если не считать эпизода на третьем курсе, когда его едва не отчислили за неуспеваемость. (Фарсовка отнимала у него слишком много времени.) По распределению работал заведующим клубом в далёком посёлке у чёрта на куличиках. Сразу проявил себя как инициативный общественник, организовал детский хор, о котором, его стараниями, был снят десятиминутный документальный фильм «Архангельские соловьи». В областной центр полетели документы на членство в Партии.

Но тут претензии на кандидата внезапно предъявила сельский библиотекарь Нежданова, заявившая о своей беременности. Она поняла, что перед Гошей открываются светлые перспективы, в которых ей нет места. Что, оттолкнувшись об архангельскую землю, он полетит куда-то высоко, а она останется на здесь, где нет ни одного интеллигентного человека, матерью-одиночкой. Она решила доказать отцовство хотя бы для того, чтобы если н выйти замуж, то по крайней мере получать потом приличные алименты.

Гоша категорически отвернулся от будущего ребёнка; Партия, учитывая потоки писем Неждановой во все инстанции, отвернулась от него. В его личном деле появилась какая-то пакость, из-за которой в Партию его не брали и после.

Тем временем Гоша, продолжая руководить хором, открыл среди сельской ребятни гения-самородка. Мальчишка обладал абсолютным слухом и трубным голосом немыслимого диапазона. Состряпав программу из русских и итальянских народных песен, Кварцхава приодел мальчишку и повёз его на гастроли.

Концертная деятельность началась в середине июля и закончилась в декабре 72-го. За это время семья мальчика и его импресарио заработали деньги, вскружившие им головы. В выходные и праздничные дни мальчика заставляли выходить на сцену три-четыре раза за сутки. Пожилой аккомпаниатор (аккордеон или пианино) запил, мальчик выступал а капелла.

Особенную изюминку репертуара, носящую оттенок запретности, представляли несколько песен о Сталине. Композитор Александров, что уж говорить, имел большой талант. Народ, собиравшийся в прокуренных «красных уголках» или возле импровизированной полевой эстрады-кузова, тепло подхватывал.

Обкатав «советского Робертино Лоретти» по деревням, 7 ноября Кварцхава показал его орденоносцам в областном Доме ветеранов. По реакции генералов и партийных товарищей было понятно, что «Робертино» обречён на успех в столицах.

После прослушивания коллектив был принят в штат ленинградской Филармонии, научпоп снял документальный фильм «Архангельский феномен», велись переговоры об участии мальчика в прямом телевизионном эфире новогоднего «Огонька».

Всё кончилось незадолго до наступления 1973-го, во время выступления на открытии ёлочного базара в ВДНХ. Мальчик взял очень высоко «родина слышит, родина знает», а затем немыслимо высоко: «где в облаках её сын…». Слова «пролетаетет» никто не услышал. Советский Робертино Лоретти сломался на букве «ы». Он полностью и бесповоротно потерял голос.

Гоша Кварцхава тоже на несколько лет где-то потерялся. Возможно, он отсиживался в родной Украине, возможно, находился на излечении, так как, по слухам, его катастрофически отделал отец мальчика, передовой механизатор, подстрекаемый библиотекарем Неждановой. То есть, вернее всего, сначала лечился, а потом отсиживался на родине.

Он снова появился в Ленинграде только в 1979-м. Заведующая отделом кадров Филармонии узнала его по сиянию глаз за дымчатыми стёклами и коробке конфет «Пьяная вишня».

— Что же вы совсем пропали, Георгий…

— Семёнович. Просто Гоша.

— Да-да. У вас, кажется, был этот мальчик, новосибирский феномен. Куда же он делся?

Кварцхава вдруг понял, что зря боялся и потерял годы, скрываясь в захолустье. Здесь никому не было дела до звёздочек-однодневок, гаснущих уже на рассвете.

— Увы, потерял голос. Феномены, они ведь недолговечны.

— Да-да, припоминаю. Всё равно бы через год голос сломался так и так. Это же не голос, а возрастное. Нельзя же из всех поющих мальчиков делать евнухов.

Кварцхава угодливо захихикал. За этот год они успели бы выступить в Кремле, и всё сложилось бы совсем иначе.

— А у вас теперь новый коллектив?

— Да, знаете ли, не то, чтобы концертировать, а скорее для общественной работы. Хор старых большевиков из Дома ветеранов.