Ион Чобану - Мосты

• Название: Мосты
• Автор: Ион Чобану
• Жанр: Русская классическая проза

---

Да, товарищ Шеремет умел снимать стружку. Ничего от меня не осталось. И вдобавок я не знал, кто такой Аристотель и что такое анархия.

Конокар или нет - это мы еще посмотрим! А пока что я сбегал в школу, стал рыться в книгах, присланных из Ленинграда, чтобы узнать, кто такой Аристотель и что за штука эта анархия. Таков уж человек: не терпится ему узнать, как его обругали. Я нашел анархию и анархизм. Это была длинная история. И не по моим зубам. С Аристотелем проще. Был он человек, как все люди. Сделал много добрых дел. В логике, психологии и медицине. Только с философией не справился. Соскользнул на боковую дорожку и попал в болото идеализма. Надо поискать и слово "идеализм". Но тут дверь учительской открыл дед Петраке. Поставил клюку в угол, хрипло сказал:

- Доброго времени!

- Доброго, дед Петраке.

Зимой старик редко выбирался из своей берлоги. Холод переносил с трудом. Грелся у печки. Сосал лапу, как медведь, говорил дед. Из хаты его выгоняли только чрезвычайные обстоятельства. Болезнь Ирины Негарэ. Или кого-нибудь из ее детей. С тех пор как Митря опять был на фронте, он чаще заходил к ней - узнавать, что парень пишет с "позиции", как старик называл фронт.

Дед Петраке сидел молча. Мог молчать целую вечность. Но я чувствовал, что он ко мне по делу.

- Ну, как ваша жизнь?

- Понемножку, тянем лямку.

- Что Митря пишет?

- Жив-здоров.

В учительской тесно, тепло. Угрелась стариковская одежда. Запахло влажной овчиной, одеждой чабана.

- Вы ко мне, дед Петраке?

- Да, к вам...

- Письмо Митре написать хотите?

- Нет.

- А по какому делу?

- Я вам за это гектар земли обработаю... Не даром прошу...

- Что именно?

- Будь конокаром...

- Вот оно что...

- Люди тратятся на свадьбу. Должно же быть красиво, по-людски.

- Каждый думает о своем благе.

- Нет. Так оно лучше.

- Обо мне никто не думает.

- Думают... Даже девушки...

- Гм.

- Но так лучше. Что было, то забава... Время сгладит...

- Она так думает? Или вы?

- Так лучше.

- Передайте: буду конокаром!

- Покорно благодарим...

- Без гектара...

- Без... Ладно, пусть без...

Дед Петраке грузно поднялся, взял посох в углу. Пошел, широко расставляя ноги. Положив руку на клямку двери, обернулся.

- Доброго времени... Тебе за это воздастся.

Ладно. Пообещал. Да... но можно ли мне? Я же комсорг, учитель. И вдруг конокар на свадьбе! Ко всем моим бедам этой только не хватало. Не-не-не! - как говорит дедушка.

Поеду-ка я к Шеремету. Узнаю, что там в книгах сказано на этот счет. У меня есть права... но, как сказал Аристотель, еще и обязанности перед обществом. Я бы пошел за советом к товарищу Синице - он здорово умел сближаться с людьми, и его очень любили комсомольцы. О многом спрашивали без стеснения. Но мой вопрос был особенно щепетильный. И вот почему.

Товарищу Синице очень нравились народные празднества. Он был завсегдатаем на свадьбах, крестинах, на всех учительских торжествах, балах. Из любви к обычаям даже на посиделки заглядывал. И не притворялся, не разыгрывал из себя "народника". Такая была натура.

Однажды он попал ко всенощной в Старо-Теленештскую церковь. Поп в знак признательности подарил ему пару калачей. Чудесные калачи! И ведерко красных яиц.

Шут знает, как разнюхали про батюшкино подношение. Болтали на всех углах. И бедный Георгий Васильевич, молодой член партии, прошел боевое крещение - получил первое взыскание: выговор с занесением в личное дело. И в придачу изрядный нагоняй от товарища Шеремета.

Наверно, Георгий Васильевич Синица после этого тоже рылся в словаре...

Я робко вошел в кабинет Алексея Иосифовича. Что-то пробормотал под нос.

- Пришел! Что же, я должен сам угадать, по какому ты делу?

- Хочу спросить. Можно мне быть конокаром на свадьбе?

- К комсомольскому богу обращался?

- Нет, не заходил.

- Плохо, что не заходил! - усмехнулся Шеремет.

Затем стал серьезным.

- Кто женится?

- Один наш учитель.

- Комсомолец?

- Да.

- А она?

- Нет. Из нашего же села. Мать у нее набожная... По монастырям ездит. А брат комсомолец. Партизан... Теперь на фронте.

- А-а-а, Негарэ?

- Да.

- Что же... ты комсомольский секретарь. Где комсомольцы, там и ты должен быть. Учитель, говоришь?

- Учитель.

- Поп их не венчает?

- Откуда я знаю?

- Как же так? Пришел и даже не знаешь, какая будет свадьба?

- Нет у меня ни малейшего желания быть на этом торжестве.

- Да... но ты должен быть среди молодежи. И в случае чего не поддаваться влиянию. Наоборот, убеди их устроить настоящую свадьбу. Вы, комсомольцы, задавайте тон.

Шеремет снял трубку, позвонил товарищу Синице. Того на месте не оказалось.

- Ладно, переговорю я с Георгием Васильевичем. А лично хотел бы тебе посоветовать: устройте хорошую комсомольскую свадьбу, чтобы о ней молва пошла... Женится учитель, комсомолец. Так можно ли позволить, чтобы старики вас тащили по церквам? Хорошо, что ты приехал. Считай, что организация свадьбы - твое партийное поручение.

Везет же мне! Куда ни кинь, везде клин. Теперь надо подумать о Викиной матери. У нее свои прихоти. Нет, одно из двух: либо комсомольская свадьба, либо венчание без конокара!

Я позвал Прокопия Ивановича в дом бади Василе и выложил ему условие. Вдобавок потребовал, чтобы он одолжил коня у Вырлана. Не буду же я конокаром на нашей кляче, что еле переставляет ноги. Прокопий живет на квартире у Вырлана, вместе хлеб пекут, чтят друг друга - вот пусть и попросит коня.

- Сделаем все по-людски...

Дедушка дома метал громы и молнии. Невеста пришла одолжить бабушкины глиняные горшки. Добрые горшки, известные всей Кукоаре, как и старухины заговоры. Оплетенные проволокой, пропитанные жиром, сохраненные в сухости, в печи.

Теперь старик с трудом вытаскивал их: наполнились золой, паутиной.

Глаза его сверкали. Гулкий голос, как церковный колокол, гудел на всю околицу:

- Ишь... замуж надумала!.. Коровья образина!.. Хвост дерет... Налижется медвежьего меда... А я паутины наберусь!..

Вика смеялась. И теперь была очень похожей на Митрю. Она отдалилась от меня. Я это понял.

- Знаешь, я буду конокаром.

- Кто бы мог подумать...

- Но при одном условии: чтобы не было венчания в церкви.

- Ну, посмотрим.

- Черт возьми! Еще смеешься?.. Или не на всю жизнь надеваешь ярмо?

- Что же мне, плакать?

- Ну... Чего тебе пожелать? От всей души - счастливой тебе жизни.

- Спасибо. И не сердись. Так будет лучше.

- Так будет лучше! Ишь... нашла что сказать... Дома ее ждут, не в чем голубцы варить, а она, коровья образина, размычалась...

3

Жениху и невесте не положено ездить ни на мельницу, ни на маслобойку: чтобы всю жизнь у них потом в голове не шумело.

Но Прокопий Иванович везде поспевал сам. Совсем забегался. Георге Негарэ не придавал значения приметам. Попадется ему кто в лапы родственник ли, чужой, - выжмет все, до последней капли. Недаром говорят: легко на свадьбе гулять, легко на нее смотреть... а уж бегают пусть другие. Свадьба бади Василе была куда скромней. Викина свадьба, по сути, первая на подворье Георге Негарэ. Одних стряпух сколько! Дня три сбивались с ног, суетились, жарили, парили...

Жаль, Митри нет. А ведь без него раньше не обходился ни один хоровод. Нет, не придется ему нынче отплясывать под музыку бади Володи из Бравичей! Наняли его, чтобы играл по нотам...

В детстве, помню, достаточно мне было заслышать бой барабана и напев флуера, как я бежал туда со всех ног, забывая о недоеденной мамалыге. И стоял как вкопанный, глазел, покуда мать не прогоняла домой хворостиной. Теперь же, повязанный через плечо красивейшими полотенцами невесты и жениха, с двумя калачами на локтях, высекал я искры из теленештского шоссе. Сопровождал жениха к невесте. Шутка сказать - главный дружка! Следом за мной - подводы, подводы, подводы. Родня жениха, парни из его деревни. Гиканье, ржанье коней, перестук телег жениховского поезда.

У акации, близ Теленешт, дорогу нам загородил исполкомовский "газик". Товарищ Синица! О, какая честь! Его тоже увешали шелковыми лентами. К груди приладили букетик. И сразу наша свадьба стала моторизованной. Жених посредине, его почтенные отец и мать по бокам. Посаженые родители за спиной, словно ангелы-хранители.

Закашлял, зачихал "газик". Мы скатились с лесистых холмов. На удалое гиканье у въезда в село откликнулись голоса с невестиного подворья. Грянул "марш горниста". Бедный Евлампий! Разве сравнишь его ораву с командой бади Володи? Это был настоящий марш: бадя Володя в армии служил военным дирижером.

Велика власть музыки. Я все позабыл: и то, что моя невеста выходит замуж за другого, и служебные передряги, и райкомовскую проработку. Не сводил глаз с бади Володи. Среднего роста, в овчинном кожухе с серебристым воротником, в смушковой качуле с круглым верхом. В левой руке серебряный кларнет. Редко прикладывал инструмент к губам, больше дирижировал им. Но я заметил: никто не указывал баде Володе, когда и что играть. Перед каждым музыкантом на пюпитре лежали ноты. Весь распорядок свадьбы был означен в этих тетрадях.