Елена Арсеньева - На все четыре стороны

• Название: На все четыре стороны
• Автор: Елена Арсеньева
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15662-3

Ничего себе — сходила писательница Алена Дмитриева в библиотеку! Ее столкнули с лестницы и обокрали. Утащили.., картонную закладку из книги. И это не где-нибудь, а в самом Париже. Жаль, что не сразу Алена узнала истинную цену похищенной у нее вещи! Теперь тут и там ведутся разговоры о некоем бесценном раритете, вокруг русской дамы вьются подозрительные люди в шляпах. Наверняка они — конкуренты в поисках сокровищ, к которым могут привести те цифры, что были начертаны на закладке! Значит, нужно найти ее, разгадать шифр и опередить всех. Детективный азарт захватил горячее сердце писательницы. И странное расследование началось…

---

Агрегат был просто зверь, дело свое знал, Алена только успевала страницы в книжке переворачивать да на кнопочку нажимать: триста страничек ксерокс отработал минут за пятнадцать! Однако и это кому-то показалось долго: вокруг с нетерпеливым видом начал похаживать какой-то козлобородый мсье лет сорока — очень тощий, лысоватый, с водянистыми глазами и тонкогубым ртом. Впрочем, одет он был вполне стильно: узкие джинсы, самую чуточку расстегнутые на интересном месте (фишка номер один в Париже этим летом!), экстравагантный текстильный ремень, пряжка которого спереди выставлена (фишка номер два!) из-под облегающего клетчатого пуловера, туфли с загнутыми носами, модные очочки в черной оправе… Да и на Алену, надо сказать, он поглядывал вполне, вполне задорно. Особенно ее бриджи защитного цвета этому мсье понравились, хотя ничего особенного в них не было — бриджи как бриджи, купленные, к слову, здесь же, в Париже, в любимом Аленином магазине «Burton» еще прошлым летом.

Наконец Алена закончила работу, собрала листочки в стопочку и отправилась рассчитываться с продавцом.

— Триста страниц, — сказала она. — Сорок пять евро.

Он посмотрел подозрительно, вынул из-за уха (честное слово, Алена сама видела!) карандаш и споро, с невероятной скоростью, пронумеровал все копии.

— Шестьсот страниц! — сообщил с торжеством. — Девяносто евро!

Алена похлопала глазами, дивясь несусветной сумме. Потом усмехнулась и, глядя прямо в наглые глаза толстого араба (на Фобур-Монмартре все лавочки и магазины принадлежат если не арабам, так евреям или китайцам, причем все три нации уживаются вполне мирно), спокойно проговорила:

— А что, я каждую страницу книги снимала на отдельный листок? По-моему, вы должны брать деньги только за разворот!

Хитрый какой! Поставил нумерацию и справа, и слева на развороте, вот и получилось в два раза больше!

Араб и глазом не моргнул: только вздохнул с явным сожалением (не удалось обжулить, ушлая клиентка попалась!) и сообщил снисходительно:

— Ладно, тогда триста страниц и сорок пять евро. «Ладно!» Ишь ты, «ладно», главное!

Алена возмущенно фыркнула, протянула ему бумажку в пятьдесят евро, получила сдачу, сложила свое имущество в сумку и пошла, чувствуя всеми своими бриджами взгляд козлобородого мсье, но не оборачиваясь и даже бровью в его сторону не ведя. Пошла, вся такая гордая, недоступная победительница наглых продавцов…

— Мадемуазель! — послышался несколько дребезжащий, тоже, как и бородка, напоминающий козлиный голос. — Вы забыли книгу!

Алена мигом обернулась, подбежала к ксероксу и схватила свою главную драгоценность сегодняшнего дня. И улыбнулась козлобородому самой своей обольстительной улыбкой. Он того стоил, ей-богу! Во-первых, не дал совершить трагическую ошибку и утратить библиотечную книгу (дамы с рю де Баланс вкупе с мадам де Флао, конечно, линчевали бы писательницу Дмитриеву, в этом не может быть сомнений!), а во-вторых, всякий, кто называл нашу героиню (особу, повторимся, постбальзаковского возраста) девушкой (mademoiselle по-французски не что иное, как «девушка»), имел право на ее расположение.

— Спасибо, мсье, большое спасибо! Я такая souillon, то есть нет, не неряха.., как это… — начала заикаться Алена. Она хотела сказать «растяпа», но забыла слово.

— Вы имеете в виду — maladroit? — с улыбкой подсказал любезный козлобородый мсье, оказавшийся к тому же очень догадливым. — Вы не француженка? Должно быть, полька?

— Почему полька? — удивилась Алена.

— Считается аксиомой, что польские женщины самые красивые, — улыбнулся мужчина. У него были отличные зубы, очень милая улыбка, и вообще при ближайшем рассмотрении он оказался ничего еще, этакий обаяшка с сильным налетом интеллектуальности. — Французы усвоили это еще во времена Первой империи [7].

— Жаль вас разочаровывать, — усмехнулась Алена. — Я русская.

— А! О! — глубокомысленно произнес интеллектуальный обаяшка. — Видимо, эта аксиома имеет отношение ко всем славянкам.

Честное слово, с каждой минутой мсье нравился нашей героине все больше. Она бы не возражала получить от него еще парочку доказательств такой милой аксиомы (все-таки ничто так не лечит сердечные раны, нанесенные одним мужчиной, как комплименты, полученные от другого, пусть даже и похожего слегка на козла), однако он перевел взгляд с ее груди на прижатую к ней книгу и сказал:

— Да у вас настоящая древность! Судя по цвету бумаги, начало прошлого века?

— Двадцатые годы, мне кажется, — уточнила Алена. — Определенно сказать не могу — нет титульного листа.

— Это, наверное, мемуары?

— Совершенно верно.

— Литература такого рода всегда в цене, — задумчиво сказал козлобородый. — Даже на русском языке. В Париже ведь много русских… А вы не желаете продать вашу книгу?

— Как так — продать? — растерялась Алена. — Зачем? Кому? Вам?

— Не мне, — покачал он головой. — Хотя я и занимаюсь антиквариатом и даже имею магазин вон там, на рю Прованс, угол рю Лепелетье, но я специализируюсь на старинных картинах, а также гравюрах и рисунках. Однако у меня есть приятель, магазин которого называется «Les antiquites orientales» — «Восточные древности», ну, и он довольно часто выставляет там антикварные книги.

— Я не совсем понимаю, почему Россия вдруг сделалась таким уж востоком, — сухо заметила Алена. — В смысле географическом? Или для французов она до сих пор дикая Азия?

— Ради бога, извините, — пробормотал козлобородый. — Я вовсе не хотел задеть ваши патриотические чувства. Это просто ужасно, до чего обидчивы русские и вообще славяне! Я знавал одну обидчивую даму.., она была полька…

— И красавица? — не удержалась от реплики Алена.

— Все еще да, хотя ей уже.., м-м.., хотя ее первая молодость уже далеко позади, скажем так, — изысканно выразился козлобородый, но у нашей героини, первая молодость которой тоже была уже позади, немедленно испортилось настроение. Она ненавидела выражение «первая молодость», потому что оно напоминало ей о знаменитой булгаковской осетрине, которая была второй свежести, а не первой, единственной. Может быть, тут сыграло роль уязвленное самолюбие: ведь некто, разбивший ей сердце, был молодости именно первой, сияющей и сверкающей, а может быть, из-за избыточной мнительности, которой начинают страдать все без исключения красавицы, перешагнувшие определенный возрастной рубеж. Так или иначе, Алена мигом увяла, перестала улыбаться и играть глазами, слушать продолжение про обидчивую польку не пожелала, а просто сообщила, что книжку продавать не собирается, поскольку она библиотечная, извинилась, мол, очень спешит, и, бросив козлобородому торопливое: «Au revoir!» — выскочила из магазина, начисто забыв, что собиралась посмотреть также карнавальные костюмы и маски.

«Да ладно, потом!» — подумала она, уже входя в подъезд Марининого дома, но немедленно забыла о маскарадной экипировке опять… И, как выяснится впоследствии, правильно сделала, потому что никакой карнавальный костюм ей не понадобится. Так уж было предопределено!

Еще она забыла проверить, все ли листочки пересняла, и вспомнила об этом только дома. Нет, слава богу, ничего не пропустила, ни одного разворота, правда, один из них оказался перекрыт закладкой, а Алена этого не заметила, поэтому посреди текста образовался белый прямоугольник с сердечком в центре и столбиком цифр, в оригинале бледно-лиловых, а теперь ставших черными и очень четкими. В центр сердечка попало слово «бросил».

Смешно! Кто кого? Некий И, некую АЛ Ну уж нет, это она его бросила, она, она, она! Алена открыла книгу и нашла эту страницу. Оказалось, что какой-то врач новочеркасского госпиталя не просто бросил своих раненых без присмотра, но и выдал их на растерзание красным. Алена от руки восстановила текст в своей копии, а потом настало время идти гулять с Лизочкой.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЗОИ КОЛЧИНСКОЙ

Времени было три часа ночи — я как раз незадолго до этого слышала, как били часы на старой башне… Она стояла над Свией, но удары колокола разносились в ночной тиши через весь город, даже до тюрьмы достигали, хотя услышать их можно было только таким настороженным слухом, какой был у меня тогда. И вот лишь только стих последний глухой удар, как я услышала эти шаги, возню в коридоре и также женский плач, жалобный такой плач, ну просто детский. Вот, подумала, уже и детей начали хватать!

Шаги остановились у нашей двери. Я едва успела откатиться от порога и вскочить на свои нары, вернее, на их краешек (спала я рядом с одной из воровок, с самого краю нар), как загремел засов, дверь открылась, из коридора легла полоса света. Надо сказать, что одним из немногих электрифицированных зданий в Свийске была именно тюрьма, и первое, что сделали большевики, взяв город, это восстановили работу электростанции, поэтому и днем, и ночью в коридорах тюрьмы горел свет, а в камерах его, слава богу, на ночь выключали, может быть, экономили мазут или солярку, или на чем там работал электрический движок! Так вот, в полосе света я увидела две фигуры охранников, которые, зажимая под мышками винтовки, волокли в камеру какую-то женщину. Она молчала, лишь, изредка громко всхлипывая, билась между ними, пытаясь вырваться, а они, тоже молча, силились ее удержать и перетащить через порог. Какое-то время длилась эта борьба, потом, конечно, охранники заставили пленницу перешагнуть порог, толкнули, захлопнули дверь, заложили ее засовом и ушли. И все это — не проронив ни слова. Но за те мгновения, пока женщина еще билась на пороге и была освещена, я успела увидеть ее — и до глубины души поразилась странности ее облика!