Кира Буренина - Из записок переводчицы

• Название: Из записок переводчицы
• Автор: Кира Буренина
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-020805-7, 5-9578-0468-1

---

— Вижу две жены, но обе не твои, — заунывно вещала цыганка, — а рядом один сын.

Лемке занервничал, ничего не понял и потребовал, чтобы я перевела слово в слово.

— Как же не мои жены, одна точно моя! — тут же закричал он, когда я все перевела.

— Я не вижу ни одной, — продолжала цыганка, — будет у тебя дорога дальняя и известие. А теперь позолоти ручку.

Герр Лемке доверчиво вложил в протянутую «ручку» всю имевшуюся у него российскую наличность и обратился ко мне с предложением пройти в бар.

— Мне надо выпить, — заявил он.

Я не протестовала. Всей фирме было известно, насколько шеф суеверен. В баре Лемке осушил залпом бокал риски.

— Марина, — ему надо было с кем-то поделиться, — а ведь она права.

Я по опыту знала, что останавливать шефа не было смысла.

— Вы же знаете, моя первая жена и сын живут в Линце, а вторая жена у меня из Зальцбурга, там Моцарт родился... Боже мой, я должен позвонить, а мобильный отключился! — И он ринулся к стойке бара.

— Отсюда невозможно! — в спину крикнула ему я. Нервное состояние интуриста проняло бармена. Через минуту он вернулся с сотовым телефоном.

— Зпасибо, — бормотал взволнованный Лемке. Разговор по телефону занял не больше двух минут, после чего раздался вопль. Все сидевшие в баре вздрогнули и стали озираться в поисках трупа.

— Марина, Марина, — горестно повторял потерянный герр Лемке. — Она была права, она была права... — Он мотал головой из стороны в сторону.

— Да в чем дело? — затормошила я шефа.

— Я звонил домой, — заламывая руки, стал рассказывать босс, — а она мне: «Можешь вообще не приезжать домой, живи в отеле, а я с тобой развожусь. Сколько, — говорит, — можно обманывать! Знаю я твои задержки рейсов. Развлекаешься с кем попало». Цыганка была права, вот так известие!

Мой шеф был на грани нервного срыва. Окружающие с сочувственным интересом посматривали в его сторону.

«Внимание! — захрипел динамик у него над головой. — Рейс 2768 Челябинск — Москва задерживается до двадцати четырех часов». Я поежилась — еще никогда не приходилось просиживать в аэропорту 10 часов подряд в ожидании рейса.

— Марина, — в голове Лемке зрело решение, — может быть, нам можно взять билеты на другой рейс, в другой город?

— К сожалению, это невозможно, — вздохнула я.

— Тогда, — не унимался шеф, — может, можно купить самолет и нанять пилота?

Ему решительно надоел Челябинский аэропорт.

— Я всю жизнь кочую, — три часа спустя рассказывал примиренный с действительностью при помощи полбутылки виски герр Лемке, — одни поездки, другие. Поэтому со мной развелась первая жена. «Ты, — говорила она, — как верблюд в пустыне, бродишь, бродишь. А я жить с верблюдом не желаю». И ушла от меня. Теперь еще Лизе-лотта. Как она не хотела ехать со мной в Москву! Она чувствовала, что здесь что-то произойдет!

— Марина Воронцова и господин Лемке, вас просят подойти к стойке справочного бюро, — неожиданно прохрипело в динамике.

— Это что, розыгрыш? — Я встала со своего места, оставив шефа оплакивать его семейную жизнь. У справочного бюро стоял Леня Михайлов, с которым мы распрощались четырнадцать часов назад. Он страшно обрадовался, увидев меня.

— Я думал, что вас не найду. Дело — труба. Рейсы на Москву вообще отменены, нет исправных машин. Так что собирайтесь, поедем назад в гостиницу. А билеты ваши давайте сюда. Что-нибудь придумаем.

— Хорошо бы наши мобильники подключить, — вздохнула я, — а то без связи как без рук.

Лемке, уже не соображающий, куда его ведут, послушно сел в «рафик» и по дороге в гостиницу задал только один принципиальный вопрос: «Мы подъезжаем к Москве, да?» В гостинице он приободрился, обрел ориентацию и, пошатываясь, пошел к своему номеру. Мне происходящее казалось какой-то виртуальной реальностью. Два дня назад, поздно вечером, мы прилетели из Москвы, и нас так же расселяли в номера. Сегодня все повторяется почти в деталях — даже номера нам дали те же.

— Марина, — позвал из-за двери соседнего номера Лемке, — мне кажется, что это уже со мной было. Это как-то называется — дежа-вю, что ли?

— Спокойной ночи, — пожелала я шефу сладких снов. Быстро вытаскивая из чемодана все необходимые для ночлега вещи, я слышала сквозь тонкие стены номера, как Лемке топает у себя, бормоча что-то и восклицая. Пару раз он пытался запеть. «Сумасшедшая ночь», — сказала я себе, отправляясь в душ. В дверь постучали. Обернувшись полотенцем, я выскочила из душа и приникла ухом к двери.

— Кто там?

— Марина, это я, — раздался слабый голос. Это был Лемке. — Мне так плохо. Я хотел бы поговорить с вами, если можно, конечно.

Через двадцать минут шеф пил горячий чай, любезно приготовленный горничной по этажу, и плакался на превратности судьбы.

— Я — лучший начальник отдела. Я дольше всех работаю на одной фирме. И никто, слышите, никто меня еще не называл верблюдом! — Видимо, его зациклило на этом.

— Но это совсем неплохо, — попыталась утешить его я. — Верблюд — необходимое и выносливое животное. Без него никуда. Как у нас говорят корабль пустыни.

— А цыганка — это мираж? — с надеждой спросил шеф.

— Возможно.

— А мы с вами караван, который долго бродит в пустыне и не может дойти до оазиса, — продолжал аналогию повеселевший Лемке.

Видно, его забавляла эта игра.

— Да, — кивнула я, — именно так. Мы с вами усталый караван.

Герр Лемке, успокоившийся и повеселевший, вернулся в свой номер. Я легла. «Усталый караван», — прошептала я и заснула.

Яркий солнечный луч, прорезавшийся сквозь щель в портьерах, остановился прямо у меня на лице. Когда я проснулась, то сразу не могла понять, где я нахожусь. Но обстановка номера, веселый свист шефа за стеной сразу же напомнили события вчерашнего дня и ночи.

Мы странно встретились, И ты уйдешь нежданно, Как вдаль уходит караван, — напевала я романс, умываясь.

К десяти мы спустились с чемоданами вниз. Там уже стоял Михайлов.

— Очередной заход на Москву? — ехидно спросил портье.

— Да, знаете ли, — небрежно бросила я. — Но мы старые путешественники и нам не привыкать, — перевела я вопрос портье и свой ответ шефу.

— О да, мы старые верблюды, не так ли? — подхватил герр Лемке.

Оттого, что сказанное имело свой, понятный только нам смысл, мы захохотали. Портье пожал плечами. Михайлов подхватил чемоданы и двинулся к машине.

— Сегодня — порядок, — обрадованно выруливал он на главную улицу, — рейсы на Москву заявлены. Ваши билеты действительны.

— Хорошо! — зажмурился Лемке.

Вчерашние страхи, как видно, не имели над ним своей власти. Юн весело свистел, пока машина катилась к аэропорту.

— У господина Лемке сегодня хорошее настроение, — подмигнул мне Михайлов.

В аэропорту все так же суетились, так же спали в ожидании своего рейса, так же жевали бутерброды и куриные ляжки потенциальные пассажиры. Клубком катился по залу цыганский табор. Молодая цыганка остановилась «напротив Лемке:

— Эй, молодой красивый, давай погадаю, всю правду расскажу!

БАРХАТНЫЙ СЕЗОН

Сухие листья жестко царапали асфальт, оранжевое осеннее солнце неподвижно висело над маленьким южным украинским городком, словно прощаясь с ним до весны. Вот уже битых две недели я и четыре немецких специалиста сидели в этом городе на шеф-монтаже, и все, что восхищало на первых порах блестящее, как фольга, море, белые ухоженные домики и распевный говор местных жителей, — стало тускнеть и покрываться налетом обыденности. Никто не знал, долго ли еще придется оставаться в этом городке. Лемке, нервничая, каждый день звонил мне по мобильному из Москвы, язвительно осведомляясь насчет нашего загара, но мы ничего не могли поделать — местная таможня незадолго до прибытия оборудования фирмы на когда-то гремевший на весь Союз завод ввела свои новые правила, поэтому часть установки была смонтирована, а ящики с другой частью оборудования покрывались золотистой пылью на складах. Местное начальство писало срочные бумаги, бегало к администрации с требованием выдать ящики вне очереди, но пока безрезультатно. И мы с подопечными каждый день сидели у директора завода, слушая очередные сводки. Было жарко, в оконное стекло бились осенние мухи, директор непрестанно вытирал влажную лысину платком и к концу разговора предлагал одну и ту же программу — море и пляж. Нас вывозили на пустынный белый пляж и оставляли там до ужина в компании с алчно дышащим морем и огромными арбузами. Ужин проходил при скудном свете (в городе экономили электроэнергию) на террасе маленькой местной гостиницы, увитой виноградом, где сизые влажные гроздья «изабеллы» свешивались нам почти что на плечи. Эта идиллическая картина неизменно умиляла немцев, и они, воздавая должное винам местного розлива, благодарили судьбу за эту необычную командировку. Утром пунктуально, как часы, мы появлялись на заводе. Разбитые окна цехов, куча мусора на территории и тоненький ручеек рабочих не производили впечатления активно работающего гиганта эпохи индустриализации. Смены были короткие — до обеда, и все рабочие появлялись после обеда на местном базарчике, продавая всякую всячину. Огромная Доска почета, запечатлевшая последних передовиков конца восьмидесятых, медленно выгорала на солнце. Завод умирал тихо и без агонии — как умирают люди, дожившие до глубокой старости. Работа кипела лишь в трех цехах, в одном из них и проходил монтаж немецкой установки. Посещение третьего цеха с недостроенной и поэтому смотрящейся жалко установкой также входило в утреннюю программу. Сквозь запыленные большие окна пробивались узкие лучики солнца, духота сдавливала горло, стояла глухая тишина, и мне казалось, что мы никогда не уедем из этой сладкой вязкой южной осени в дождливо-мятежную холодную Москву.