Михаил Черненок - Кухтеринские бриллианты

• Название: Кухтеринские бриллианты
• Автор: Михаил Черненок
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1976

Совершено преступление. Расследовать его поручают инспектору уголовного розыска милиции Антону Бирюкову, уже известному читателю по книге М. Черненка «Следствием установлено».

Благодаря целеустремленности и настойчивости молодого сотрудника милиции удается напасть на след матерого рецидивиста и раскрыть давнее преступление, связанное с исчезновением бриллиантов известного сибирского купца Кухтерина в феврале 1917 года.

Наряду со взрослыми, распутывающими преступный клубок, в повести действуют пионеры: брат Антона Бирюкова Сергей и его друг шестиклассник Димка Терехин – активные участники школьного кружка юных следопытов.

---

– Анекдоты, Боренька, после. Сейчас нас интересует причина смерти этого загадочного старика.

– Причину скажу после вскрытия трупа.

Голубев завел мотоцикл и, забрав с собою понятых, укатил на полустанок.

В райотдел Голубев вернулся только к концу рабочего дня. Войдя к Бирюкову в кабинет, он по привычке хотел было сесть на подоконник, но передумал. Придвинул к столу стул и устало откинулся на спинку.

– Впустую? – спросил Антон.

Слава вздохнул:

– Почти. Дело, оказывается, сложнее, чем я предполагал. На полустанке ежедневно останавливается около десяти пригородных поездов, и на посадочной платформе постоянно толчется народ. По выходным дням наваливается тьма отдыхающих из Новосибирска. Особенно сейчас, в грибной сезон.

– Надо было потолковать с жителями полустанка. Может, к кому гости приезжали.

– Толковал. За прошлую неделю лишь к путевому мастеру, который сегодня понятым у нас был, дядя из Березовки наведывался.

– Из Березовки?… Кто? – Антон удивленно уставился на Голубева и только теперь вспомнил, что, кажется, именно в Березовке встречал молоденького железнодорожника, лицо которого показалось таким знакомым.

– Глухов Иван Серапионович. Знаешь такого?

– Ну, как же! Лучший плотник колхоза был, сейчас на пенсию ушел. Значит, путевой мастер – племянник Глухова? Зачем Глухов к нему наведывался?

– Приезжал на лошади. Помог дров на зиму заготовить. Кстати, дрова заготовляли в той роще, где сегодня обнаружили труп, так что, вполне возможно, след телеги на опушке с той поры остался.

– С продавцом магазина беседовал?

– Как учили… Только там не магазин, а буфет от треста дорожных ресторанов. Буфетчицу перепугал. Ей запрещено спиртным торговать, а она иногда знакомых «выручает», – Голубев достал из кармана водочную этикетку и положил ее на стол перед Антоном. – Вот, полюбуйся… Официально на трестовской базе получает запрещенный продукт, со штампом «Дорбуфет».

– На той бутылке, что нашли возле трупа, тоже этот штампик имеется, – внимательно разглядывая этикетку, сказал Антон.

– Потому и прихватил картиночку в буфете. Надо будет передать эксперту, чтобы проверил идентичность.

– Буфетчица, конечно, не помнит, кому водку продавала…

– Говорит, из железнодорожников на прошлой неделе только путевой мастер две бутылки покупал. Наверное, дядю угощал.

– Дядя его кержак, не пьющий.

– Значит, для себя купил. Как мне удалось установить, рыбак он заядлый.

– Кто, кроме мастера, покупал?

– – Говорит, какому-то инвалиду продавала. Будто бы путевой мастер попросил продать бутылку. Толковал с ним, с мастером. Заявляет, какой-то проезжий пристал, как банный лист. Чтобы отвязаться, сказал буфетчице: «Продай, а то умрет от жажды». – Слава вопросительно посмотрел на Антона. – Слушай, давай отложим передачу дел, а? Распутаем это дело коллективно, а после уедешь.

Бирюков долго молчал, разглядывая этикетку.

– Посмотрим, Слава. Если понадобится… – наконец ответил он, опять помолчал и повернулся к Голубеву. – Ты обещал рассказать, чем разговор с Торчковым закончился.

– Никаких денег, по-моему, у Торчкова не терялось. Понимаешь, ни на один вопрос прямо не ответил. Околесицу всякую нес. Ни с того ни с сего соседку свою, Гайдамакову, начал костерить на чем свет стоит. Они что, действительно рядом живут?

– Проулок их усадьбы разделяет.

– Так вот, козел этой преподобной бабки Гайдамачихи, как Торчков ее называл, повадился в торчковский огород капусту хрумкать. Торчков его как-то подкараулил и пырнул вилами, а Гайдамачиха в отместку торчковскому гусаку голову отрубила. И сейчас между ними война идет похлеще, чем у гоголевских Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем. Как она вообще-то, старуха?

– Гайдамачиха? Тише воды, ниже травы. Да в ее возрасте и трудно уже воевать. За семьдесят, наверное, перевалило.

– Правда, что она из помещиц?

– После смерти мужа, говорят старики, несколько лет трактир в Березовке и паром через Потеряево озеро содержала. Колчаковцы все это в распыл пустили и хозяйку чуть было к стенке не поставили.

– За что?

Бирюков пожал плечами.

– Толком никто не знает. А Торчков ничего об этом не говорил?

– Об этом нет, а вот что у старухи еще от «царского прижима» золото припрятано, с самым серьезным видом утверждал.

– Золото?… У Гайдамачихи?… – Антон засмеялся. – Вот дает Кумбрык! Да у старухи в избе – шаром покати. Все хозяйство – козел да полуслепой от старости пес по кличке Ходя.

– Еще Торчков заявил, что Гайдамакова колдовством занимается. Говорит, своими глазами видел, как совсем недавно она возле кладбища рано утром перекрестила его корову, а к вечеру в тот же день корова подохла…

– Словом, в огороде бузина, а в Киеве дядька, – перебил Голубева Антон.

– Похоже, так… – Голубев помолчал и продолжил: – Самое интересное, когда я предложил написать заявление о пропаже денег, чтобы дать делу официальный ход, Торчков, как говорится, замахал руками и ногами. Тут-то я и сообразил, что– земляка твоего бог фантазией не обидел.

– Это точно. Брехливей Кумбрыка в Березовке мужика не сыщешь. По-моему, он и о лотерейном билете ради собственной популярности загнул, чтобы хоть как-то оправдать посещение вытрезвителя. К слову пришлось, ты проверил, был ли Торчков действительно в вытрезвителе?

– Был. Забрали еле тепленького в «Сосновом бору». Пришел с каким-то одноруким пожилым мужчиной. Когда Торчков окончательно опьянел, этот однорукий исчез.

– Наверное, заготовитель, который привез его из Березовки.

Голубев неопределенно пожал плечами и перебрался со стула на излюбленный свой подоконник. Помолчав, спросил Антона:

– Утреннее мое предложение насчет рыбалки не забыл? Все равно, шока заключения экспертов по трупу не будет, время впустую пропадет.

– Надо бы в сберкассе узнать, выигрывал ли Торчков мотоцикл, – Антон поглядел на наручные часы, – но там уже рабочий день закончился.

– В понедельник узнаем, если будет необходимость, – сказал Слава.

Бирюков еще какое-то время поразглядывал «дорбуфетовскую» этикетку и поднялся из-за стола.

– Пошли к Семенову, договоримся об экспертизе.

Эксперт-криминалист заканчивал сверку дактилоскопических отпечатков, снятых с пальцев трупа, с отпечатками, хранящимися в картотеке уголовного розыска. Попросив минутку подождать, он сверил последние карты, положил их на место и хмуро проговорил:

– В нашей коллекции сей гражданин не числится. Придется сделать запрос в главный информационный центр МВД.

– Долго эта канитель протянется? – спросил Антон.

– Запросим срочной связью. К понедельнику получим ответ.

– К тому времени и медицинское заключение будет готово, – вмешался в разговор Голубев.

Антон подал эксперту водочную этикетку.

– Надо, товарищ капитан, проверить идентичность с той, что на бутылке, найденной возле трупа. Кажется, из одного «Дорбуфета».

Семенов равнодушно взглянул на этикетку и осторожно положил ее на стол.

– Проверю. В понедельник сообщу результат.

4. Кумбрык и другие…

До свертка на Березовку Антон с Голубевым доехали на попутной машине. Старый тракт буйно загустел травой и походил сейчас на лесную просеку, вильнувшую вправо от укатанного автомашинами большака райцентр – Ярское. Выйдя по тракту к берегу Потеряева озера, Антон провел Славу мимо торчащих из воды столбов паромного причала и поднялся на высокий пригорок.

Отсюда Березовка смотрелась как на ладони. Рядом с новеньким, со сбитой по-современному набекрень крышей, «Сельмагом» алел раскрашенный яркими лозунгами кирпичный клуб, за ним – контора колхоза с поникшим от безветрия красным флагом. Даже вросшую в землю избушку Гайдамачихи в самом конце села и ту разглядеть можно. По обеим сторонам улицы, сразу за домами, вытянулись широкие прямоугольники огородов с картофельной ботвой и желтыми шапками подсолнухов. В Гайдамачихином огороде чернеет низенькая старая баня, а за огородом – кладбище, у самого края которого будто золотом отливает под лучами вечернего солнца бронзовая звездочка на памятнике березовцам, замученным колчаковцами. Тихое, как зеркало, Потеряево озеро с едва заметным на горизонте противоположным берегом распахнулось, словно большое водохранилище.

– Вот красотища!… – восторженно произнес Голубев и, показав рукою по направлению к дому Бирюковых, заторопился: – Смотри… Смотри, какой старикан живописный сидит!

На скамейке перед домом, прикрыв сивой бородою широченную грудь, подремывал дед Матвей.

– Это мой дед, – с гордостью сказал Антон. – Матвей Васильевич Бирюков, полный Георгиевский кавалер, а за Гражданскую войну орден Боевого Красного Знамени имеет.

– Да ну1… – воскликнул Голубев. – Сколько ж ему лёт?

– Под девяносто. С девятьсот четвертого года все войны, как он говорит, в бомбардирах прошел. В Отечественную добровольцем на фронт просился, не взяли. В сорок первом ему уже под шестьдесят подбиралось.