Жюли Галан - Неукротимая герцогиня

• Название: Неукротимая герцогиня
• Автор: Жюли Галан
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-224-00996-0

Первая книга трилогии, посвященная средневековой Франции, временам трубадуров и прекрасных дам, рыцарских турниров и междоусобных войн. В центре повествования – жизнь и приключения юной Жанны Аквитанской, независимой, веселой и бесстрашной, руки которой добиваются многие рыцари. Но угодить ей не так-то просто, и Жанна, покинув свой родовой замок, отправляется на поиски достойного супруга ко двору герцогини Анны Бретонской. Но и здесь неугомонная Жанна не знает покоя: чтобы не попасть в страшные застенки инквизиции, она снова пускается в путь, навстречу новым опасностям и новым приключениям, о которых читатель узнает из второй книги трилогии – романа «Герцогиня и султан».

---

Король узнал о случившемся и срочно отправил супруге письмо. Он написал, что узнал про все ее злодейства, и посоветовал спешить сделать все худшее, что она может, ибо скоро он вернется домой и тогда воздаст ей по заслугам. Элеонора Арагонская, получив такое предупреждение, испугалась и освободила Жанну из подземелья, но заставила ее уйти в монастырь святой Клары. Когда король Пьетро вернулся, он бросился в монастырь и забрал оттуда свою даму сердца, вознаградив ее за страдания крупной суммой денег.

Преданный королю домоуправитель Джованни Висконти изобличил королеву Элеонору, помимо прочих ее злодеяний, еще и в супружеской неверности. Желая быть справедливым и не по гневу, а по делам покарать Элеонору Арагонскую, король собрал высокий суд баронов. Но трусливые бароны, зная, что королева из знатного каталонского рода и что ее родственники мстительны и беспощадны, испугались нашествия испанцев и предпочли осудить на смерть невинного до – моуправителя. Честный Джованни Висконти за преданность королю был уморен голодом в тюрьме Буф-фавенто, а король Пьетро проникся неистребимой, ненавистью к своим подлым вассалам и принялся всячески их преследовать, почему и сложил вскоре голову.

Увы, в жизни зло не удалось покарать, как оно того заслуживало… Вот не менее печальная история, господа и дамы! – закончил незнакомец.

– Позвольте вам представить Марина Фальера! – отрекомендовал посол столь эффектно подавшего себя молодого человека. – Он сын Марко Фальера, крупного кипрского землевладельца, принадлежащего к лучшим венецианским фамилиям. А его дед, Марин Фальер, гордость и слава Кипра, его лучший поэт! Он скончался двенадцать лет назад.

– О! Так вот почему вы так образованны и сведущи в литературе! – пискляво возмутилась дама без морали, всем своим видом давая понять, что при таком дедушке, она бы еще и не то рассказала.

Во время повествования Жанна, оцепенев, смотрела на красивое бледное лицо Фальера с черной гривой тщательно ухоженных кудрей и темными пламенными глазами. Эти страстные очи резко контрастировали с холодной бледностью кожи, делая его вдвойне привлекательным.

«Боже, как он прекрасен!» – колоколом звенело в голове Жанны, и она заворожено впитывала его голос, жесты, улыбку…

Но восклицание плаксивой особы вывело ее из блаженного состояния и Жанна с печальным видом, но решительно двинулась к киприоту.

– Вы познакомите нас, дорогой господин Фальер, с произведениями вашего деда? – произнесла она и вопросительно подняла на него прекрасные, подернутые дымкой грусти глаза, весь вечер до того задумчиво опущенные.

– О, донна миа! – внезапно воскликнул восхищенный Фальер. – Да вы вживую сошедшая с полотна «Мадонна с гранатами», которую я видел в мастерской Сандро Боттичелли!

– А кто этот Боттичелли? – недовольно скривила губки плаксивая дама. – Никогда о таком не слышала… Это у вас, на Кипре?

– Нет, сеньора! – Неприкрытая жалость к отсталости дамы прозвучала в словах Фальера. – Сандро Боттичелли – искуснейший художник Флоренции и мой хороший приятель. Он расписывал виллы герцогов Лоренцо и Джулиано, для лучших домов Флоренции написал прелестные тондо[24], а в доме мессира Джованни Веспуччи, что живет на виа деи Серви, он выполнил картины в ореховых рамках в виде бордюра и шпалер.

– Обнаженных женщин он ловко рисует! – усмехнувшись, подтвердил посол. – И вы уж простите меня, старика, но личиками они немного напоминают прелестную даму Жанну, будто и вправду с нее писаны. Хотя болтают, что натурщицей была любимица герцога Джулиано. Но кто поймет этих художников – их души бродят по всему свету в поисках прекрасного! – Он галантно склонился над ручкой Жанны.

Я видел две его картинки в Кастелло, на вилле герцога Козимо, на которых он под видом новомодных языческих богинь изобразил нежных прелестниц Флоренции. Чудное зрелище!

– А это тондо, где Мадонна окружена ангелами, Сандро пишет для Палаццо Веккьо. Говорят, оно будет украшать зал для аудиенций… – объяснил Фальер и добавил, обращаясь к Жанне: – Но, Боже, какое поразительное сходство с вами, госпожа Жанна! Скажите, вы давно покинули Флоренцию?

– Я никогда не была в Итальянских землях, хотя, конечно, и горю желанием их увидеть. – несколько удивилась Жанна. – А почему вы так решили?

– Но у вас платье точно такого фасона, какой недавно стали носить модницы Флоренции. В других местах он еще не так распространен. – растерялся Фальер.

Глаза Жанны полыхнули. Теперь три козыря в игре завязывания знакомств были у нее на руках: шикарное модное платье, интригующая внешность и, наконец, козырной туз – родовая гордость, Буйный Гюго, который, возможно, при жизни и причинял окружающим массу неудобств, но зато после смерти стал просто незаменим в примерах, упоминаниях и ссылках на славное прошлое семейства де Монпеза.

Ни секунды не колеблясь, Жанна решила бить тузом и, нагло проигнорировав попытки других дам завязать с чернокудрым красавцем беседу, с легкой скорбью на лице вытянула его на пространство побезлюдней, говоря:

– Ах, дорогой господин Фальер, после смерти моего горячо любимого супруга я привыкла к одиночеству. И время от времени мне необходимо покидать общество. Проводите меня, пожалуйста, до портретной галереи – там душевные силы быстро восстанавливаются от созерцания полотен. А знаете, мой предок, граф Гюго, во время четвертого крестового похода посещал ваш остров и был от него в полном восторге! А ваша семья когда на нем поселилась? Расскажите мне, пожалуйста, о Кипре! Почему его называют Сладкой Землей? И зовите меня, пожалуйста, просто Жанной…

Последняя фраза, которую удалось услышать любопытствующим из диалога покидающей зал пары, была:

– Тогда, дорогая Жанна, называйте и меня просто Марином! Наш остров потому и зовется Сладкой Землей, что он так же бесподобно прекрасен, как и вы…

Жанна отсутствовала всю ночь. Видимо, в галерее оказалось больше портретов, чем она предполагала.

Наутро, уже дома, в Аквитанском отеле, когда Жаккетта разбирала ее растрепавшуюся прическу, она, счастливо улыбаясь в зеркало, поймала взглядом фигуру Жаккетты и в который раз критически ее осмотрела. Понимая, что здесь она бессильна что-либо изменить, Жанна опять прицепилась к имени камеристки:

– Ну почему у всех девушек имена как имена, и только от твоего за лье коровником несет! Жак-простак, да и только! Ну ладно, не расстраивайся… Ты теперь будешь на итальянский манер Жаккеттиной. Это куда благозвучней! Поняла?!

– Я же Якобина… – Жаккетта совсем не обрадовалась очередному облагораживанию своего имени. – Сами говорили…

– Была Якобина, теперь Жаккеттина! Что тебе не нравится? Ты камеристка не у кого-нибудь, а у вдовы герцога, сама соображать должна! Приготовь мне постель, спать хочется жутко…

Жаккетте оставалось только надеяться, что госпожа сама же первая забудет о второй реформе ее имени.

Глава III

Между тем в большом мире «странная война» продолжалась.

Королевские войска, направляемые хладнокровной Анной де Боже, упорно и неуклонно теснили разношерстную армию коалиционеров. Поражение следовало за поражением, и довольно скоро заговорщиков оттеснили к Нанту.

Герцогский двор безвылазно засел в Ренне, фактически, находясь на осадном положении. В городе опять появились отряды наемников, теперь, правда, больше похожие на банды разбойников. Они требовали от герцога денег, денег, денег…

Брюссельские и ломбардские купцы, державшие свой филиалы в Ренне, все неохотнее ссужали под громадные залоги скромные суммы, которых все равно ни на что не хватало.

Семь женихов Анны Бретонской больше заботились о том, чтобы ни один из них не обошел остальных в сватовской гонке, в которой призом победителю была суверенная Бретань, и гораздо охотнее ставили друг другу палки в колеса, чем сражались против общего противника.

В Аквитанском отеле только Большой Пьер сознавал, какие тяжелые времена могут скоро наступить, и, не жалея сил, превращал дом в подобие крепости.

– Уж вы мне поверьте, госпожа Жанна, – доказывал он, – что бы там ни случилось, а запас дому не помешает! По всему видать, война эта – дело дохлое! Господа женихи одеяло на себя тянут, а пользы шиш! Я с вашим батюшкой не в одной баталии побывал и, сколько живу, вижу, что где война, там и голод, и холод, и прочие напасти! Так что я еще зерна подкуплю?

Жанна только кивала согласно головой: надежней Большого Пьера во всей Франции не было.

Но отлучаться из отеля он продолжал почти каждый вечер.

– Что-то мне не нравятся исчезновения Большого Пьера! – решительно заявила Аньес Жаккетте. – И ты мне тоже не нравишься, подруга называется!

– Ты чего? – удивилась Жаккетта, слизывая капающее сладкое масло.

Они шли с рынка и уплетали горячие вафли.

Пришлось до хрипоты сбивать цену на яйца у громогласной торговки, но зато и на вафли осталось, и на, яркую ленточку в сундучок с приданым Аньес.