Татьяна Голубева - На тебе греха не будет...

• Название: На тебе греха не будет...
• Автор: Татьяна Голубева
• Издательство: АСТ, Олимп
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-017902-2, 5-7390-1200-7

Ах, как хорошо быть богатой! Только пальчиком помани — и все блага сами придут к тебе. Хочешь — выходные в Париже, хочешь — путешествие на яхте по Средиземноморью… И принц, любимый и единственный, всегда рядом, всегда у твоих ног!

А если вдруг принц обернется нищим? И все мечты о любви и счастье разлетятся, как осенние листья на ветру? Неужели сменить дворец на жалкую хибарку и пойти по миру?

Ну уж нет! Любовь, деньги, шикарная жизнь — это все достижимо, надо только сделать решительный шаг…

---

А получалось, вообще-то говоря, нечто несуразное. Получалось, что Толян свою зажигалку, скорее всего, не терял, да еще и ее собственную припрятал. Зачем? Неужели он целенаправленно втянул ее в грязную историю, неужели он все это спланировал заранее? Похоже на то… Он ведь почти не пил там, в веселом ресторане. И ей не разрешал. Чтобы действовать на трезвую голову, чтобы сбежать с места преступления…

Преступления? Ну да, а как еще это назвать? Они вдвоем совершили самое настоящее преступление, ограбили на улице человека, угрожая ему ножом… Ну, ножом, конечно, угрожал Толян, однако остановила пухлого мужика она, Илона. И тем самым превратилась в соучастницу. А потом они вместе с удовольствием прогуляли награбленное.

Илона бросила зажигалку на диван и подошла к окну. Напротив высилась рыжевато-коричневая стена брандмауэра, жаркая от ярких солнечных лучей. Даже сквозь грязное, много лет не мытое стекло стена выглядела сияющей и почему-то праздничной. Но что может быть праздничного в обычном питерском брандмауэре? Скучная кирпичная плоскость, ободранная, покрытая трещинами, — и ничего больше. Под стеной торчал жалкий, чуть живой кустик сирени, с высоты третьего этажа казавшийся похожим на тощий веник. «Нарочно, — стучало в голове Илоны, — он это сделал нарочно, он хотел, чтобы я стала преступницей, он сознательно превратил меня в преступницу…»

А потом она вспомнила «Марьяшкин домик». И «Дом Периньон». И устриц на золотом блюде. И пышные розы со знойным ароматом. И ванну-бассейн…

Она отвернулась от окна и впервые за полгода внимательно всмотрелась в «антикварную лавку». И поняла, что до сих пор жила как во сне. Она ведь даже не догадалась спросить Толяна, кем была его бабушка, кто его родители, где и чему он учился и учился ли вообще чему-нибудь… Впрочем, он был, конечно же, человеком начитанным, как и она сама, они любили вместе разгадывать кроссворды и смотреть разные телевикторины. .. Но… Но при этом он был человеком, что называется, предельно контрастным. Дорогие гостиницы — и пыльная, грязная квартира. Костюмы и обувь лучших фирм, а рядом с ними в шкафу валяются замызганные футболки, рваные кроссовки китайского производства, куртки, которые постыдился бы надеть иной бомж… Он готов покупать Илоне самые дорогие платья, и изысканные духи, он находит деньги на драгоценности, но ничего не имеет против того, что она бродит по квартире в несвежем халате и стоптанных шлепанцах.

Да, деньги у Толяна всегда имеются, но он тратит их глупо, бездумно и продолжает жить вот в такой странной обстановке, ничего не меняя и не желая менять. Смотрит фильмы про миллионеров, мечтает об огромном богатстве, но вроде бы не делает ничего, чтобы это самое богатство заработать. Имеет сотовый телефон, однако, придя домой, выключает его. Никаких дел! Вечер — время отдыха.

«Дом Периньон». Устрицы. Розы.

Нет, это невозможно, внезапно решила Илона, это надо изменить. В корне. И начать лучше всего с самого простого — с уборки. В конце концов, она прожила здесь полгода, и ни разу ей в голову не пришло взять тряпку и вытереть пыль, вымыть пол, окно. Илона лишь регулярно чистила ванну, поскольку ей не нравилось мыться в грязном корыте. Но зато ей нравилась красивая жизнь, сверкание красок, смешение изысканных ароматов, цветочные дожди… Она с удовольствием смотрела кино про миллионеров, радуясь каждой новой видеокассете, принесенной Толяном. И запоем читала дамские романы, накопленные, судя по всему, бабушкой Толяна, — во всяком случае, Илона собрала их по разным углам квартиры сотни три, не меньше. Причем не просто читала, а вживалась в каждую историю, воображая себя на месте героини, смакуя описание драгоценностей и удивительных нарядов, как бы примеряя их на себя, страдала от измен, наслаждалась победами, сгорала от страсти, отдавала вежливые, но твердые приказания горничным и управляющим… Что ж, пора и передохнуть от мечтаний.

Она включила водогрей, и тот радостно завыл, дрожа старым нутром. Илона решила начать с окон. Два в комнате, два в кухне. В комнате широкие, в кухне узкие, но все очень высокие. Тяжелая работа, окна огромные и чудовищно грязные. Но она справится.

Домыв последнее окно и замочив в огромном алюминиевом баке ветхие, полупрозрачные занавески, Илона поняла, что ее силы иссякли полностью и окончательно. И на реабилитацию подорванного здоровья уйдет немало времени. Отчаянно болела поясница, ныли мышцы рук и ног, тянуло шею, кружилась голова… А пошло оно все к черту!

Затолкав в мусорное ведро мокрые тряпки, Илона приняла душ и свалилась на кровать, не будучи в состоянии даже сварить себе кофе. И мгновенно заснула.

Разбудил ее Толян. Илона лениво открыла глаза, потянулась и тут же вздрогнула от резкой боли в руках. Толян с улыбкой спросил:

— Что это ты тут устроила? И не лень тебе было?

— А… — пробормотала Илона. — Окна… Ну понимаешь…

— Лучше бы наняла кого-нибудь. А еще лучше — пусть бы все оставалось как есть.

Тут она окончательно проснулась и села. Свет в комнате не был включен, и полумрак белой ночи сочился сквозь чисто вымытые стекла, превращая большую пыльную комнату в нечто таинственное и прекрасное. Да-да, прекрасное… Она ведь хотела поговорить с Толяном об их общем прекрасном будущем…

— Толик, — осторожно начала она, — я тут немножко подумала о вчерашнем… Ну понимаешь…

— Тебе это не понравилось? — резковато спросил Нерадов.

— Ну… как тебе сказать…

— Как есть, так и говори.

— Ладно. Да, мне не понравилось. То есть мне не нравилось то, что мы сделали. Это преступление. Так и в тюрьму попасть недолго. Или ты… — Ее вдруг словно током ударило. А что, если Толян уже…

Нерадов рассмеялся:

— Дорогая, клянусь, я ни разу в жизни не сидел в тюрьме и впредь попадать туда не намерен. Хипповал в юности — это было, да. Но не более того. Ты очень испугалась?

— Да, — честно призналась Илона. — Когда я вспомнила все по порядку — да, испугалась. Давай лучше займемся чем-нибудь… ну, более безопасным. Делом настоящим. Бизнесом.

— Детка, для бизнеса нужен хотя бы небольшой начальный капитал, а у меня его нет. Мы все проживаем. Может, у тебя что-нибудь найдется в заначке? — весело спросил Толян, поглаживая растрепанные волосы Илоны.

— Откуда бы? — удивилась она. — У меня вообще ничего нет, кроме паршивой комнаты в коммуналке. Но, знаешь, я посмотрела сегодня на все это, — она обвела рукой «антикварную лавку», — и мне кажется, если продать часть вещей… Я знаю, старинный фарфор дорого стоит.

— Фарфора вряд ли хватит, — с сомнением в голосе ответил Толян. — Продать-то мы можем, конечно… Но если мы начнем свое дело, какое бы то ни было, нам придется подтянуть пояски, и надолго. Прибылей сразу не бывает. Да к тому же я не уверен, что смогу бросить работу.

— А где ты работаешь?

— Я тебе говорил уже сто раз. В федеральной безопасности.

— Извини, Толик, но я тебе не верю, — всплеснула руками Илона. — Разве работник безопасности может… ну, как вчера?

Толян снова рассмеялся.

— Это была просто шутка, — сказал он. — А насчет своего дела следует подумать, тут ты права.

— Мы можем продать мою комнату! — воскликнула Илона. — Вместе с фарфором получится приличная сумма!

— А ты не боишься так рисковать? — поинтересовался Толян. — Ты ведь по-настоящему меня и не знаешь.

— Ну… а ты возьми да и расскажи, кто ты есть таков, — кокетливо улыбнулась Илона. — Вот я и узнаю. У тебя есть какие-нибудь семейные фотографии? Покажи!

— Где-то были… Вот только я не знаю, куда их бабуля спрятала.

Толян задумчиво огляделся. Потом встал, подошел к одному из огромных шкафов возле двери, выдвинул нижний ящик и принялся рыться в нем. Илона вытянула шею, с любопытством вглядываясь в свалку разнообразного барахла. Надо же, сколько бабуля всего накопила! Древние книги в ободранных кожаных переплетах, мотки пожелтевших кружев, кожаные мешочки, набитые невесть чем, даже чашка с отбитой ручкой… «Ох, какой ужас, — подумала Илона, — неужели все старые люди таковы? Боятся выбросить даже самую малость, трясутся над осколками и обломками прошлого, цепляясь за уходящую жизнь, надеясь, что треснувшее блюдце не просто оживит воспоминания, а и поможет удержаться на этом свете?» Илона вспомнила, как после смерти ее собственной бабушки родители неделю выносили на помойку всякий хлам. И тут же решила: ничего не буду хранить! Все, что не нужно, что пришло в негодность, тут же выброшу! И пусть мне не врут про аромат прошлого. Прошлое может только вонять. Проверено.

— Нет, здесь их нет, — пробормотал Толян, запихивая все обратно в ящик и задвигая его. Во втором ящике альбомов тоже не нашлось.

Илоне надоело ожидание. Тем более что на самом деле не слишком-то ее интересовали неведомые родственники Нерадова. Она и спросила о них просто из вежливости. Она вообще терпеть не могла рассказов о всяких там двоюродных тетушках и троюродных дядюшках.