Анатолий Горло - Счастливый конец света

• Название: Счастливый конец света
• Автор: Анатолий Горло
• Издательство: Hiperion
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1990

В книгу А. Горло вошли произведения, над которыми автор работал на протяжении многих лет. удожественный метод Горло – доведение до абсурда условий человеческого существования, жить в которых не представляется возможным, если ты не обладаешь иронией – этим, по мнению автора, проявлением независимости человеческого духа.

---

– Однако… – я снова внимательно осмотрел свой стул.

(Сейчас, когда я, одурманенный благовониями, взвинченный томительным ожиданием – Дваэн все еще продолжает свои приготовления, вызывая во мне огромную приливную волну желания – записываю этот разговор, мне вдруг показалось, что стул подо мной зашевелился, и я вынужден был прервать запись, чтобы убедиться, что мне это показалось…)

Здесь есть еще одна клетка. Третья клетка. Без запаха. Для кого она? Моя клетка только что ощупала ее и успокоилась. Значит, не для меня. Моя клетка тоскует по мне. Моя клетка не хочет, чтобы меня поместили в другую клетку. Значит, третья клетка для нее. Зачем ей две клетки? Она хочет перехитрить меня и мою клетку. Думать. Не спускать глаз. Ждать. От запаха закрываются глаза. Нельзя: Нельзя. Нельзя.

– Стул, – продолжал Циклоп, потягивая из масленки свой фирменный коктейль, – это всего лишь один из примеров, сэр. С не меньшим успехом Битюг мог стать панелью на полу или на стене, защитным кожухом любой из турбин, наконец, его пластины мог нацепить на себя любой из нас, мэшей, и никто бы не заметил этого, поскольку, повторяю, мэш-стандарт универсален и взаимозаменяем, сэр…

(На этом прекращаю запись. Все, объявляю безоговорочную капитуляцию как перед приматом Битюгом, так и – вот, Дваэночка у меня на коленях, подсказывает – так и перед приматкой Надой, каковую она из себя изображает… что, Дваэночка?… да, исправляю: каковой она является… Но в таком случае и я… являюсь… три точки… три точки… три зуба с одной стороны… три зуба с другой… чья эта щербатая пасть разверзлась надо мной?… Приказ: ни шагу назад!… Только вперед! В пасть! В пищевод!… А уж оттуда начнем партизанскую войну! Тотальную войну! Изнутри! Будем перерезать этой извергадине жизненно важные артерии! Взрывать туннели, мосты!… Интересно, есть в ее пасти мосты? Древняя ведь она, должны быть! Поставим заглушку на ее газопроводе, пусть ее пучит от собственных газов, пока не лопнет, тварь этакая! Устроим завал в ее каловыводящем канале, устроим запруду в мочевыводящем, пусть подохнет от собственных… Ты слышишь, покинувший меня? Я один не в силах ее одолеть, только мы! мы! мы! На помощь, барс!…) Внизу приписка, сделанная рукой Дваэн: «Я люблю тебя, милый, люблю больше всего на свете! И поэтому хочу от тебя ребеночка! Разве я виновата, что иначе не могу зачать? Разве я виновата, что принадлежу к роду Нады? Разве ты виноват, что принадлежишь к роду Пардуса? Разве мы виноваты, что спустя столько времени, даже страшно подумать сколько! мы встретились снова, чтобы слиться в одно и, как записано в «Начале Начал», положить начало новому роду, самому сильному, прекрасному и неистребимому роду неоизвергадов? Прости меня, милый! Такова воля Изверга: тебе, родоначальнику, не суждено увидеть род свой! Не знаю, будет ли для тебя это хоть каким-то утешением, но и мне не суждено увидеть своего ребеночка, ибо я умру во время родов – такова воля Изверга! Прости, милый, и прощай!»

Ее клетка открылась. Приготовиться. Сейчас выйдет она. Ее запах совсем рядом. Не дышать. Коварный запах. Он делает ее сильной, меня слабым. Наш поединок неминуем. Я сам бросил ей вызов. Трехногий вызвал на бой многоногую. Отступать уже поздно. Одолеть в открытом поединке нельзя. Остается одно. Одно. Одно. Самому прыгнуть ей в пасть и разодрать ее изнутри. Один прыжок. Все силы вложить в один прыжок. Задние ноги у меня целы, а для прыжка важны задние ноги. Одним прыжком надо пролететь мимо ее вывороченных корней и влететь в дупло. Одним прыжком надо пролететь мимо ее зубов, три с одной, три с другой. Одним прыжком надо пролететь мимо трех рядов ее зубов и влететь внутрь. Там у нее нет зубов. Там у нее мясо. А у меня зубы и когти. И я буду рвать ее мясо зубами и когтями. Пока не выйду наружу. Пока не одолею ее.

Я одолею ее. Но ее нет. Только запах. Ее клетка уже давно открыта, но она не выходит. Боится. Знает, что я одолею ее. Но зачем ее клетка засовывает в себя мою клетку? Может, она не знает, что я вышел? Чует мой запах и думает, что я там? Да, она начинает ломать мою клетку, значит, думает, что я там. Неужели она такая глупая? Думать. Думать. Думать. Она ломает мою клетку, чтобы я не мог в нее вернуться. Она не хочет, чтобы я туда вернулся. Ей не надо, чтобы я туда вернулся. Она боится, что я туда вернусь. Понял. Понял. Понял. Она не глупая. Она коварная. Она не выйдет на поединок. Она сломает мою клетку. Потом сломает этот летающий дом. И я полечу в бездонную пропасть. Она хотела сбросить меня в ущелье во время первого поединка. Голос рода помог мне. Слушай. Слушай. Слушай. И голос сказал: вернись в свою клетку. И еще сказал: поспеши. И сказал: сорви замок со своей клетки. И голос рода сказал: и тогда ты будешь свободным в своей клетке. И еще сказал: клетка станет тебе родным жилищем, а не темницей. И голос сказал: вернись к себе, снежный барс, и ты одолеешь ее.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 1

– Терра! Я вижу Терру! – воскликнула Дваэн. – Линктусик, скорей сюда!…

Я приник к иллюминатору, прижавшись лицом к ее лицу, и увидел размытую, словно не в фокусе, тускло светящуюся точку – пункт нашего назначения. «Нашего высокого предназначения», как сказал на днях маэстро Буфу.

– По такому торжественному случаю, мамочка, не мешало бы протереть иллюминатор, – целуя ее в щеку, сказал я.

– Кто же мешает тебе это сделать? – она ласково провела рукой по моей шее, точнее, по гипсовому воротнику, который стягивал ее. – Научить, как?

– Научи, мамочка.

– Сначала побрызгать стеклоочистителем, потом протереть влажной губкой, а в конце надраить до блеска листками из твоего дневника! Ты ведь его все равно забросил.

Дневник! Я действительно совершенно забыл о нем Честно говоря, мне хотелось забыть о нем, в моем сознании он был тесно связан со всем этим сумасшествием, которое пришлось пережить и к которому я не испытывал ни малейшего желания возвращаться Были и объективные причины долгое время у меня не действовали пальцы правой руки По сей час, слава богу…

– Ты думаешь, мамочка, стоит возобновить записи?

– С тех пор, как у меня пропала видеоаппаратура, твой дневник – единственное документальное свидетельство о нашей экспедиции. Сохранись бортовые журналы предыдущих экспедиций и попади они к нам в руки, может быть, многого нам удалось бы избежать, линктусик.

– А какие гарантии, что мой дневник сохранится?

Дваэн показала глазами на Терру:

– Вот она, наша гарантия. Спасем ее, все спасем. – Она взяла мою руку, приложила к своему вздутому животу. – И его тоже. Садись за дневник, линктусик, а я, так и быть, прочищу иллюминатор.

Что ж, постараюсь вкратце осветить события, минувшие с момента последней записи.

Сначала факты. Когда моя одурманенная голова, зажатая щупальцежевалами (которые нацепила на сбою тоже одурманенную голову Дваэн), была уже готова отделиться от туловища с тем, чтобы, попав в пищевод Нады, «объявить извергадине тотальную партизанскую войну», острая боль пронзила мой затылок, и я очнулся от наваждения. Ко мне вернулось сознание, а вместе с ним – силы. Я долго боролся, чтобы вырвать голову из железных тисков. Наконец мне удалось немного разжать их и сунуть в щель руку. Неимоверных усилий стоило мне освобождение от мертвой хватки щупальцежевал. Как выяснилось позднее, в эту стоимость вошла сломанная шея и раздробленные фаланги пальцев правой руки. Однако в те минуты я не чувствовал боли. Ярость обуревала меня.

Поднявшись на ноги, я огляделся. В боксе никого не было. Через настежь распахнутую дверь доносился скрип несмазанных роликов. Голый, окровавленный, я отшвырнул все еще висящие на мне остатки хуоханского капкана (а это действительно был огромный стальной капкан, закамуфлированный под ритуальную маску), схватил с полки лаузер и выскочил в коридор.

Я настиг Битюга, когда он открывал дверь в «холодную».

– Стой! – заорал я, хватая его здоровой рукой.

Не оборачиваясь, он оттолкнул меня с такой силой что я полетел на пол. Падая, я успел выстрелить, затем потерял сознание.

Стрелял я правой поврежденной рукой, целясь, вернее сказать, пытаясь прицелиться в темный щиток на спине Битюга, за которым скрывалось его, наверное, единственное уязвимое для лаузера место – сервоманипула. По-моему, впервые в жизни я промахнулся и усматриваю в этом небесный промысел: в пустотелом грузчике находилась… Дваэн!

Мой выстрел услышали другие члены экипажа, и Битюг был задержан в «холодной» при попытке покинуть «Лохань» на модуле. Воспользовавшись случаем, Бешенка стал дубасить грузчика чем попало, но вскоре был вынужден остановиться: вместо густого баса из ротовой щели Битюга слышались слабые женские стоны. Так была обнаружена Дааэн. Ее извлекли из корпуса грузчика голой, в бесчувственном состоянии…

Вначале все решили, что преступление совершено на сексуальной почве. Однако постепенно стала вырисовываться другая картина. Окончательно она еще не прояснилась – мне кажется, «Лохань» не то место, где можно хоть в чем-нибудь добиться полной ясности – и я ограничусь изложением лишь более или менее достоверных фактов.