Мария Грипе - Тень на каменной скамейке

• Название: Тень на каменной скамейке
• Автор: Мария Грипе
• Жанр: Детская проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94282-199-2

Имя Марии Грипе известно в Швеции не меньше, чем имя Астрид Линдгрен. Ее книги для детей и подростков – увлекательная смесь острого сюжета, тонкого психологизма и легкого налета мистики. Предлагаемая читателю книга – яркое тому подтверждение.

Швеция, начало прошлого века, в дом Берты, Роланда и Нади приходит новая горничная Каролина, которая сильно отличается от своих предшественниц. Она умна, обаятельна, весьма своенравна, и к тому же ее, несомненно, окружает некая тайна...

В повести известной шведской писательницы о сложных взаимоотношениях двух девочек-подростков удивительно гармонично сплелись почти детективный сюжет и топкая психологическая драма.

---

Эдит была самой маленькой. Как-то раз, несколько лет назад, когда я была помладше, к нам в дверь постучалась Флора. Был канун сочельника, около полудня, и мне случилось остаться дома одной. Я увидела ее из окна кухни. На спине у Флоры висел мешок, в котором сидела Эдит, такая маленькая, что из мешка торчала только ее голова. Ей, наверное, едва исполнилось несколько недель.

Когда Флора узнала, что я в доме одна, она прошагала прямо на кухню и села на стул. Оглядываясь вокруг, сказала, что ужасно замерзла, потому что у нее дома кончились дрова.

В кухне стояли чан с подходившим тестом, прикрытый полотенцем, и горшки с разной рождественской снедью. Флора принюхалась, почуяла соблазнительные запахи.

Кухня была ими полна. У меня не было денег, а взять еду я бы не посмела. К тому же кушанья были еще не готовы. Но дров у нас было в достатке, и я сказала Флоре, что она может взять столько, сколько сможет унести. Она с прищуром посмотрела на меня и, охая, покачала головой:

– Ох-ох-ох, не так-то это просто…

Я не поняла, что Флора имеет в виду, но она объяснила, что пришла вовсе не попрошайничать. Она снова огляделась, принюхиваясь.

– Ох-ох-ох… так-то. У всякого своя судьба… – сказала она тоном проповедника и повторила свои слова несколько раз. Мне стало стыдно оттого, что наша кухня ломится от угощений, но я не знала, что же мне предпринять. Чтобы хоть что-то сделать, я подошла к Флоре и стала разглядывать маленькую Эдит. Тут прачка крепко схватила меня за руку и с заговорщическим видом прошипела:

– Детка, я вся промерзла…

Дрова ей не помогут. Сначала нужно согреться изнутри. Иначе она помрет, и ее дети вместе с ней. И она махнула рукой в сторону мешка за спиной, из которого свешивалась голова спящей Эдит.

Я растерялась. Что же мне делать? Чтобы показать, как ей холодно, Флора стала дрожать и стучать зубами. Согреться изнутри? О чем это она? Я спросила ее. Флора тут же отпустила мою руку:

– Да благословит тебя Господь, детка. У тебя нет немного водки?

Водки? Я задумалась. На буфете стоят два графина с красным вином. Может, она намекает на это?

– Нет-нет, водки! Чего-нибудь покрепче.

И Флора опасливо оглянулась, словно боясь, что ее услышат.

– Поторопись, – прошептала она. – Иначе будет поздно.

И снова затряслась, охая и стуча зубами. Я испугалась не на шутку. Их жизнь зависит теперь от меня, подумала я, перебирая в уме то одно, то другое. В буфете ведь много бутылок. Я бросилась в столовую, отыскала в бокале ключ от буфета и открыла дверцы. Схватив самую большую бутылку, бегом вернулась на кухню к Флоре. Может быть, это подойдет?

Она вытащила пробку из бутылки и понюхала. Это, конечно, не водка, но сгодится. Флора поднесла бутылку ко рту и сделала глоток.

– Эгей! Сейчас согреемся! Спасибо, детка! – сказала она.

Видимо, это вернуло ее к жизни, потому что она так резко встала со стула, что маленькая Эдит проснулась и заплакала.

– Тебе тоже надо глотнуть, мордашка! – сказала Флора, вытащила из кармана старую тряпку и, хорошо смочив ее из бутылки, сунула в рот Эдит, которая сразу умолкла.

– Спасибо от нас обеих! – поблагодарила Флора и, подойдя к окну, осторожно выглянула на улицу. Совсем не нужно, чтобы кто-нибудь пришел и увидел ее, пояснила она и, спрятав бутылку под пальто, скорым шагом направилась к двери.

Я побежала вслед за ней и спросила, не хочет ли она все же взять немного дров, но она ответила, что теперь это уже не нужно, им и так будет чем согреться.

Когда вернулась мама, я с гордостью рассказала, что случилось. Я спасла человеку жизнь и чувствовала себя благодетельницей. Родители не упрекнули меня ни в чем, но, насколько я поняла, подумали, что было бы лучше дать Флоре дров, а не бутылку.

В бутылке был коньяк, который папа купил к Рождеству, и он, наверное, пожалел, что я схватила именно эту бутылку.

Но зато Флора теперь еще долго сможет греться изнутри. Родители решили, что прачке и ее детям приходится туго, и с тех пор мы взяли за правило навещать Флору с озера Осет и ее малышей. В сочельник мы всегда приносили им подарки.

В это Рождество к Флоре отправили нас с Каролиной. Я втайне радовалась тому, что мы проделаем долгий путь с ней вдвоем. Свея собрала большую корзину еды и сладостей. Мы взяли ее каждая за ручку, а в свободную руку мне дали еще мешок с подарками для детей. А Каролине – бидон с керосином. Чуть только рассвело, мы отправились в путь.

Каролина никогда не бывала в избушке Флоры, и я подумала, что нужно ее слегка подготовить к тому, что нас там ждет. Я сказала, что может случиться так, что Флора уже начала отмечать Рождество и тогда будет лежать на своем топчане и жаловаться на нездоровье. Она несварлива, когда выпьет, но любит пустить слезу и ужасно жалеет себя. Лучше всего соглашаться с ней, ее все равно не утешишь, она только разозлится.

Но Флора может быть в воинственном настроении – это означает, что отметить праздник ей нечем. И она станет предлагать нам кофе. В первом случае она этого не делает. Если уж предложит кофе, нам придется согласиться, хотя кофейные чашки у нее всегда немытые. Флора говорит, что слишком много убирает и стирает у других, так что сил содержать в чистоте свой собственный дом просто не остается. Но прежде чем разлить кофе, она потрет пальцем по краю чашки – вот и все мытье. И обязательно наденет старый засаленный передник, хотя он уже весь зарос грязью. Не стоит обращать на это внимание, лучше делать вид, что все идет как надо. Каролина должна иметь в виду, что Флора очень обидчива.

Пока я все это говорила, Каролина шла молча, глядя под ноги. Потом вдруг серьезно посмотрела на меня:

– Я счастлива, что не родилась в такой семье, как твоя!

О чем это она? Я остановилась, чувствуя, как краска приливает к лицу. В ее словах было такое осуждение, что я просто онемела. Мы стояли друг против друга. Корзина между нами на земле. Каролина смотрела мне в глаза и продолжала:

– Ты не представляешь, что люди могут жить так, как Флора. Но я должна сказать тебе, что многие живут еще хуже. И не так редко, как тебе кажется. И это нисколько не смешно.

У меня на глаза навернулись слезы, я почувствовала себя глупой и нелепой. Каролина была, конечно, права, возразить ей мне было нечего, а она неумолимо продолжала:

– Вы с Роландом, что вы знаете? Мне жаль вас. Когда вы рассказываете о том, что видели, кажется, будто вы прочитали это в книжке, но так ничего и не поняли и просто зазубрили наизусть. Будто вы никогда ничего не переживали сами. Или не в силах понять то, что увидели.

Слезы застилали мне глаза. Чтобы скрыть, что готова заплакать, я наклонилась и взяла корзину за ручку.

– Жаль, что ты вдруг стала считать нас такими недотепами… – сказала я. Я едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться, но перед Каролиной хотела казаться спокойной.

Она взяла корзину за другую ручку. Мы снова пошли.

– Нет, вы не виноваты, я и не думала винить вас. Я против такого положения вещей, когда то, что одному кажется привычным и единственно возможным, другой просто не может себе этого представить, для него это какая-то небылица.

Я шла, глотая слезы, и мне нечего было возразить Каролине, ведь мы с Роландом действительно знали так мало. Только то, что происходило в школе да по дороге домой. Вот и вся наша жизнь. Конечно, Каролина знала больше. Она и сама говорила, что ей довелось повидать многое, но держала все при себе и ничего не рассказывала. Правда, иногда она развлекала нас захватывающими историями, которые, как нам казалось, произошли с ней самой. Она так вживалась в роль, что нам и в голову не приходило, что это выдумки.

Но, размышляя об этом после, я понимала, что она просто не могла повидать столько всего, побывать в стольких разных местах почти одновременно. Ведь ей было еще не так много лет. Если бы все это случилось с ней самой, она была бы теперь глубокой старушкой. Но стоило спросить ее об этом, она со смехом уходила от ответа и говорила, что мы можем думать, что хотим.

Вначале я смотрела ей в рот и верила каждому ее слову, но постепенно убедилась, что зря. Просто у Каролины такая манера. Она выдумывала невероятные истории, чтобы скрыть свои личные переживания и чтобы мы не могли чем-нибудь ее задеть.

Мне говорили, что у меня богатая фантазия. Но что же тогда сказать о Каролине? И разве она вправе порицать меня за мои «небылицы»?

Она молча шла рядом со мной. Она уже высказала мне все, что думает. Меня охватили досада и грусть. Я ведь хотела развеселить ее чем-нибудь, чтобы все между нами стало по-прежнему. Я так много ждала от этой прогулки. А теперь мы молча идем рядом. Ее слова все еще звучали у меня в ушах, я так и не придумала, что ей сказать, а мы уже вышли к озеру Осет.

На мысу одиноко стояла маленькая ветхая избушка. Вокруг нее не было не то чтобы садика, но даже травы. Только замерзшая глина, покрытая снегом, которая во время дождя превращалась в непролазную грязь. В засуху же она покрывалась трещинами и все вокруг становилось таким же серым и унылым, как сама избушка.