Лаура Гурк - Прелюдия к счастью

• Название: Прелюдия к счастью
• Автор: Лаура Гурк
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994

1818 год. Дочь сельского священника Тесс выходит замуж за красивого и богатого аристократа, который оказывается настолько властным и жестоким, что она, пытаясь спасти себя и будущего ребенка от побоев, стреляет в него.

Девушка бежит из Англии на юг Франции, где находит приют у художника Александра Дюмона, тоже перенесшего личную трагедию. Молодые люди помогают друг другу освободиться от ужасов прошлого, но на их пути к счастью стоит муж Тесс…

---

Ее лихорадило сильнее, чем обычно, она все еще бредила, бормотала какую-то чепуху об ангелах в аду. Иногда она забывалась глубоким ровным сном и лишь изредка взмахивала во сне кулачками. А порой, съежившись от страха под одеялом, она что-то шептала, и Александр не мог понять, что же могло ее так напугать.

Он опасался, что несчастная может лишиться ребенка. Александр был уже уверен, что она умрет. Пытаясь смириться со смертью девушки, он думал о том, что хоронить ее придется ему одному. Но каждый раз, рисуя в своем воображении эту картину, он старался выбросить ее из головы и с еще большим усердием ухаживал за ней, пытаясь спасти. Le bon Dieu[8] давал ему еще один шанс к спасению. И если он спасет ее, может быть, он спасет и себя.

Глава 2

Открыв глаза, Тесс обнаружила, что находится в незнакомой комнате. Она быстро заморгала глазами, привыкая к яркому солнечному свету, заливавшему комнату. Болела голова, и она чувствовала себя усталой и разбитой. Тесс положила руки на свой высокий живот, чтобы убедиться, что с ребенком все в порядке, и медленно обвела взглядом комнату. Где она?

Она разглядывала незнакомую мебель, белые стены, и, наконец, взгляд ее упал на окно, слева от нее. Там, боком к ней, стоял какой-то мужчина и смотрел в окно. Он что-то рисовал в альбоме, который покоился на сгибе его правой руки. Белая полотняная рубашка его была порвана и испачкана краской, а его темные брюки были заправлены в черные ботинки, которые давно уже, наверное, не знали щетки. Густые, черные, как смоль, волосы мужчины были, вопреки моде, длинными и стянутыми сзади в хвост.

Испугавшись при виде незнакомца, Тесс села в постели и задохнулась от резкой боли в голове.

Мужчина обернулся. Тесс поняла, что на ней была лишь ночная рубашка. Мужская ночная рубашка. Не помня, чтобы она переодевалась, Тесс почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Она быстро натянула простыни до самой шеи, размышляя о том, что же могло случиться с одеждой. Незнакомец же, казалось, не замечал ее смущения. Увидев, что она проснулась и наблюдает за ним, он просто приподнял свою черную бровь и сказал:

— Bonjour, мадемуазель.

Тесс молчала. Она забилась в подушки и, сжимая простыни, чувствовала, как ее охватывает паника. Услышав его слова, Тесс взглянула на свою руку, где не было кольца. Хотел ли он оскорбить ее, назвав мадемуазель, хотя явно видел, что она беременна? Но ни в глазах незнакомца, ни в его голосе не было и тени насмешки.

— Кто вы? — прошептала она по-английски.

— Я — Александр Дюмон, — по-английски же ответил ей он. — А вы?

— Дюмон? — это имя было ей известно. Тесс взглянула на альбом в его руках и на испачканную краской рубашку. «Неужели это Дюмон, французский художник? Работы Дюмона были хорошо известны, даже в Лондоне».

— Вы художник? — спросила его Тесс. Незнакомец кивнул головой.

— Preci Sement![9]

Она смотрела на него, смутно припоминая лондонские сплетни. Однажды Дюмон получил приглашение от принца Риджента с просьбой выставить свои работы в Королевской академии. Дюмон отказался. Ходили слухи, что он жил один, как странный отшельник, скрывающийся от всего мира в своем замке во Франции.

Его низкий голос прервал размышления Тесс.

— Как вы себя чувствуете?

Тесс, мертвой хваткой схватившаяся за простыни, не ответила. Она лишь продолжала смотреть на него осторожно и подозрительно. Тесс видела, как он отложил альбом и угольный карандаш на стол и направился к ней. Это был высокий, прекрасно сложенный мужчина. Прижавшись спиной к резной спинке кровати, Тесс старалась не показывать, что испугана его приближением.

Но когда, остановившись у кровати, он протянул руку, чтобы дотронуться до нее, Тесс не смогла сдержать испуганного крика и неистово оттолкнула его руку.

— Не прикасайтесь ко мне!

Озабоченно нахмурив брови, Александр, несмотря на протесты девушки, сел на край кровати. Вновь протянув руку, он схватил ее за запястье, прежде чем она опять набросилась на него с кулаками. Другую же свою руку Александр опять протянул девушке. Тесс отчаянно старалась вырваться, испытывая ненависть к силе, к прикосновению мужских рук. Но он просто положил свою руку ей на лоб. Тесс почувствовала прохладу его мозолистой руки.

— Жар спал, — сказал Александр, убирая руку со лба девушки и освобождая ее запястье. — Теперь я спокоен.

Тесс откинулась на подушки, совершенно обессиленная после этой короткой схватки. Она нервно облизала пересохшие губы, страстно желая, чтобы перестала болеть голова и она смогла спокойно обо всем подумать, и, умоляя в душе этого человека отойти подальше, спросила:

— Где я? Как я сюда попала?

— Конечно, я принес вас сюда. Вы были не в состоянии идти сами, мадемуазель. Я нашел вас в своем саду.

— Я не собиралась посягать на ваши владения. Просто я думала, что здесь никто не живет.

Губы Александра снова заметно напряглись.

— Надеюсь, теперь вам понятно, что вы заблудились.

— Как долго я уже здесь? — тихо спросила девушка.

— Четыре дня.

— Четыре? — Тесс тяжело вздохнула. — Не помню ничего после того, как попала в сад. Я заснула. — Она замолчала. Ей не хотелось вспоминать о своих ужасных снах.

— Вы заставили меня поволноваться, мадемуазель. У вас был сильный жар, и я опасался, что это может быть смертельно. Вы бредили.

Девушка насторожилась.

— Что я говорила?

— Ничего вразумительного.

Она видела, что Александр подошел к столу и зачерпнул кружкой воды из ведра. Он поднес кружку ей. А когда увидел, что девушка не собирается брать ее у него, Александр поднес кружку к ее губам.

— Пейте, — приказал он.

Все тело Тесс напряглось, и она закрыла глаза. И снова память вернула ее в прошлое. Найджел, за волосы оттянув ее голову назад, прижимал к ее губам стакан ненавистного портвейна.

— Пейте это, графиня. Пейте. Я знаю, вы любите портвейн. — Тесс почувствовала даже сейчас, как, смешиваясь со слезами, с подбородка ее стекает липкая, красная жидкость и, падая каплями на платье, пачкает его.

— Выпейте воды, Cherie[10], — услышала Тесс хриплый голос, вернувший ее к настоящему.

Открыв глаза, она увидела, что на нее пристально смотрит незнакомец. Его глаза были не голубыми, а черными. Это не Найджел. И она проглотила воду, которую поднес к ее губам этот незнакомец.

Отставив полупустую чашку в сторону, Александр встал.

— Вы, должно быть, голодны? Я принесу вам чашку супа.

Только после того, как Александр Дюмон вышел, Тесс смогла немного расслабиться. Откинув раскалывающуюся от боли голову на спинку кровати, она сжала кулаки, чтобы унять дрожь в руках.

— Найджел мертв, — твердила она себе. — Никогда уже больше он ее не обидит.

Тесс убила его, но все еще боялась. Очень боялась. Чтобы решиться на это, ей потребовалось три месяца. Она убила человека, человека, которого когда-то любила. Тесс понимала, что должна была испытывать угрызения совести, должна была чувствовать свою вину. Но все эти чувства прошли. Остался только страх. И желание выжить.

Когда Александр вернулся, он сел на край кровати и принялся, как ребенка, кормить девушку с ложки. Тесс больше не дергалась и не отталкивала его руку, хотя и задыхалась от близости этого человека, слыша, как бешено колотится в груди ее сердце. Она сосредоточила свой взгляд на руке Александра, в которой он держал ложку, двигающуюся то к ней, то от нее. И, хотя это была совсем другая рука, Тесс почти ожидала, что вот-вот эта рука дернется, ударит ее. И она ждала этого, ждала. Но Александр продолжал медленно и методично кормить ее, так больше до нее и не дотронувшись. И вскоре Тесс начала расслабляться, усталость и голод взяли верх над страхом. Проглотив последнюю ложку супа, она решилась взглянуть Александру в лицо.

Встретив его задумчивый взгляд, Тесс поняла, что он тоже разглядывает ее.

Глаза Александра действительно были черными, такими черными, что не видно было зрачков. Эти красивые глаза окаймлялись густыми, черными, как сажа, ресницами. Его тонкое, загорелое лицо избороздили тысячи крошечных морщинок, появившихся от солнца, времени и чего-то еще. В его лице было что-то таинственное, необычное, но все тонуло в черном омуте его глаз. Тесс с трудом оторвала взгляд от лица Александра.

Вдруг Александр стремительно встал, прервав тем самым затянувшуюся паузу. Взяв со стола у окна свой альбом, он направился к двери. У порога он остановился и, обернувшись к ней, сказал спокойным, ровным голосом:

— А теперь поспите, Моn enfant[11], — и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Тесс забылась глубоким, ровным сном, просыпаясь только, чтобы поесть супа или попить воды, и опять засыпала. Когда спустя два дня ее разбудил крик петуха и она села в постели, Тесс не чувствовала уже прежней слабости и резкой головной боли.

Тесс взглянула на круглый холмик своего живота, поднимающийся над одеялом, и нежно погладила его рукой. Ей хотелось услышать, как ребенок шевелится и толкает ее, но она не чувствовала этих движений. «Хотя бы ее болезнь не навредила ребенку…»