Ханна Хауэлл - Бесстрашный горец

• Название: Бесстрашный горец
• Автор: Ханна Хауэлл
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-030098-0, 5-9578-1686-8

Прекрасная Фиона Макенрой в отчаянии бежала от нежеланного брака… и оказалась пленницей самого опасного человека Шотландского нагорья!

Его имя – Эван Макфингел – произносят с ужасом и восхищением. О дерзких подвигах его клана слагают баллады. Из уст в уста передают легенду о том, что он поклялся никогда не дарить свое сердце женщине…

Однако юная прелесть, чистота и гордый нрав Фионы зажигают в душе Эвана пламя страсти – и напрасно суровый шотландский горец пытается бороться со своей любовью…

---

– Со мной будет все в порядке. Фиона, – проговорил он. – Садись на свою лошадь и поедем. И подтяни платье, у тебя соски видны.

Он едва не расхохотался, когда Фиона вспыхнула, под­дернула платье и, окинув его яростным взглядом, поспеши­ла к лошади. Конечно, было бы лучше вытянуть из нее не­сколько ласковых слов, пока она находится в таком рас­слабленном состоянии, однако Эван понимал, что сейчас для этого не самое удачное время. Остается утешать себя тем, что Фиона испытывает к нему нежные чувства. Это было видно по ее лицу, по полным слез глазам. Потом, когда он выздоровеет, он попытается изыскать способ заста­вить ее признаться в том, что она его любит. Взгляд, кото­рым смотрела на него Фиона, вселял в него надежду, одна­ко ему требовалось и словесное подтверждение. Это была последняя трезвая мысль, которая его посетила. После того как Сигимор стегнул лошадь и они поскакали, спину прон­зила такая острая боль, что перед глазами Эвана все поплы­ло, и он потерял сознание.

Глава 20

— Здравствуй, папа.

Эван осторожно открыл глаза и взглянул на маленького мальчика, стоявшего у кровати. А в следующую секунду он почувствовал, что нестерпимая боль в животе и спине, ко­торая его мучила, исчезла. Он плохо помнил, как оказался в своей кровати и кто за ним ухаживал. Что-то подсказыва­ло ему, что прошло немало времени с тех пор, как он поте­рял сознание на обратном пути в Скарглас.

– Здравствуй, Мальчик, – ответил он, чувствуя, что в горле так сильно першит, словно он наелся песка.

– Меня теперь зовут не просто Мальчик. У меня есть имя.

В голосе мальчугана звучали такая гордость и радость, что Эван невольно улыбнулся.

– И как тебя зовут?

– Сайаран Макфингел, или Сайаран Камерон. Сигимор с дедушкой все еще об этом спорят.

– И то, и другое отличные имена. И кто тебе дал имя?

– Моя новая мама. Она даже привела священника, и он меня окрестил, как полагается. Она хотела, чтобы и ты при этом был, но ты болел.

– И долго я болел?

– Очень долго. Мама и Мэб заставляли тебя пить ле­карства и мазали твою спину какой-то грязью, – ответил Сайаран.

– Очень мило с их стороны. Слушай, Сайаран, ты не мог бы принести мне попить?

– Я это сделаю.

Бросив взгляд в сторону двери, Эван увидел, что в комнату вошла Фиона с кружкой в руке. Протянув Эвану круж­ку с прохладным сидром, она уселась на краешек кровати. Лицо ее было спокойным, пожалуй, даже чересчур спокой­ным. Да и прикосновение ее руки, когда она поддерживала голову Эвана, чтобы помочь ему напиться, было отнюдь не ласковым. Вне всякого сомнения, Фиона была на него сер­дита.

– Сколько времени я болел? – спросил Эван, выпив всю кружку.

– Три дня. – Фиона встала с постели и подошла к Саиарану. – Сначала я хотела дождаться, пока ты при­дешь в себя, чтобы вместе придумать имя нашему сыну и окрестить его, но почувствовала, что не в силах ждать больше одного дня. Да и это оказалось нелегко. Твой отец пообещал ему, что после того как ты поправишься, мы устроим большой праздник, на котором его официально представят всем дядям и кузенам и его имя занесут в Книгу.

– Ах, в Книгу… – Эван улыбнулся Саиарану. – Это очень важное событие, когда твое имя заносят в большую Книгу, – пробормотал он, мысленно представив себе гроссбух, в который отец заносил сведения о своих сыновь­ях и их сыновьях: дату рождения, крещения, имя матери и прочую информацию, которую ему удавалось собрать. О своих дочерях он тоже делал записи, однако у него было всего три дочери, а сыновей – видимо-невидимо. – Я очень рад за тебя, Сайаран. Но мне кажется, ты не дожи­даешься официальной церемонии, чтобы со всеми позна­комиться.

– Да. Лучше знакомиться с ними по одному, – заявил мальчуган очень серьезным голосом. – Их так много, и мне хочется запомнить, как их всех зовут. Очень важно знать, какое у человека имя.

– Конечно. – Внезапно Эван почувствовал, что ему срочно необходимо облегчиться. – Нет ли поблизости кого-нибудь из моих братьев? Мне нужна их помощь.

– Сейчас кого-нибудь позову, – пообещал Сайаран и, подбежав к двери, распахнул ее. – Эй, кто-нибудь из бра­тьев, подойдите сюда! – закричал он на весь замок. – Мой папа хочет писать!

– О Господи! – прошептал Эван, разрываясь между смущением и желанием расхохотаться. Взглянув на Фиону, он заметил, что она тоже едва сдерживает смех. – Похоже, он вполне освоился.

– Да, – ответила Фиона дрогнувшим от смеха голо­сом. – За последние три дня он уяснил себе, что именно в этом случае требуется помощь. Мне кажется, кто-то идет. Пойду принесу тебе чего-нибудь поесть.

– Только не кашу! – крикнул ей вслед Эван. Схватив Сайарана за руку, Фиона вывела его из комна­ты, столкнувшись на пороге с Грегором.

Эван бросил на брата мрачный взгляд, когда тот помо­гал ему справить нужду. Впрочем, он не чувствовал себя таким уж слабым и беспомощным, и это радовало. Скоро никакая помощь ему уже не потребуется. Усевшись на кро­вати, он принялся расспрашивать Грегора о том, что произошло за эти три дня и как получилось, что он провел их в беспамятстве.

– У тебя был сильный жар, – принялся рассказывать ему Грегор, опустившись на стул возле кровати. – Ты ме­тался, и чтобы твоя спина не начала снова кровоточить, мы привязали тебя к кровати на целых два дня. Фиона нашла самые мягкие веревки.

Как ни старался Эван скрыть смущение, он почувство­вал, что краснеет, однако, избегая смотреть в глаза Грегору, в которых светилось любопытство, заметил:

– Очень мило с ее стороны, А на третий день?

– Весь третий лень ты проспал. Мэб и Фиона напоили тебя микстурой, чтобы ты не просыпался и спокойно ле­жал. Это нужно было для того, чтобы ты лежал на животе и не переворачивался до тех пор, пока раны на твоей спи­не не затянутся. Правда, один раз ты проснулся, но очень скоро снова забылся сном. – Грегор взглянул на спину Эвана. — По-моему, они уже затянулись. Думаю, тебе ос­талось лежать на животе всего несколько дней. Раны у тебя не настолько глубокие, чтобы их зашивать, хотя Фиона очень расстроилась, что Хелена оставила на твоем теле еще несколько шрамов.

– Я вижу, мой сын уже вполне освоился на новом мес­те, – заметил Эван и, уже не смущаясь, рассмеялся, вспом­нив, как мальчуган кричал во все горло, что его отец хочет в туалет, чтобы кто-нибудь пришел и помог ему.

– Да. Фиона и наш отец не могли дождаться, пока ты придешь в себя, и сами выбрали мальчику имя. В кои-то веки они не спорили, а пришли к единодушному мнению, что преступное упущение должно быть немедленно устра­нено.

– Похоже, имя ему поправилось.

– Он называет его всем, с кем здоровается. И если кто-то зовет его «мальчик» или «паренек», он тотчас же их по­правляет. Только за то, что эта сука не удосужилась дать имя собственному ребенку, она заслуживает смерти.

– Верно, Мне хотелось бы, чтобы не Фиона ее уби­ла. За последнее время она лишила жизни уже двух че­ловек.

– И оба раза вопрос стоял так: или она убьет, или ее убьют. И я не думаю, что она слишком переживала по по­воду того, что убила Хелену, По правде говоря, ее даже не тошнило, как это было в первый раз.

– Это точно.

– Она желала Хелене смерти с того момента, как увиде­ла тебя распятым на столбе перед коттеджем. Мне кажется, она мечтала убить ее не один раз, особенно когда узнала, как она обращалась с твоим сыном.

– С нашим сыном, – прошептал Эван, вспомнив, как Фиона именно так названа Сайарана: «Наш сын». – Он называет ее мамой.

Грегор кивнул:

– Не беспокойся по поводу того, примет она его или нет. Даже когда она впервые его увидела, она быстро опра­вилась от шока и была с ним чрезвычайно добра и привет­лива, И отец тоже отнесся к мальчугану великолепно. Зна­ешь, странно, но когда я смотрю на него и Сайарана и вспо­минаю, как он обращался со всеми своими детьми, мне, ка­жется, что, несмотря на все его недостатки, он был очень хорошим отцом.

– А раньше ты так не думал?

– – Я просто никогда об этом не задумывался. Все время считал его странным. Он и сейчас странноватый, хотя стал гораздо спокойнее. Такое впечатление, что он стал счаст­ливее.

Эван кивнул, и в этот момент в животе у него забурча­ло, и он взглянул в сторону двери.

– Как ты думаешь, она принесет мне кашу?

– Только если захочет досадить тебе. На твоем месте я придумал бы правдоподобное объяснение, почему ты не рассказал ей о мальчике. Она пока не может решить, то ли ты сделал это, как она выражается, по своей мужской тупо­сти, то ли оттого, что решил, будто она разозлится и выме­стит свою злость на ребенке.

– По своей мужской тупости? – переспросил Эван.

– Ну да, – ухмыльнулся Грегор. – Сестра Сигимора Илза обожает это выражение, и, похоже, Фиона переняла у нее дурную привычку так говорить. А когда Сигимор стал бранить ее за это, Фиона заявила ему, что не только Илза, но и Джилли тоже частенько так выражается.