Том Холланд - Спящий в песках

• Название: Спящий в песках
• Автор: Том Холланд
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-11637-0

Египет. 1922 год. В одном из малоисследованных уголков Долины царей археолог Говард Картер находит запечатанную гробницу, у входа в которую прикреплена табличка с начертанными на ней словами страшного проклятия. Но в чем состоит загадка таинственного захоронения? Кто из правителей Древнего Египта вот уже много веков покоится под толстым слоем горячего песка? И почему рабочие отказываются спускаться вниз и лишь тревожно переглядываются и перешептываются между собой?

Попытка ответить на эти и множество других вопросов заставляет Картера мысленно перенестись на несколько тысячелетий назад, дабы раскрыть неведомые дотоле секреты древнейшей истории.

---

– Фараон не хотел этого, сынок, – наконец пробормотал Иосиф. – Он был не в себе. Иди к отцу.

На сей раз Инен не отстранился, но позволил заключить себя в объятия. Иосиф долго прижимал мальчика к себе, а потом поцеловал в лоб и отнес в детскую, где спал его братишка.

– Ничего не бойся, – промолвил отец, снова целуя мальчика, – ибо есть Бог единый, и он обережет тебя от всякого лиха, как всегда берег и сохранял меня.

Он направился к двери, но у порога оглянулся и увидел, что Инен сидит неподвижно, прислонившись к стене, с застывшим, мертвенно-бледным лицом. Иосиф улыбнулся, надеясь приободрить его, но Инен не отреагировал, и взгляд его остался холодным. Тяжело вздохнув, Иосиф склонил голову и подумал, что лишь одному Всевышнему дано повелевать и определять судьбы, а ему пристало только молиться о даровании Инену умиротворения и покоя. Затем он покинул детскую, дав себе слово непременно вернуться туда в тот же день, как только позволят государственные дела.

Дела, однако, задержали его надолго. Во второй половине дня у царицы, как незадолго до того у Туа, начались тяжелые схватки, причем одновременно с этим известием Иосифу доставили приказ немедленно явиться к фараону. Иосиф поспешил к повелителю и застал его у дверей женской половины дворца. Тутмос смотрел вдаль, на голубую полосу Нила – Видишь, – не оборачиваясь, сказал фараон своему мудрому подданному, – я следую твоему недавнему совету, стараюсь запечатлеть в своем сознании красоты этого бренного мира. Воистину, сколь прекрасны голубизна неба, и зелень полей, и изящество парящих под солнцем птиц! Как вообще в мире может существовать зло, коль скоро он полон таких красот и чудес?

Иосиф открыл было рот, чтобы ответить, но тут тишину разорвал донесшийся с женской половины пронзительный и страшный крик. Этот крик боли напомнил Иосифу тот вопль, который он слышал в предыдущую ночь. Советник содрогнулся, что не укрылось от обернувшегося к нему как раз в этот миг фараона.

– Настоящие схватки начались раньше, – промолвил царь, – на много месяцев раньше.

– Возможно, все еще обойдется, – сказал Иосиф.

Заслышав позади торопливо приближавшиеся шаги, он хотел обернуться, но Тутмос с безумным видом схватил его за руку и возбужденно заговорил:

– Сон... Ты помнишь тот сон – про кровь из гробниц и деву с кувшином? Он снился мне снова. Должен признаться... Тогда... Тогда, о Юаа, я рассказал тебе не все.

– О чем же ты умолчал?

Тутмос сглотнул. Шаги между тем приближались, и Иосиф внезапно понял, что его царственный собеседник в отчаянии и смертельно боится чего-то.

– Вот, – прервал молчание царь и, извлекши из складок своего плаща свиток папируса, украдкой вложил его в руки советника. – Будет время, прочти это внимательно.

Потом он отступил на шаг, и Иосиф, наконец обернувшись на звук шагов, увидел вошедшего в комнату незнакомца – гладко выбритого, с посохом, навершием которого служил магический талисман Амона.

Жрец отвесил низкий поклон.

– Какие новости? – осведомился царь Тутмос.

– Царица... – произнес жрец. – О владыка, твоя сестра и жена...

Не закончив фразу, он повернулся, увлекая фараона на женскую половину, однако, заметив, что Иосиф вознамерился последовать за ними, попытался преградить советнику путь. Фараон, однако, отстранил жреца, и тот с величайшей неохотой повел в опочивальню царицы обоих.

Иосиф задержался в коридоре, считая неловким для постороннего мужчины пребывание в спальне роженицы, но, услышав восклицание Тутмоса, отбросил стеснение и вошел внутрь.

А войдя, тоже не удержался от испуганного возгласа.

– Да помилует ее Всевышний! – прошептал он, глядя на царицу, лежавшую в грязной луже и пота, с разрезанным животом.

При виде столь страшного разреза невозможно было поверить, что женщина могла выжить, но стоило Иосифу подумать об этом, как царица слабо застонала и по щеке ее скатилась одна-единственная слеза.

Подойдя к ложу, царь Тутмос бережно приподнял свою сестру и жену, испачкав ее кровью белоснежное царское облачение, и Иосиф, глядя на них, вдруг вспомнил, как фараон говорил, что потомки Осириса бессмертны и не умрут никогда В этот миг Иосифу впервые подумалось, что в этом, на первый взгляд безумном, утверждении может содержаться некая толика правды, и при этой мысли ему стало не по себе.

"Если это не бессмысленная ложь, – подумал он, – то каков должен быть тот безошибочный знак, то знамение, которое, по словам верховного жреца Амона, должно послужить наглядным доказательством истинности его уверений".

– Дитя... – пробормотал он, с содроганием взглянув на безобразную рану, зиявшую в животе царицы. – Где же ребенок?

Фараон обернулся к нему, и Иосиф увидел, что лицо владыки напряжено от страха и недоброго предчувствия.

В тот же самый миг из теней выступил мужчина, гладко выбритый, как и первый жрец, но носивший поверх одеяния золотое ожерелье и пятнистую шкуру леопарда – знаки сана верховного жреца храма Амона.

Иосиф невольно подался назад, и жрец, заметив это, слегка улыбнулся. Потом он хлопнул в ладоши, и вперед выступила служанка со свертком в руках. Верховный жрец забрал у нее сверток – Иосиф заметил, что спеленутый ребенок отчаянно шевелится, – и приподнял краешек ткани над тем местом, где должно было находиться личико младенца. В тот момент – если только Иосифу это не почудилось – в глубине глаз жреца открылась бесконечная, бездонная пустота страшного одиночества, но спустя мгновение на губах его снова заиграла улыбка.

Верховный жрец Амона поднес новорожденного к свету.

– Нет! – вырвалось внезапно у Тутмоса, ибо младенец представлял собой уродливую пародию на него самого, причем в его нынешнем, весьма безобразном обличье. Огромный, выпуклый и оттянутый назад череп ребенка никоим образом не сочетался с тоненькими ручками и ножками и вздувшимся животом. Но страх внушала не несуразность телосложения – не всякий младенец появляется на свет красавцем, – но горящие нездешним огнем глаза, походившие скорее на очи демона, но не человека.

Обычно младенец, когда его пеленают, начинает плакать, но этот стал шипеть, плеваться, шевелить тонкими, похожими на червячков пальцами и к чему-то принюхиваться. Как понял Иосиф мгновение спустя, к разбрызганной по полу крови его матери.

– Нет! – снова вскричал царь и нетвердым шагом двинулся вперед.

Бледное чело Тутмоса блестело от пота. Он попытался взять из рук верховного жреца корчившееся, извивавшееся существо, но при этом у него перехватило дыхание. Фараон схватился за грудь, словно пытаясь вырвать ужас увиденного из своего сердца. Иосиф испугался, как бы сердце царя не остановилось, однако, подбежав и обняв его, услышал, что оно еще бьется – слишком быстро и слишком громко.

– Этот ужас убьет его! – воскликнул советник. – Сердце может не выдержать.

– Тогда приведи врачей, – отозвался верховный жрец, – Ступай. Ты ведь свой во дворце и лучше меня знаешь, где можно найти помощь. А я останусь и пригляжу за нашим владыкой.

Исполненный подозрений Иосиф молча встретился с ним взглядом, после чего снова прислушался к биению сердца фараона. Затем он еще раз посмотрел в глаза верховному жрецу и поспешил прочь, созывая служителей. Очень скоро советник вернулся в покои царицы с целителями и слугами, однако царя там уже не было. Как не было ни верховного жреца Амона, ни царицы, ни безобразного отпрыска Исчезли даже следы крови, которой была забрызгана вся комната Можно было подумать, будто вся разыгравшаяся недавно ужасная сцена ему просто привиделась.

Иосиф отпустил слуг, но сам еще долго оставался в комнате царицы, питая слабую надежду на возвращение Тутмоса. Близился вечер, и, по мере того как удлинялись тени, царским советником все более овладевали страх и отчаяние.

Наконец он решил покинуть комнату, но именно в этот миг услышал позади шаги и, обернувшись, увидел фигуру верховного жреца.

Некоторое время они стояли в молчании. Потом жрец склонил бритую голову и лишенным каких-либо эмоций тоном произнес:

– Священный сокол воспарил в небеса. Новый сокол воссядет ныне на его гнездо.

– Это... Это горестная весть, – проговорил Иосиф, глубоко вздохнув. – Мне жаль... – Он вздохнул снова и, прищурив глаза, промолвил: – Однако фараон говорил мне, что ты предрекал ему вечную жизнь.

Лицо верховного жреца осталось совершенно бесстрастным.

– Не пытайся, о мудрейший, постичь наши тайны, ведь мы, служители Амона, никогда не вмешивались в государственные дела, коими ведаешь ты. Царь Тутмос мертв, и теперь владыкой Египта стал царь Аменхотеп. Однако он, естественно, не может принять бразды правления в свои руки и нуждается в помощнике и наставнике, каковым, о Юаа, можешь стать только ты. Ибо тебе надлежит знать, что, прежде чем навеки сомкнуть очи, благой царь Тутмос высказал последнее желание. Он просил тебя быть для его сына тем же, кем ты был для него.