Джеймс Кервуд - Северный цветок

• Название: Северный цветок
• Автор: Джеймс Кервуд
• Жанр: Прочие приключения

---

Джеймс оливер Кервуд Северный цветок

Товарищам по «Великой Северной Пустыне», преданным друзьям, с которыми я делил радости и тяготы на «Великом Безмолвном Пути», и, в особенности «Жанне А'Аркамбаль», фактической героине моего повествования, с великой благодарностью посвящаю эти страницы.

Автор

ГЛАВА I

Какие волосы! Какие глаза! Какой изумительный цвет кожи! Можете, Уайтмор, смеяться, сколько вашей душе угодно, но я готов поклясться, что подобную красавицу мои глаза видят впервые. Чисто артистическим энтузиазмом горело женственное лицо Грегсона, когда он смотрел на сидевшего по другую сторону стола Уайтмора. Он нервно закурил папиросу и продолжал:

— Я смотрел на нее очень долго и очень пристально, но она ответила мне только одним взглядом. И этот взгляд решил все. Я бессилен был бороться с ним, и вот… И вот, для «Burke's» готова обложка на всю страницу. Наш Бёрк любит давать на обложке женский портрет и на этот раз будет вполне удовлетворен. Но, черт вас побери совсем, чего ради вы усмехаетесь? В чем дело?

— Собственно говоря, ни в чем! — как бы извинился Уайтмор. — к данной красавице моя улыбка не имеет ни малейшего касательства. Но я удивляюсь и спрашиваю себя…

Он на миг замолчал и стал внимательно осматривать убранство маленькой хижины, освещенной простенькой масляной лампочкой, свисавшей с потолка.

Он издал мягкий, но выразительный свист и продолжал:

— Я спрашиваю себя, а заодно и вас, есть ли такое местечко на белом свете, где вы не разыскивали бы первейшей красавицы в мире? Нет, вы — удивительный человек! Если я не ошибаюсь, дорогой мой, последняя ваша красотка проживала в Рио Пьедрас, не правда ли, Том? Это была испанская девушка? Или креолка? Помнится, я сохранил ваше письмо, в котором вы упоминаете о ней. Если вы ничего не имеете против, то я завтра прочту вам отдельные выдержки из него. Но… в Пуэрто-Рико всегда было и будет огромное количество красивых женщин. А здесь-то! Какими судьбами вы нашли сокровище в… Пустыне? Вот что меня страшно интригует!

— Быть может, вы еще больше заинтересуетесь, если я доложу вам, что девушка, которую я отыскал здесь, заткнет за пояс всех тех, кого я знавал до сих пор! — возразил художник, стряхивая пепел со своей папиросы.

— Даже девушку из Валенсии?

Легкая ирония и радость одновременно послышались в голосе Филиппа Уайтмора, когда он перегнулся через стол, и свет масляной лампы ярче прежнего озарил его красивое лицо, сделавшееся бронзовым от снега и ветра. Представлявший резкий контраст с ним, круглолицый, белокожий, женственный Грегсон ответил таким же движением, протянул изящную руку с длинными, тонкими пальцами и в двадцатый раз за вечер друзья обменялись крепким рукопожатием.

— Значит, вы не забыли еще Валенсии? — воскликнул художник, и лицо его расплылось в широчайшую улыбку. — Ах, Филь, славный друг мой, если бы вы только знали, до чего я рад, что снова вижу вас! Я и передать не могу. У меня и слов нужных нет! Можно подумать, что со времени нашей последней встречи прошло сто лет да еще с хвостиком. А ведь, в сущности говоря, только три года назад мы вернулись с вами из Южной Америки. Ах, Валенсия! Можно ли забыть ее? Никогда в жизни! Когда Бёрк с месяц назад остановил меня, выразительно поглядел в мои глаза и сказал: «Послушай, Том, твои последние работы определенно говорят о том, что ты нуждаешься в немедленном основательном отдыхе», я тотчас же подумал о Валенсии. Я так живо все вспомнил, с такой страшной радостью подумал о том времени, когда мы затевали нечто вроде революции и определенно рисковали нашими скальпами, что в течение доброй недели я ходил сам не свой. Нет, того времени нам с вами никогда не забыть! Вас спасла собственная сила, а меня — красивая девушка!

— И личное мужество! — поправил Уайтмор, снова схватив его руку. — Стоит вспомнить старое для того, чтобы заявить, что вы, Грегги, один из самых мужественных людей, каких я когда-либо встречал! Это верно! Кстати, приходилось ли вам что-нибудь слышать о донне Изабелле?

— Она дважды появлялась на обложке «Burke's», первый раз в качестве «Богини Южных Республик», а затем как «Валенсианка». Она вышла замуж за одного проклятого плантатора из Карабобо и, насколько мне кажется, живет вполне счастливо.

— Но, насколько мне память не изменяет, — сказал Уайтмор полусерьезно, полунасмешливо, — там были еще какие-то женщины. Например, красавица из Рио! Вы клялись всем святым на свете, что разбогатеете, если только она согласится позировать вам. Мужу ее плевать было на ваше будущее богатство и, желая проучить вас, он хотел было угостить вас шестью дюймами лучшей стали. Пришлось вмешаться мне и объяснить этому Отелло, что вы слишком молоды, совершенно безвредны и что никакой пользы он не извлечет из того, что я, в свою очередь, угощу его…

— Вторым ударом! — радостно воскликнул Грегсон. — Первый удар был необыкновенно удачен! Вы ему здорово всыпали! Я, как теперь, вижу этот нож, занесенный надо мной. Я приготовился было читать «патер ностер», как вдруг нож вместе со своим владельцем словно сквозь землю провалился. Этот дурак вполне заслужил такое наказание! Ведь я ничего дурного и непристойного не сказал его жене. На лучшем моем испанском языке я предложил ей позировать мне, — что тут обидного? Она была так прекрасна, что во мне немедленно заговорил инстинкт художника, — ну, и вот…

— Конечно, конечно! — тотчас же согласился Уайтмор. — Насколько я припоминаю, она тоже была красавицей, «подобной которой дотоле не видели ваши глаза!». Но, помимо нее, там были еще «первые красавицы», причем каждая последующая неизменно оказывалась красивее предыдущей! Забавный вы человек, — вот что я могу сказать!

— Да, не скрываю, что только женщины украшают мою жизнь и придают ей прелесть! — серьезнее, чем когда-либо ответил художник. — Это единственная «вещь» на свете, в которой я кое-что смыслю, и вот почему я смотрю на моего издателя как на сумасшедшего, когда он предлагает мне тему, в которой нет женщины! Я обожаю женщину и предпочитаю лучше умереть, чем не видеть в ней самого прекрасного, что может дать Природа! Таким я был всегда, таким и останусь до конца дней моих!

— И вы всегда способны видеть женщину в превосходной степени!

— Да, да, да! Иначе я не могу. Если у той или иной женщины есть какой-нибудь недостаток — как, например, у нашей донны Изабеллы, которая не может похвастать цветом лица! — то я стараюсь убедить себя, что ошибаюсь, и это помогает мне видеть женщину, как вы выражаетесь, в превосходной степени. Но все то, что я сейчас сказал, не имеет никакого отношения к девушке, которую я видел сегодня: она безупречна и совершенна! И теперь я горю одним желанием: узнать, кто она такая! И еще…

— …И еще узнать, где я могу снова увидеть ее и согласится ли она позировать мне для «Burke's»! Я угадал, Грегги?

— Вполне и самым точным образом, Филь! — признался художник. — В этом отношении вы — замечательный человек: умеете иногда читать чужие мысли!

— И у Бёрка хватило наглости уверить вас в том, что вы нуждаетесь в немедленном и продолжительном отдыхе!

Грегсон предложил ему папиросу.

— Надо вам знать, что наш Бёрк — очень славный парень, всегда добродушный и отчасти поэтически настроенный, он питает органическую ненависть к паукам, змеям и небоскребам. Он сказал мне: «Грегги, уезжай отсюда в какое-нибудь тихое, укромное местечко на лоне природы и постарайся на две-три-четыре недели позабыть про все на свете, кроме своих холстов и нескольких дюжин пива». Отдых! Лоно природы! Нет, Уайтмор, вы только подумайте: он предлагал мне такие смешные вещи в то самое время, как я мечтал о Валенсии, донне Изабелле и тех изумительных местах, где природа так буйна, точно все время только и делает, что пьет шампанское! Ах, милый мой, если бы вы только знали, как вовремя пришло ваше письмо!

— А ведь в этом письме я почти ничего не сказал вам! — воскликнул Филипп, поднявшись с места и начав беспокойно ходить взад и вперед по маленькой хижинке. — Я обещал вам дать все, что так необходимо вашему художническому темпераменту, требовал, чтобы вы при первой возможности приехали сюда, ко мне. Хотите знать, почему я все это сделал? По той простой причине…

Он резко повернулся на месте и поглядел через стол на приятеля.

— …По той причине, что случилось нечто из ряда вон выходящее, по сравнению с чем события в Валенсии и в Рио — сущие пустяки, о которых и говорить не стоит! Мне необходима ваша помощь! Вы поняли, что я говорю вам? Я начал крупную игру и никогда в жизни не нуждался так в верном друге и помощнике, как сейчас, в данную минуту. Вот почему я написал вам и пригласил вас сюда!

Грегсон отодвинул свой стул и поднялся с места. Он был на целую голову ниже Уайтмора и по внешнему виду гораздо слабее, нежнее его, но было какое-то особое выражение в его холодных голубовато-серых глазах и необычная характерная твердость в линиях подбородка. Во всяком случае, человек, который глянул раз, немедленно устремлял на него вторичный взгляд и почти бессознательно менял свое первоначальное мнение о нем. Его тонкие пальцы, как стальные пружины, обвились вокруг руки Филиппа.