Евгений Коковин - Морская школа

• Название: Морская школа
• Автор: Евгений Коковин
• Жанр: Прочие приключения

---

Вахта закончилась, но погрузка угля продолжалась. И тогда на смену мне появился кочегар Матвеев.

– Завтра в восемь вечера отход.

– Куда пойдем, не знаете?

– Кажется, в Мурманск. Ладно, давай карандаш да иди обедай.

Я отправился на камбуз и встретил там Илько. По­вар Гаврилыч, весело подмигнув нам, наполнил миски супом, да таким густым, что ложка стояла, и сказал:

– Добрые хлопцы, вот бы мне одного такого на камбуз! А? Хотите в помощники? Житье будет – луч­ше не сыскать!

– Мы на механиков учимся, – сказал я.

– Что механик, что штурман, что камбузный мас­тер на судне все едино моряки. А вы знаете, что один знаменитый полярный мореплаватель сказал? Не зна­ете? Он сказал, что в полярной экспедиции повар после начальника экспедиции на корабле – первый человек! Понятно? Вот! А в народе говорят: повар-блинник каждый день именинник. Ну, не хотите – как хотите. Приходите за вторым.

Мы поднялись с Илько на полубак и с аппетитом принялись за обед.

– Илько, ты видел море, – сказал я. – Какое оно?

Илько задумался. Потом стал говорить, с трудом подбирая слова:

– Море?.. Оно очень-очень большое и очень-очень красивое. Я люблю рисовать море… Оно разное, море. В сильную бурю оно темно-зеленое и тогда кажется тяжелым… А когда тихо, оно голубоватое и кажется легким, как воздух. Очень трудно подбирать краски, когда рисуешь… А рассказывать еще труднее. Мне не рассказать тебе, какое море…

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ СЧАСТЛИВОГО ПЛАВАНИЯ!

Последнюю ночь перед рейсом я ночевал дома. Ут­ром мать проводила меня до ворот.

– Мы скоро вернемся, мама, – дрожащим голосом сказал я.

Она обняла меня. Прихрамывая и опираясь на пал­ку, подошел дед Максимыч. Я уже с ним прощался, но старик не выдержал и тоже вышел проводить меня.

– До свиданья, мама! До свиданья, дедушко!

– Счастливого плавания, Димка!

Я помахал им и торопливо зашагал по улице. На по­ловине пути обернулся. Мама и дед все еще стояли у во­рот и смотрели мне вслед.

День тянулся на судне на редкость медленно. После вахты я успел пообедать, побродить по причалам, сы­грал три раза в шахматы с радистом Павликом Жаворонковым, послушал рассказ повара Гаврилыча о том, как он плавал вокруг света.

Томясь ожиданием, мы с Илько сошли на берег, ос­мотрели с причала все поблизости стоящие пароходы и пришли к заключению, что среди них «Октябрь» – са­мое красивое и, пожалуй, самое мощное судно.

Вдруг Илько схватил меня за руку и крикнул:

– Бежим, Дима! Смотри, отходной подняли! На задней мачте «Октября», подзадориваемый ветер­ком, трепетал синий с белым квадратом отходной флаг. Мы вбежали на палубу. По всему заметно было, что пароход отправляется в плавание.

Дым над трубой стал густым и черным – кочегары шуровали. Из машинного отделения слышались тяже­лые вздохи. Это прогревали главную машину.

На мостик поднялся капитан. Мы с Илько пережи­вали торжественные минуты, а лицо у капитана было спокойное, даже равнодушное. Конечно, ему приходи­лось уходить в море, наверно, сотни раз. Чего ему вол­новаться или радоваться!

Ровно в восемь часов оглушительный басовый гудок трижды разорвал застоявшуюся к вечеру двинскую ти­шину. На мостике металлическим перебором зазвенел телеграф, словно кто-то железной палочкой провел по стаканам, поставленным в ряд. И сразу такой же метал­лический перезвон послышался из машинного отделе­ния.

Матросы сбросили швартовы на палубу. Капитан в мегафон что-то кричал с мостика старшему штурману, стоявшему на полубаке. Буксирный пароход оттащил «Октябрь» от причальной стенки.

Глухо заработала машина. Было слышно, как под кормой винт взбивает упругую воду. Зашевелились и поползли у фальшборта штуртросы, соединяющие руле­вую машину штурвальной рубки с рулем.

«Октябрь», сделав полукруг, ходко пошел вниз по реке.

Мы стояли у правого борта. На высоком берегу бе­лыми зданиями и зеленью бульвара сиял под вечерним солнцем родной Архангельск.

Неожиданно, выйдя на самое широкое место Север­ной Двины, «Октябрь» стал поворачивать влево. Я в не­доумении взглянул на рубку, где стоял штурвальный матрос. Неужели «Октябрь» будет еще где-нибудь при­швартовываться?

– Куда это он? – спросил я у Илько.

Но тот и сам не знал, почему пароход так круто ме­няет курс.

«Октябрь» вначале шел, пересекая реку, затем еще больше взял влево. Берега с причалами, зданиями, де­ревьями разворачивались вокруг нас. Можно было по­думать, что штурвальный, если не сошел с ума, то про­сто забавляется. Пароход уже описал огромный полу­круг и плыл в обратную сторону. Однако странные дей­ствия штурвального, кроме нас, никого не смущали и не удивляли. Капитан и вахтенный штурман расхажи­вали но мостику, сохраняя полное спокойствие.

Все объяснил нам поднявшийся на палубу Николай Иванович.

– Уничтожают девиацию, – сказал он.

Мы с Илько посмотрели друг на друга и вместе спросили:

– А что это за девиация такая?

– Девиация? Это отклонение магнитной стрелки компаса от магнитного меридиана. Иначе говоря, это ненормальность в компасе. Эту ненормальность нужно устранить, чтобы пароход в море не сбился с правиль­ного курса.

Пока Николай Иванович нам объяснял, «Октябрь» снова вышел на середину фарватера.

– Теперь уже в море, – сказал старший механик.

Архангельск остался далеко за кормой.

– Смотри, Илько, наша Соломбала! – крикнул я. – Вот Мосеев остров, а вон флотский полуэкипаж. А это что за хибарка на берегу?

– Это не хибарка, – сказал Матвеев смеясь. – Не узнал? Это же кинотеатр.

Неужели это «Марс»? Каким он издали кажется ма­леньким и смешным! Эх, ребята наши не знают, что мы в море пошли. Костя Чижов только знает, мы ему го­ворили. Но он на своем пароходе, на «Канине». Тоже готовится в рейс…

– А отсюда нашей улицы не видно.

– А ты заберись на мачту, тогда увидишь.

– Нет, не увидеть. Далеко, и домов много…

Мне казалось, что вся Соломбала приветствует нас и желает нам счастливого плавания. До свиданья, ма­ма. До свиданья, дедушка Максимыч! Счастливо пла­вать, Костя! Счастливо оставаться, наша родная Солом­бала!.

«Октябрь», выпустив струю пара, резко затрубил. Впереди тоже послышался свисток. Навстречу нам шел огромный морской пароход-лесовоз.

Лесовоз шел без груза. Подобно могучей скале, воз­вышался его корпус над водой. Было видно, как кру­тится под кормой у руля большой винт. Лопасти винта, оголяясь, разбрасывали по сторонам пену и брызги.

– Из дальнего возвращается, – заметил я солидно и со знанием дела. – Из-за границы…

«Октябрь» долго шел судоходным рукавом Северной Двины – Маймаксой. На берегах Маймаксы стояли лесопильные заводы, тянулись лесные биржи. Кое-где от заводов остались лишь высокие кирпичные трубы. Заводы были сожжены интервентами.

Но вот река расширилась, и уже стал виден морской простор. Вскоре «Октябрь» вышел в Белое море.

Длинный низкий остров с одинокой башней маяка разлегся в море, недалеко от устья Северной Двины.

– Мудьюг, – сказал кто-то из команды.

Так вот он какой, этот остров смерти. Здесь были в заключении отец Кости – котельщик судоремонтных ма­стерских большевик Чижов – и отец Оли – капитан Лукин.

И я вспомнил недавние страшные дни арестов, рас­стрелов, издевательств – палаческие дни кровавых аме­риканских и английских захватчиков.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ В ПЕРВОМ РЕЙСЕ

Я проснулся с необычным чувством. Какая-то непо­нятная сила поднимала меня вместе с постелью и по­душкой. Вдруг эта сила словно пропала, и я стал мед­ленно опускаться. Откуда-то доносился глухой и тоже непонятный шум.

Открыв глаза, я увидел большой медный чайник, раскачивающийся над столом, словно маятник. Чайник висел на крючке.

Иллюминаторы были закрыты и крепко завинчены ушастыми гайками-барашками. В толстые стекла то и дело била волна.

– На вахту пора, – сказал кочегар Матвеев. – Вставай завтракай.

Я поднялся и стал одеваться. Тут обнаружилось, что пропал один ботинок. Странно… Куда он мог деваться? Может быть, кочегары решили надо мной подшутить и спрятали ботинок? Но вскоре оказалось, что «подшутил» надо мной шторм. Мой ботинок «уехал» в другой конец кубрика, и я насилу его разыскал.

Завтракать не хотелось. Я выпил кружку горячего чая и вышел на палубу. Шторм был не сильный, но кач­ка изрядно чувствовалась. «Октябрь» одиноко шел по неспокойному морю, сплошь покрытому мутно-зелеными валами. Когда палуба опускалась, на нее взлетали бесчисленные брызги воды. Вокруг стоял непрерывный и монотонный шум моря. Берегов не было видно.

Уже пробило восемь часов, и я поспешил в машин­ное отделение на вахту. На палубе было прохладно. В машинном отделении меня приятно обдало теплом. Здесь горело электричество и после мокрой, обдуваемой ветром палубы казалось уютно. Свет электрических лам­почек красиво искрился на полированных частях маши­ны, обильно смазанных маслом.