Томас Костейн - Наследники Великой Королевы

• Название: Наследники Великой Королевы
• Автор: Томас Костейн
• Жанр: Исторические приключения

Томас Б. Костейн (1885-1965) — известный американский писатель, автор более десяти исторических романов. Незаурядный литературный талант, умение создать захватывающий сюжет, отличное знание исторических реалий и способность передать атмосферу и аромат времени сделали книги Костейна популярными во всех англоязычных странах. Некоторые его произведения экранизированы известнейшими американскими киностудиями: «XX век — Фокс» и «Уорнер Бразерс».

Действие романа «Наследники Великой Королевы» разворачивается в период царствования английского короля Иакова I примерно в 1610-1615 гг. Автор создает широкое и многоцветное историческое полотно: здесь и борьба Англии и Испании за морское владычество, кровавые сражения пиратов, сцены придворной жизни, борьба преступных кланов средневекового Лондона, захватывающие дуэли, и, конечно, любовь.

---

— Я решил закончить свои занятия.

Кустистые брови Хэнди, придававшие ему сходство со старым гончим псом, удивленно приподнялись.

— Ну что ж, Роджер, — мягко произнес он. — Я считаю, что сумел передать тебе все свои скромные познания. Разумеется, ты можешь продолжить свое образование в колледже, я много раз говорил об этом твоей матери. Но откуда столь внезапное решение? Это как-то связано с известием о прибытии Джона Уорда?

Я оглянулся для того, чтобы убедиться в том, что нас никто не подслушивает.

— Именно так, сэр, хочу идти с ним в море, — ответил я. — Но это вовсе не внезапное решение. Оно уже давно у меня созрело.

— Но зачем же тогда было получать классическое образование? Неужели лишь для того, чтобы стать моряком? И что скажут по этому поводу твои мать и тетушка?

Мне очень хорошо было известно, что они скажут.

— Я всегда хотел стать моряком, — произнес я. — Мой отец принимал участие в разгроме Армады и он всегда хотел видеть меня моряком. Я ведь из семейства Близов, а все мужчины, носящие эту фамилию — испокон веку моряки. Пора и мне встать на этот путь.

— Марк Близ был отличным моряком, а ты его сын. Но в тебе ведь течет и кровь Пири, а Пири никогда моряками не были. — Он взял мою руку, внимательно разглядывая ее, и покачал головой.

— О характере человека лучше всего говорят его руки. Твои слишком нежны, чтобы сращивать концы снастей. Не могу представить тебя, карабкающимся по вантам, мой мальчик. Боюсь, ты больше приспособлен для научных занятий, чем для жизни в море.

— Я не Пири, — возразил я, чувствуя, как меня охватывает упрямство, которое всегда находило на меня, когда тетушка Гадилда начинала рассказывать о величии и знатности рода Пири.

— Ну что же, последнее слово разумеется за тобой, но прежде чем совершить столь решительный шаг, тебе непременно следует поставить в известность мать и тетку.

Теперь, я думаю, самое время рассказать, как я попал к Темперансу Хэнди. Моя мать была младшей дочерью сэра Людара Пири из Грейт Ланнингтона и потому поднялся большой скандал, когда она сбежала из дома и вышла замуж за капитана рыболовного судна Марка Близа. После смерти моего отца денег нам постоянно не хватало, но мама и тетушка Гадилда решили во что бы то ни стало дать мне образование, подобающее джентльмену. У них не было средств нанять мне настоящего гувернера и наставника, но они не могли смириться с тем, что мне придется ходить в городскую школу. Тогда тетушке Гадилде и пришел в голову отличный по ее мнению план.

В нашем городке Темперанс Хэнди пользовался репутацией самого умного и образованного человека. Его состоятельный дядюшка Григгс, торговец шелком и бархатом хотел сделать из него священника и оплатил его учебу в Кембридже. Однако из университета Хэнди вышел убежденным сторонником взглядов Роберта Брауна [4] и его ожидала не церковная кафедра, а скорее обвинение в ереси и костер. Глубоко разочарованный тем, что его племянник пренебрег религиозной стезей и занялся «низким» ремеслом словолитчика, дядюшка Григгс прервал с ним всякие отношения. Хэнди с самых младых ногтей отличался мятежным бунтарским духом и своими взглядами резко отличался от окружающих. Так он осуждал существующие общественные порядки, а порой даже хвалил Джона Болла [5] и вождей крестьянских восстаний в Центральной Европе. [6] Он был также злым насмешником и постоянно издевался над вещами, в которые подавляющее большинство верит безоговорочно. А ведь такое люди не прощают. Он отрицал существование всякой магии и волшебства, а общий страх перед колдовством бесил его больше всего на свете. Он и в этом расходился со взглядами официальной церкви, которая предупреждает нас против происков сатаны. Ведь всем известно, что многие старухи, а также и молодые женщины заключают договор с дьяволом и он навещает их в виде огромной коричневой собаки с золотым ошейником.

— Мы наймем Темперанса Хэнди заниматься с Роджером, — решила тетя Гадилда. — Он, конечно, странный тип и в какой-то степени даже еретик, но зато настоящий ученый и сможет обучить Роджера не хуже чем любой профессор-папист из колледжа.

Хэнди вполне устраивали три фунта, которые ему предложили за занятия со мной и он даже согласился воздерживаться в моем присутствии от высказывания своих крамольных взглядов. С тех пор большую часть времени я проводил в уголке его мастерской, где для меня поставили стол. Мне Хэнди понравился сразу же. Наставником он оказался отменным, но приходилось мне нелегко. Каждое утро я вынужден был вставать в четыре часа к утренней молитве в нашем доме. Мать зевала и выглядела такой же несчастной как и я, а тетя Гадилда читала вслух библию, с явным неодобрением поглядывая на нас. Меню нашего завтрака никогда не менялось — и летом и зимой — овсяная каша на воде. Иногда мне удавалось несколько разнообразить скудную утреннюю трапезу, стянув по дороге несколько яблок или груш из соседнего сада. Самое тяжелое испытание ожидало меня, когда я приходил к своему наставнику и заставал всю его семью, включая подмастерьев, за завтраком. Все они с отменным аппетитом уплетали жареную ветчину и свежеиспеченный хлеб. Жена Хэнди славилась своим искусством приготовлять ветчину. У нее был собственный рецепт — она вымачивала свинину в специальной смеси из пива, селитры и рома, еще втирала в мясо черный перец. Всякий раз она предлагала мне отведать кусочек, а я каждый раз отказывался. Восхитительный запах буквально сводил меня с ума, но не мог же я допустить, чтобы они заподозрили как скудно мы питаемся. К пяти часам утра. я уже сидел за книгами, а домой возвращался, когда кроны деревьев отбрасывали длинные тени на каменные изгороди нашего городка.

Усилия мои, как мне кажется, не пропали даром. Во всяком случае я получил очень неплохое классическое образование и мог достаточно бегло писать и говорить по-французски. Теперь я по настоянию тети Гадилды занимался испанским. По ее убеждению этот ужасный язык был сейчас совершенно необходим, так как король Иаков собирался улучшить отношения с Испанией. Да, забыл упомянуть о том, что порой мне удавалось выкроить часок и сбегать на причал поболтать с моряками. Они всегда с редким дружелюбием относились к сыну Марка Близа. Изредка я выходил с ними в море и ощущение уходящей из под ног палубы волновало меня гораздо сильнее нежели самое интересное повествование из античной истории, а свежий соленый ветер доставлял больше удовольствия, чем самые увлекательные физические упражнения. По крайней мере так я уверял себя сам, ибо, по правде говоря, во время этих поездок всегда страдал от морской болезни.

Но теперь я, наконец, покончил с книжками и занятиями. Впереди меня ждала новая судьба — море.

— Англичане! — воскликнул Джон Уорд, взмахнув рукой. На пальце его сверкнуло кольцо с огромным алмазом, — я горд встречей, которую вы мне оказали. Прежде я думал, что этот шут гороховый, сидящий в замке Теобальд (так он отзывался о самом короле!) запугал здесь всех, и вы не решитесь выразить мне свое одобрение. Теперь я вижу, что ошибался. Англичане не позволят трусу в короне предавать интересы нашей страны ее исконным врагам.

Я еще никогда не слышал, чтобы повсеместно испытываемое презрение к королю выражалось столь открыто и бесстрашно. Джон назвал короля «трусливым зайцем» и «малодушной бабой». По его словам королю так не терпелось заключить мир с Испанией, что он предпочел закрыть глаза на необъявленную войну, которую испанцы (он именовал их «инквизиторами») вели против наших торговых судов. Чтобы заключить этот бесславный мир, король направил в Мадрид лорда Ховарда. Его сопровождала свита из сорока джентльменов в камзолах черного бархата и на черных же лошадях с украшенной золотом сбруей.

— Он потратил десять тысяч фунтов на то, чтобы удивить испанцев, — кричал Уорд, — если бы он израсходовал эти деньги на оснащение нашего флота, испанцам самим пришлось бы послать сорок своих грандов в Лондон просить мира! А теперь вся страна вынуждена будет страдать от последствий этого несправедливого мира, привезенного джентльменами в черном бархате из Мадрида.

Я видел, как лицо шерифа Кроппера все больше и больше наливалось кровью и полагал, что сейчас он что-нибудь предпримет, однако он сдержался. В заключение капитан Уорд заявил, что как только снарядит свою «Королеву Бесс» для длительного плавания, то снова выйдет в Средиземное море, где будет говорить с испанцами на единственном доступном им языке — языке пушечных ядер.

Когда Джон закончил свою речь, его снова обступили, чтобы еще раз одобрительно похлопать по спине и полюбопытствовать о размерах захваченной добычи. В толпе было немало женщин, а одна из них, бедовая девчонка по имени Долл Сондерс, протолкавшись к Уорду, потребовала, чтобы он ее поцеловал. Джона не пришлось просить дважды. Приподняв девушку как перышко, он громко чмокнул ее в губы и опустил на землю.