Бетина Крэн - Последний холостяк

• Название: Последний холостяк
• Автор: Бетина Крэн
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033205-Х, 5-97I3-0771-1, 5-9578-2780-0

Очаровательная молодая вдова леди Антония Пакстон славилась тем, что умела выдавать юных девушек за знатных и богатых холостяков. Всего-то и нужно – поставить мужчину в обстоятельства, при которых он, как истинный джентльмен, обязан жениться на случайно скомпрометированной девице! И все шло отлично, пока Антонию не постигла «страшная месть» – многоопытный обольститель и сердцеед Ремингтон Карр намерен любой ценой соблазнить и скомпрометировать решительную красавицу. Антония принимает вызов…

---

Граф стиснул зубы и стал терпеливо слушать лекцию об , употреблении разнообразных игл, булавок, шнуров, лент, тесемок, ножниц, наперстков, крючков и спиц, дыроколов и деревянных яиц. Вывод из услышанного он сделал один: шитье – дело муторное и кропотливое, явно не для мужчины. Когда же ему показали швейную машинку и предложили ее опробовать, граф замахал руками и решительно заявил, что предпочитает шить по старинке, вручную.

Он уже был близок к отчаянию, когда дамы продемонстрировали ему свое последнее портняжное приспособление – манекен. Эта штуковина, как выяснилось, была сделана в точном соответствии с размерами леди Антонии и служила для изготовления как нательного белья, так и верхнего платья.

Ремингтон заметно оживился и принялся внимательно изучать эту тряпичную болванку, набитую ватой, поразительное сходство формы которой с торсом оригинала не могло его не взволновать. Он так увлекся проведением мысленных параллелей между двумя этими объектами, что даже не заметил, что Флоренс и Виктория многозначительно переглядываются и ухмыляются. Наконец Виктория прокашлялась и сказала:

– Мы тут посоветовались, ваше сиятельство, и решили, что одной недели явно не хватит, чтобы привить вам устойчивые навыки портняжного дела. За столь короткий срок можно обучить вас, сэр, разве что только азам этой работы – примитивной штопке и пришиванию пуговиц. А вам ведь наверняка хочется стать настоящим мастером, не так ли?

– Я постараюсь пережить столь огорчительное обстоятельство, – с Кислой миной ответил на это граф. – Что поделаешь, нельзя познать все ремесла и науки. На это не хватит и целой человеческой жизни!

Наставницы разочарованно покачали головами и стали учить его продеванию нитки в игольное ушко. Как и предчувствовал Ремингтон, добром это нудное занятие не кончилось, он исколол иголкой все пальцы, оказавшиеся не более приспособленными для столь тонкой работы, чем вареные сосиски, и даже чуть было не выколол себе глаз.

Не менее изнурительным оказалось и шитье: стежки получались у него кривые, а ткань постоянно морщилась либо провисала. Наставницы терпеливо объясняли ему ошибки и показывали, как следует правильно держать материю и под каким углом прокалывать ее иглой. Наконец очередь дошла до пуговиц.

– Без них, ваше сиятельство, приличной одежды не получится, – серьезно промолвила Флоренс, внимательно следя за попытками Ремингтона вставить иглу в дырочку и проткнуть ею ткань. Исколотые пальцы графа дрожали и не слушались, он пыхтел, потел и постепенно приходил в ярость. – Не волнуйтесь, ваше сиятельство, это с непривычки. Вот потренируйтесь денек-другой, и все пойдет как по маслу. Нам с Викторией приходится постоянно пришивать, отпарывать и вновь пришивать пуговицы. К тому же их часто теряют, но в этом доме, слава Богу, имеется приличный запас.

– Благодаря леди Антонии, разумеется, она обожает пуговицы! – добавила ее подруга.

– Неужели? – воскликнул граф, вскинув брови.

– О да! – Флоренс поправила на носу очки, отложила в сторону свое шитье и сама сделала за графа его работу. – Возможно, вы не придали этому значения, но все ее платья почти сплошь унизаны пуговицами. У нее нет ни одного корсета без нескольких дюжин пуговиц. Й все они такие крохотные и изящные! Под ними не так-то просто разглядеть шов!

Она заблуждалась относительно рассеянного графа: на обилие пуговиц на платье леди Пакстон он сразу же обратил внимание.

– Даже на перчатках их у нее от пяти до двадцати штук, в зависимости от фасона, – добавила Виктория с многозначительным видом.

Ремингтон улыбнулся, что было воспринято дамами как знак вежливости, и живо вспомнил руки Антонии, какими видел их на приеме в доме четы Эллингсон, – в перчатках по локоть с длинными рядами маленьких пуговичек. Их было по двадцать штук на каждой, обтянутых той же тканью, из которой было сшито ее платье. Что же заставило женщину, носящую наряд с таким количеством пуговиц, мучиться, застегивая и расстегивая их? Уж не смертельный ли страх оказаться раздетой кем-то еще?

– Я вижу, вы приступили к этой работе, – раздался внезапно голос Антонии. – Что ж, это весьма похвально!

Ремингтон от неожиданности вздрогнул и укололся иголкой.

– Проклятие! – в сердцах пробормотал он, сунул палец в рот и повернулся. Взгляд его соскользнул с холодной улыбки на лице Антонии и прилип к рядам пуговиц на ее груди. Их было не менее тридцати штук, этих шелковых крохотных сфер, продетых в петельки и образующих на груди треугольник. Вопреки желанию граф улыбнулся, вынул изо рта палец и подул на него.

– Его сиятельство старается, – сказала Виктория. – Взгляните сами на его работу! Кажется, она ему по душе.

– Вот уж с этим позвольте не согласиться, – поспешно возразил граф. – Отвратительное занятие! И весьма опасное.

– Вам не нравится шитье, сэр? – Глаза Антонии сверкнули. – Признаться, мне тоже. Но приходится терпеть! Каждая хозяйка должна уметь владеть иглой и ниткой, иначе грош ей цена.

Она села на стул, взяла в руки иглу и корсет, нуждавшийся в починке, и начала шить.

– Да вы заправская портниха! – промолвил Ремингтон. Но леди Пакстон и бровью не повела.

– Должна заметить, сэр, что штопка – не самое кропотливое и скучное занятие, существует множество других женских дел, кажущихся мужчинам пустяковыми, но в действительности требующих упорства, сосредоточенности и толики таланта! – с ангельским выражением лица промолвила она.

У графа вытянулась физиономия и задергалось правое веко: этот камешек явно был метко брошен в его огород. Метнув в его сторону удовлетворенный взгляд, Антония продолжала:

– Мужчинам просто недостает усидчивости и терпения, чтобы научиться выполнять сотни мельчайших операций, требующих сноровки и острого глаза, без которых невозможно сшить даже детскую распашонку, не говоря уж о платье для взрослого. Вы битый час овладеваете навыками элементарной штопки, сэр, но до сих пор еще не научились вставлять нитку в иголку, не уколов при этом палец. Одно только это может служить убедительным доказательством огромной сложности женской работы. А то ли еще будет, когда Флоренс начнет учить вас кроить костюм? Уверена, что у вас глаза полезут на лоб, когда вы узнаете, во что обходится пошив одного наряда у модистки. Вот почему я предпочитаю прибегать к услугам своих добрых подруг. – Она улыбнулась обеим портнихам, и те согласно закивали.

Не дав лорду Карру прийти в себя после нотации леди Антонии, Флоренс стала просвещать его по части шитья дамской одежды, что включало в себя изготовление выкройки, раскройку ткани, сметывание, обивку изнутри, натяжку, сшивку, подгонку, отделку, подбивку, пришивание подкладки, глаженье и массу других операций, которые Ремингтон даже не запомнил. И не потому, что страдал ослаблением памяти, а по другой причине: его отвлекали стесненные корсетом и пуговицами роскошные формы леди Антонии, особенно роковой треугольник на ее груди, образованный крохотными пуговицами.

Очевидно, его пристальный взгляд жег ей соски, и она то и дело ерзала на стуле, не поднимая тем не менее при этом от шитья головы. И лишь когда в комнате повисла тишина, она с удивлением взглянула на умолкнувшую наставницу графа и спросила:

– В чем дело? Тебе нездоровится?

– Кажется, снова разыгралась эта проклятая мигрень… – простонала Флоренс и поморщилась от боли.

– Ей надо отдохнуть, лечь в постель, эта работа когда-нибудь вгонит ее в могилу, – сказала Виктория. – С вашего разрешения, миледи, я провожу Флоренс в опочивальню и дам ей выпить микстуры, а потом наложу ей на лоб холодный компресс – это всегда облегчает страдания…

Антония побледнела и кивнула. Когда дверь затворилась за удалившимися старушками, она повернулась к графу и промолвила, стараясь выглядеть спокойной:

– Что ж, граф, по крайней мере теперь вы имеете некоторое представление о том, как все это делается.

– Вы совершенно правы! Но, честно говоря, кое-что об этом я знал и раньше, – многозначительно сказал Ремингтон, определенно подразумевая не кройку и шитье, а другое занятие. Проигнорировав этот пошлый двусмысленный намек, она сглотнула ком, застрявший в горле, и порывисто вскочила со стула. Граф улыбнулся.

– Следует ли понимать ваши слова так, что теперь, прослушав обстоятельную лекцию опытной портнихи, вы стали мастером штопки и шитья, сэр? – с придыханием спросила она.

– Вы слишком многого от меня требуете, миледи! – хрипло произнес граф и тоже встал. Антония потупила взгляд. – Я лишь узнал получше ваши вкусы! – сказал он. – И теперь знаю, как стал бы вас одевать, если бы вы были моей женой.

От этих слов она вздрогнула и подняла на него глаза. Ремингтон обжигал потемневшим от вожделения взором ее грудь, вызывая у нее дрожь в коленях. Она поежилась, хотя внутри у нее все пылало, и облизнула пересохшие губы, как бы подготавливаясь к его жаркому долгому поцелую. Но, к ее немалому удивлению, граф отступил к столу и, взяв с него манекен, стал поглаживать его ладонью, приговаривая при этом: