Виль Липатов - Капитан «Смелого»

• Название: Капитан «Смелого»
• Автор: Виль Липатов
• Издательство: Мол. гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1982

---

К притихшей толпе летит трап. И сразу же оживает берег.

– «Смелый» пришел!

– Вальке Чиркову привет!

– А ведь, братцы, Бориса Зиновеевича не видать…

– Сказал тоже! Он сроду на палубу не кажется. Уж такой человек незаметный.

– Трубу нынче перекрасили… Гляди, Иван Захарыч при шляпе!

Большой праздник на берегу. Принаряженными пришли люди, стоят перед «Смелым», как перед трибуной, жадно оглядывают его, команду щупают беспокойными глазами – не ушли бы из нее знакомцы, с кем было бы приятно перекинуться словечком, пригласить на чашку чаю. Стоят молодухи, кутая детишек в теплые пеленки, малыши повзрослее льнут к ногам мамок, таращат глазенки, и в них – испуг и восторг. Солидные сплавщики – в дорогих драповых пальто, хромовых сапогах – держатся чинно, но и они рады: вместе со «Смелым» пришла в Луговое работа, большие заработки.

Рада и команда «Смелого». За три часа до прихода в Луговое начал надраивать ботинки, снимать пушинку за пушинкой с бушлата Валька Чирков, до этого разгуливающий по палубе в драном пальтишке. Теперь Валька, картинно выпятив грудь, поглядывает на берег, прицеливается в разряженных девчат и собирает на лбу равнодушные морщинки. Отправляется на берег боцман Ли – грозит пальцем кому-то из луговчан, подмигивает: «Сейчаза! Старый должник лучше новых дывух!» – кричит он, не смущаясь веселой толпы, хохота сплавщиков, видимо знающих, почему подмигивает боцман Ли и грозит тонким пальцем.

Сойдет на берег и капитан.

Остаются на пароходе вахтенные, Нонна Иванкова, Иван Захарович и механик Уткин.

2

Луговое двоится огнями. В воде, заполнившей поселок из конца в конец, висят странные вертикальные столбы, ограниченные сверху и снизу электрическими лампочками. Приглядишься – это уличные фонари. По узким, полутораметровой высоты, тротуарам идут редкие прохожие, остальные плывут в лодках, обласках. Неба над поселком нет – провально чернеет шумящим ветром потолок.

В Луговом слышны песни, голоса, уличные репродукторы надрываются: «Тореадор, смелее в бой…» За тюлевыми занавесками, за ситцевыми раздвигушками сплавщики справляют начало навигации. Пьют не много, не мало, но так, чтобы на зорьке проводить «Смелого» в первый рейс, с легкой головой уйти на работу. А вот едят много. После жирных щей и картошки с мясом хозяйки грохают на стол рыбные пироги, кашу, яичницу, яйца жареные с лапшой и просто лапшу. Поужинав, тянут из ковшей хлебный квас, клюквенный самоделковый морс, а в домах позапасливей жир в животах разбавляют острым огуречным рассолом, смешанным с медом. Поют песни. Через два-три дома слышно: «Каким ты был, таким ты и остался…» и «…Бежал бродяга с Сахалина…» В избах, где побольше молодых девчат, парней, побывавших на курсах повышения квалификации, поют другое: «Та заводская проходная, что в люди вывела меня…»

В крайнем доме – высоком, на каменном фундаменте, с железной крышей – гундосо вздыхает гитара.

За тюлевой занавеской, за фикусами, на низкой кушетке, закинув ногу на ногу, сидит Валька Чирков с глазами, устремленными под потолок. На лице – томность. Пальцами чуть потоньше грифа Валька перебирает струны, играет с таким видом, словно и не в окружении притихших девчат сидит он, а на палубе «Смелого».

– Н-да! – вдруг громко вздыхает Валька, оборвав аккорд. – Н-да!

– Ах, Валя, сыграйте что-нибудь морское, – в тон ему вздыхает полная девушка с черными кудерьками волос вокруг гладкого маленького лобика. – То, что в прошлый раз играли.

Валька задумывается. Потом, прицыкивая языком после каждого слова, снисходительно обращается к полненькой:

– Виноват. Ц-ц! Не помню! Жизнь речника полна встреч. Ц-ц!

Явно гордясь перед подругами старым знакомством, полненькая напоминает штурману «Смелого», что они встречались в прошлом году в августе, точнее – седьмого августа, у подруги, где Валя и исполнял ту песню.

– Да, да! – задумывается Валька, но все-таки опять прицыкивает. – Не можете ли напомнить? Ц-ц!

– Там еще слова… «Как море мертво без меня…»

Валька Чирков улыбается и, вздернув гитару, снова поднимает глаза к потолку. Звенят струны. Туманятся девичьи лица. В Валькиной чубатой голове, в саженьем разлете плеч под ноющие аккорды гитары мнится девчатам сосущее душу волнение голубой волны под высоким небом. Замирает сердце от непонятного ожидания, холодеют кончики пальцев. Валька поет, чуть сбиваясь на блатной манер:

Я зна-ю, друзья, что не жить мне без мо-о-оря,
Как море ме-ертво без ме-э-н-ня…

В девичьих глазах до сказочности хорошеет Валька Чирков – нет больше приплюснутого носа, белесых бровей, томной снисходительности. Когда Валька поет, он забывает все на свете.

Неэлэгкой матр-р-р-осской походко-о-ой,
Иду я навстреээчу с врагэеом…

Жизнь для Вальки Чиркова – радость. Ни тягостных раздумий, ни холодка печали, ни сосущей душу неуверенности не знает штурман «Смелого». С тех пор как ощутил он себя человеком, живущим на земле, мир превратился для него в голубое и радостное. Здоров и энергичен штурман – просыпается на заре, закидывает похрустывающие руки за голову – счастье! Засыпает сморенный ноющей, легкой усталостью – счастье! Бежит навстречу солнцу, ветру, воде – счастье! Ни зависти, ни злобы, ни недоверия не чувствует штурман к людям, и они ему отвечают тем же – спокойным доброжелательством, улыбками. Легко дается жизнь Вальке Чиркову. Унаследовав от отцов и дедов цепкую речную хватку, встал восемнадцатилетний Валька на палубу «Смелого» и точно врос в нее. Кажется со стороны, что испокон веков стоял он рядом с рубкой «Смелого». Прирожденным штурманом взял капитан Вальку из рук деда – бровастого капитана «Софьи Ковалевской» – Тимофея Чиркова. Все дается легко Вальке, и идет он по жизни веселой тропкой легких встреч, не отягощающих душу и совесть знакомств с девчатами, дружбы со всем земным и радостным. Счастлив первый штурман «Смелого».

Корабль мой упрямо ка-а-чает
Моэ-р-с-кая седая во-эл-на…

Звенят последние аккорды, секунду висит в воздухе переломленная в кисти рука штурмана и безвольно падает на кушетку. Благоговейная тишина в комнате. Потом Валька хлопает себя по карману, достает блеснувший золотом портсигар из дутой бронзы. На нем – крейсер «Варяг», окруженный фонтанами взрывов, похожих на кусты.

– Позвольте закурить?

Вместо разрешения ему протягивают коробку спичек, но штурман отводит смуглую девичью руку.

– Даже при слабом ветре на палубе судна трудно зажечь спичку.

Из второго кармана появляется зажигалка.

– Верный спутник моряка! – и смотрит на часы, надетые по-флотски – на тыльную сторону руки. Десятый час всего. Много времени в Валькином распоряжении, много радостей ждет его до того часа, когда «Смелый», рявкнув гудком, отвалит от Лугового. Долго еще будет петь, играть на гитаре, рассказывать девчатам о флотской жизни. Когда гитара надоест, отправится в клуб на танцы. С доброй половиной девчат Лугового перетанцует Чирков, но чаще всех с полненькой дивчиной, благодаря ее за интерес к его, Валькиным, песням. Ее и пойдет провожать штурман по узенькому тротуарчику, висящему над водой. Остановившись недалеко от дома полненькой, будет загадочно молчать, пыхать папиросой, искоса поглядывая на девушку, которая повернет к нему неясно белеющее в темноте лицо. Валька станет жаловаться на суровую жизнь речника, на скуку ветреных ночей, когда ни зги кругом, когда в целом мире ты да судно. Нежно погладит дивчина шершавой ладонью по рукаву бушлата, а может быть, и приникнет потрескавшимися губами к его губам. Благодарно ответит на поцелуй полненькой дивчины штурман «Смелого» и уйдет на пароход, зная, что будет ждать «Смелого» дивчина, проглядывать глаза на мутном Чулымском плесе.

Веселый, наигранно равнодушный сидит на кушетке Валька, перебирает струны:

Есть у Чуйского тракта дорога.
Много ездит по ней шоферов,
Жил там сы-амый оты-чаянный пы-арень,
Зы-вали Колька его Сы-нигирев…

3

Глухим пологом висит над Луговым ночь. Невидимый, бушует Чулым, и не понять – то ли с неба, то ли с земли доносится клокотанье воды, посвист плотного воздуха. И это не кажется, это в самом деле – звуки клубятся, как пыльный вихрь. Иногда низко – в свете уличного фонаря видна всклокоченная серая пена – проплывают облака, к полуночи спустившиеся на землю, чтобы утром превратиться в густой, пахнущий новой рогожей туман.

Во тьме, чертыхаясь, капитан нащупывает ручку в диспетчерскую, рвет торопливо на себя, заходит в тепло. На столе – карта, готовальня, цветные карандаши и на раскрытой книге голова человека. По карте разметнулись длинные волосы: человек спит. Капитан тихонько трогает его за плечо; человек быстро приподнимает голову, свежим голосом – точно и не спал – приглашает: