Яков Цветов - Синие берега

• Название: Синие берега
• Автор: Яков Цветов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

"Нас будут считать пропавшими без вести, - подумал Андрей. И, словно его слышали там, далеко, мысленно произнес: - Но мы не пропали, вы просто не знаете, что мы здесь, среди хмурых, диких лесов и гнилостных болот, которые тоже часть нашей прекрасной Родины, на Родине все ведь прекрасно; мы здесь, зажатые со всех сторон противником, но все равно, мы на своей Родине, с автоматами мы, с винтовками, с гранатами, с касками и котелками, с небольшим уже запасом продовольствия, с памятью о вас, о наших улицах и домах; мы здесь, мы здесь, Москва, мама, старый поэт Касьян Федулов, ученики лучшей в городе школы, так и не начавшие в ней учебный год; мы здесь, товарищи, находящиеся по ту сторону фронта, и не считайте нас "пропавшими без вести"! Мы затерялись в пространстве, и ни письма вам написать, ни позвонить по телефону. Мы в окружении, на войне такое бывает. Но мы выберемся и опять будем взрывать мосты, если понадобится, и наводить переправы, и ставить минные поля и разбирать минные поля, и ходить в атаки, отправляться в медсанбаты и возвращаться оттуда. Нет, не считайте нас пропавшими без вести, мы вовсе не пропали. Вы просто не слышали наших выстрелов у домика дорожного мастера, не услышите и других выстрелов наших... Мы продолжаем сражаться".

Рота шла на северо-восток. Куда направилась "рама". Шла лесом, лесом, так, как объяснял дорогу тот неприятный усач. "Здорово напугался усач, так напугался, что и дорогу нам не перепутал". Тяжелая тишина стояла в мире. Только шум ветра, который начинался вот в этих деревьях, рядом, и в них же кончался, да где-то неподалеку в ствол настойчиво тукал дятел.

- Андрей...

Андрей повернул лицо к Марии, она поправляла санитарную сумку на плече.

- Товарищ лейтенант, - неуступчиво поправил он ее. - Товарищ командир. Ясно?

- Я не боец твой. Ясно? - Мария сама удивилась своей неожиданной решимости. Но как и тогда, в блиндаже, продолжала смотреть на Андрея, неестественно спокойная. - Не приписана к роте. Ясно? Так что не лейтенант и не командир. Ясно? - говорила она негромко, с каким-то простодушным упорством уже, и слова ее таили что-то недосказанное.

Андрей промолчал, поддавшись внезапной догадке: что-то происходит в ее отношении к нему, в его тоже. Да нет, объяснял он себе, жаль эту девчонку, попавшую в беду, и все тут. Он пытался сохранить прежний тон.

- Держи себя, сестра, как положено. Запомни, армия в Любых обстоятельствах армия, - старался произнести строго. Но глаза выражали другое, и он чувствовал это.

Люди механически, с тупым напряжением передвигали ноги. Шаг Марии тоже нетвердый, мелкий, качающийся. Андрей заметил, каждый шаг стоил ей усилия, и она держалась, чтоб не выдавать этого.

- Вот ведь приходится как... - повернул он к ней голову. - Да еще пули, да снаряды, да бомбы. Вот ведь как!..

- Ну и что?

- А ничего. На безопасном расстоянии от войны она может казаться не такой. Когда пуля выпущена в твою грудь в километре с чем-нибудь от тебя, можно не особенно беспокоиться, это неприятно, и только. А за тысячу километров от фронта война выглядит и вовсе терпимой. Нет?

- Зачем ты мне об этом? - Мария даже приостановилась, в глазах слезы обиды. - Разве не я бежала с тобой по откосу вниз, когда в нас стреляли пулеметы? Не я лежала возле тебя на плоту?.. Зачем ты это, Андрей?

Он уже сердился на себя: в самом деле, зачем? Пробовал смягчить сказанное:

- Влипла ты с нами, видишь? Шла бы с беженцами на восток, может быть, и в Москве, дома давно была б... А с нами... Видишь же...

- Вижу.

Положение не казалось ей таким страшным, словно не раз бывало с ней такое и стало уже привычным. Просто была убеждена, что все кончится благополучно. Она не сомневалась, что все кончится хорошо, ведь какое было на коротком пути от берега реки под Киевом до этого леса!.. И ничего, обошлось.

- Андрей... Скоро доберемся до своих?

- Скоро? Не знаю. Этого я совсем не знаю.

- Ну да-а... - протянула Мария.

- Не задавай мне таких вопросов, Мария... сестра... Не мешай мне.

- Я мешаю тебе? - обидчиво замедлила Мария шаг.

- Все время мешаешь, - выпалил Валерик. Он шел, чуть отступив от Андрея, и злился. Он не выносил Марии, и каждый раз, когда она подходила к Андрею, в нем вспыхивало желание оттолкнуть ее, обругать, прогнать. Но сдерживался. "Чего ей надо от нас?.. - досадовал он. - Вот и сейчас: чего пристала к командиру?" - Валяй отсюдова, - прошипел ей в лицо.

Мария, ошарашенная, приостановилась, через минуты три шла уже рядом с Сашей, с Данилой, с Вано.

Андрей чувствовал, что-то проникло в него, и справиться с этим и не мог и не собирался. "Ладно, - договорил он себе. - Ничего особенного в том, что жалеешь девчонку. Девчонка хорошая. - С усмешкой вспомнил, как отчитывала его в блиндаже, в ночь перед уходом на правый берег. - Брось. Не в жалости к ней дело. Тут другое. И не надо выдумывать. Не надо выдумывать. - И опять усмехнулся: - И Валерику ясно, что тут другое, и ревнует потому мальчонка. Не хочет, чтоб мыслями его командира, которого всем сердцем опекает, завладела она. А Танюша с Адмиральской как? пробовал он отбиваться от того, что подошло и не уходило. - А Танюша? С Адмиральской двадцать три? Зеленая калитка и все такое? - Он легко вздохнул. - То юношеское, может быть, даже детское". Он шел и думал об этом, и был доволен, что думал об этом, и вытеснялось все другое сокращалась и чем-то спокойным наполнялась дорога.

Андрей с Валериком дошли до поваленной старой сосны, выпятившей вверх сухие толстые паучьи сучья. Сапоги погружались в траву, как в зеленую воду. Под ногой что-то звякнуло, покатилось. Андрей увидел: пустая консервная банка. У сосны валялись еще банки, окурки: следы чьего-то пребывания. "Перед нами проходило подразделение. Небольшое. Если судить по количеству банок, окурков. Идем, значит, правильно", - убеждал себя Андрей.

Сквозь редевшие деревья стали проступать рваные просветы, напоминая, что близка опушка. Убывал лес, вместе с ним убывала темнота, не вечерняя, а все же темнота, в которой можно таиться от врага, если он недалеко. Кончался защитительный мрак леса. Появилась и еле приметная просека, узкая, как тропа, она давно стерлась, сошлась с травой. Трава уже сглаживала просеку с лесом.

"Должно быть, подходим к Холодному яру, если не сбились, догадывался Андрей, - к тому самому полю, где усач стаскивал с убитых сапоги".

- Опять выбираемся на голое место, - сказал Семену. - Не напоролись бы на кого.

- Не тайга, Андрей, - наморщил Семен лоб. - Может, задержаться до сумерек? Решай.

Андрей ответил не сразу.

- До сумерек долговато. Сам говоришь, разрывов будет много, и на каждый разрыв полдня задержки, так и до зимы не доберемся, куда надо. Рискнем.

Подошли к опушке.

Солнце с силой ударило в глаза: здесь свет и земля сошлись, и все казалось прозрачным, как стекло. Простор поля, пересеченного в километре от опушки широким и длинным оврагом, был наполнен светом, на который трудно было смотреть.

- Пилипенко, Саша! - позвал Андрей. - Давайте вперед. Посмотрите, что в том Холодном яру.

Все следили, как уменьшались фигуры двигавшихся по полю Пилипенко и Саши. Вот остановились они и исчезли, наверное, спустились в овраг.

Минут через двадцать уже направлялись обратно, к опушке.

- Трофею, товарищ лейтенант, приволокли. - Широкая улыбка делала почти счастливым лицо Пилипенко. Он бросил у ног Андрея немецкую шинель с майорскими погонами, сапоги, фуражку. - Полная форма. Даже крест Железный прихватил. Самого офицера брать не стали, оставили в яру - весь уже провонял. А у Сашка целый ефрейтор в руках. Кидай, Сашко. Видать, денщик офицера. Так что...

- Что? - разъяренно крикнул Андрей. - Какого черта ерунду мне торочишь! Не за барахлом посылал тебя! Лавры усача прельстили?

- Так, товарищ лейтенант, кроме барахла там и нет ничего... недоумевал Пилипенко, почему рассердился командир. - Верно говорил усач, много побитых и наших, и этих. В яру и возле яра. Кругом тихо, товарищ лейтенант.

Андрей брезгливо отшвырнул ногой шинели, сапоги, фуражку, пилотку, все, что Пилипенко и Саша принесли. Он все еще сердился.

- А знаешь, Андрей, - раздумчиво произнес Семен, - трофей - не трофей... как знать, вещи эти и службу сослужить могут. Распихаем по "сидорам". Выкинуть всегда успеем.

- Рассовывай, если хочешь, это дерьмо. В руки брать противно.

Долго шли полем, держа направление к лесу на горизонте. Давно осталась позади опушка, и Холодный яр оставили давно. Лес слишком медленно приближался. Люди тяжело переставляли ноющие ноги. Но Андрей, охваченный беспокойством, торопил, торопил бойцов.

"Рама" еще раз показалась над нами. Неспроста это. Неспроста. Но, странно, сюда не доносился даже отдаленный гул орудий, терялся Андрей в догадках.

- Лес, наконец. Лес!

Сначала деревья вразброд - пять-семь сосен, ель, несколько елей, сосны и ели; Андрей озирался: не потерялись бы люди; с каждым шагом становилось темней, будто их, бредущих в глубь леса, торопливо настигал вечер; потом деревья сгрудились, непроходимо сбились вместе, и уже ночь перед глазами. А по времени быть еще дню.